Книга Пилигрим 4 - Константин Калбазов

— Я же с Пограничным по сей день дела веду. Сначала захожу в Киев. Там расторговываюсь, нанимаю ладьи и вниз по Славутичу. Закупаюсь товаром в Пограничном, возвращаюсь гружусь на возы и обратно в Польшу. Так вот по кругу и хожу.

— Понятно. А что, детей у прежнего князя больше не было?

— Как же. Были конечно. Старшую выдали замуж за князя тмутараканского. Средняя померла от болезни. Младшую, волей Мономаха, выдали за княжича Александра Всеволодова, старшего сына Ростислава.

— А княгиня Елена?

— Погибла в сече. Сказывают самолично убила троих воев из своего арбалета, пока ее не срубили. А тебе это к чему?

— Да так. Любопытно стало. Сам же сказываешь, род самых верных сподвижников великого князя был, — едва не скрежеща зубами, ответил Михаил.

— Был. Пока Петр не воспротивился воле великого князя.

— Понятно.

— Ну, а ты где был? Что видел? Поди поколесил по белу свету.

Продолжать разговор не было никакого желания. Хотелось рвать и метать. А еще, выкопать из могилы Владимира и отправить его обратно. Или его не закопали, а упокоили в склепе? Вот разворошить склеп, и-и… Какие уж тут разговоры, когда внутри все клокочет. Но по счастью не пришлось ничего придумывать. С одним из возов что-то случилось и караван остановился. Купец же поспешил выяснять, какого собственно говоря, там творится, а он и не в курсе.

Итак, они прошлись катком по его семье. Отблагодарили за службу верную. Неужели Петр и впрямь умышлял что-то против Мономаха? Как-то слабо верится. Не так Михаил его воспитывал. Совсем не так. С детства вкладывал в голову идею единения Руси и сильной вертикали княжеской власти.

Да и не мог он самолично принять подобное решение без поддержки Малого и Большого совета. Самому Романову приходилось с ними бодаться. А тут такой вопрос. Хотя-а-а… Бог весть, как оно было на самом деле. Сам Романов изначально устраивал все так, что Пограничный держался на особицу от Киева. Максимум самостоятельности, собственная политика, прямое сношение и договора с империей, союзы с половцами и печенегами. Ну и Русь, как вероятный противник. Плюс ни одного проигранного сражения. Мог Петр заручиться поддержкой народа. Мог. Но вот было ли это.

Михаил ведь неспроста делился с великим князем пушками, и новыми тактическими приемами. Тот же гуляй-город. Он специально сглаживал явное преимущество пограничников перед киевлянами, как только сделал окончательную ставку на Владимира. С одной стороны, демонстрировал открытость, а с другой, это должно было остудить горячие головы. Одно дело выйти малым числом против степняков, и совсем другое, драться с имеющими ту же школу.

Чем больше Романов вникал в дела Руси, тем больше понимал, что сам он не сможет объединить ее. Князья не дадут. Для этого пришлось бы всех их извести. А потом еще и вырастить новую элиту. Ага. Ну и возомнить себя Господом. Оставалось только стать надежной опорой легитимного правителя и уже через него осуществлять политику объединения и вводить реформы.

Хм. А может все гораздо проще. Купец говорил о повышении податей вдвое. То есть, Мономах захотел половину доходов с предприятий Романова. Отобрать всегда проще, чем заработать. Петр отказался, и на Пограничный напали. А может и не выдвигали никаких требований. Сначала учинили расправу, а потом объявили о вероломстве молодого князя, благо тот в свою защиту уже ничего не мог сказать.

Правда, долгие беседы Михаила с Владимиром не пропали даром. Определенные выводы он сделал. А потому превыше всего ставил «Правду». А по ней сын за отца не ответчик, и далее по списку. Более того, согласно сложившейся практике князей не казнят, а остригают в монахи. И не погибни Петр вместе с семьей во время штурма, глядишь и сейчас был бы жив, а на столе сидел бы его первенец. Но сейчас его занял Матвей. Не стал великий князь отбирать вотчину.

Мало того. Давая понять, что вражды про меж них нет, Мономах организовал свадьбу между первенцем Ростислава и дочерью Михаила, которая на пять лет старше. Подсластил, так сказать, горькую пилюлю. Ничего нового. Именно так они старались поступать и прежде, до гибели Романова в сотом году. Ох рано его прибрали клятые половцы.

Было дело, он подумывал, что это оказалось чьим-то заговором. И чего греха таить, полагал, что к этому причастен Ростислав. Вот только не сходится. Купец назвал точный год. И тут он ошибаться не может. Пограничный был захвачен в сто двенадцатом году. Не стал бы Всеволодов так долго ждать.

Кстати, а как так случилось, что служба безопасности дала сбой? Ну, ладно прозевали небольшой отряд, напавший на самого Михаила. Но тут-то войско. К тому же, Збышек говорил, мол изнутри открыли ворота. А дыма без огня не бывает. Знать было что-то такое.

Никакой греческий огонь не помог бы Ростиславу управиться с городом так скоро. В подвалах Пограничного хранились изрядные запасы уксуса. Опыт вынесенный из борьбы с венецианцами. А там подтянулись бы союзники и такая замятня вышла бы, что все прежние показались бы детской забавой.

Вопросы. Вопросы. Вопросы. И на них непременно нужно найти ответы. Потому как решительно непонятно как себя вести. Убийцу сына прощать он не собирался. Но если тот и впрямь решил устроить усобицу, то-о… Это предательство. И вовсе не все можно простить родной кровиночке. Михаил не относился к придерживающимся нехитрого правила — свое дерьмо не воняет, а пахнет. Дерьмо, оно и есть дерьмо. Хоть свое, хоть чужое…

Незадолго до заката подошли к Червеню. В сам город заходить не стали. Лишнее. Особым богатством его жители не блещут, а потому и раскладывать товары особого смысла нет. Зато на постоялый двор в городище потянулись местные купчишки и лавочники, чтобы прикупить какой товар у проходящих, да потом торговать в своих лавках.

Ни с кем иным Збышек дел иметь не собирался. Распаковывать тюки ради одного покупателя, желающего прикупить что-то по мелочи? Да еще глядишь его что-то не устроит и он передумает. Да ну его такие кружева. Вот оптовики дело совсем иное. Хотя по цене с ними придется поторговаться. Они за лишнюю копейку удавятся.

Михаил решил воспользоваться оставшимся до заката временем, чтобы пройтись по городу. Червень размерами не впечатлял. Хорошо как тысяч пять жителей наберется. Стены деревянные, как и основная застройка города. Но вот церкви стоят белокаменные, с куполами луковицами. Как и княжьи палаты, фасады которых украшены узнаваемым декором, который уже вполне можно именовать русским стилем. Видел поднимающиеся два кирпичных дома. Наверняка боярские.

Купцам, к слову, строить каменные здания запрещено. Если только склады. И они этой возможностью не преминули воспользоваться. И крыши устроили черепичные. Так-то оно куда сохраннее будет. Имелись уже факты, когда города подчистую выгорали, но склады выдерживали натиск огня. Далеко не всегда, но шансы сберечь свое добро все же куда выше. А торговый люд копейку считать умел.

Дошел до филиала киевского банка, каковые появились во всех стольных городах. При Михаиле-то только начиналось, но Мономах развил это дело, запретив ростовщичество. Теперь за подобную деятельность по «Правде» полагались конфискация имущества и вира в пятьсот рублей. И это при том, что за убийство княжьего человека штраф составлял четыреста. Хождение же иной валюты на Руси под запретом.