Книга Ровельхейм: Право на жизнь - Анна Ледова

— О чем думаешь, Ардин? — пощекотал мне лицо травинкой Хельме.

— Да вот как все странно обернулось… То никого у меня не было, ну, Беата только, а то разом и вы, и Интальд, и дядюшки. И еще вот чудище шерстяное приблудилось… А мне все не спокойно.

— Магия тревожит? Ты вроде справляешься…

— Да не… Она тоже, но больше другое. Интальд сказал, что лет двенадцать назад у него будто все связи с родом оборвались. Меня одну не почувствовал, но я и «запечатанная» была. Тогда же я в приют угодила, а что до этого было — совсем не помню. Что такое могло произойти? Просто если разом вся родовая связь оборвалась, то… ну, знаешь… я, конечно, всякое передумала, но… как так может быть, чтобы умерли все, разом?

— Ты права, очень странно. А не думала, что ну… убили всех?

— Страшно такое думать. Может, несчастный случай какой? Ну, землетрясение там или еще что… Может, где-то да записано такое, что разом много людей погибло, оттуда и искать. Знать бы еще, где это было…

— Так погоди, имперские хроники же! Туда ведь со всех земель ежегодные отчеты шлют, да в двух экземплярах. Один в библиотеку Единого храма Сот-Кангамы, второй в столицу, во дворец! Если и искать, то там! Только в библиотеку Сот-Кангамы никак не попасть, там помимо хроник таки-ие книги хранятся, мышь не проскользнет, храмовники костьми лягут, а чужих не пустят.

— А во дворце нас тем более не ждут, — огорчилась я.

— Ну-у, вообще-то ждут, — потянулась разомлевшая Мекса. Продолжать она не спешила и мы с Хельме, не сговариваясь, шлепнули интриганку куда дотянулись.

Данстор.

По весне, за пару недель до совершеннолетия и за месяц до начала летнего отбора в Академии Ровельхейм, Данстор Гратис обнаружил еще кое-что. Детская забава, охота на хумриков, ему никогда особо не нравилась, но от скуки он присоединился к ватаге местных мальчишек. Хумрики глупые, неповоротливые, разве ж это охота? Высунется зверек из норы, только и цепляй подслеповатую лысую головенку. Ни шкурка, ни мясо ни на что не годятся, так, дураку развлечение.

Твари они магические, да только магии той совсем крохи, так, пара искорок. Себя защитить и то не могут, на что она им нужна — непонятно. Это он еще прошлой весной проверил, поймав одного, да пощекотав пузо веточкой. Если тот и пытался защититься, то не успел — Данстор ловко перехватил волшебные крупинки. Хумрик был отпущен с миром, магия же его так и развеялась в воздухе, не создав никакого эффекта.

Сейчас же он с ленцой наблюдал, как деревенский мальчишка подцепил очередную жертву самодельным веревочным арканом, да дернул так резко, что зверек хрустнул, пискнул и больше не жил. Идиот, с глухим раздражением подумал Данстор. Мальчишка быстро сдернул петельку и убежал к своим, а Данстор остался рядом с мертвым хумриком. От трупика поднимался поток магии. Плотный, зеленый, совсем не те одиночные искорки, что он видел раньше. Быстро перехватив поток прежде, чем он развеется, Данстор ощутил одуряющий запах весеннего леса и луговых трав.

Как и раньше, удержать магию не смог, та просочилась сквозь ладони в землю. Зато еле пробившаяся травка вдруг встрепенулась, налилась соком и пошла в безудержный рост. Магия жизни, и сколько же ее!

Это что же получается, невзрачные подземные твари саму землю питают, возрождая ее к жизни каждую весну? Их ведь только весной и видят, снуют себе неторопливо, хищники их не трогают, одни только дети и забавляются. А они своими искорками, значит, каждый корешок окучивают. С их скоростью и объемом работы много ли им на день надо.

Зато со смертью зверька весь его магический запас и вышел. Данстор впервые задумался о природе самой магии. Куда она девается со смертью носителя? Растворяется в мире, теряется бесследно? Может, от того ее все меньше, что не можно эту силу сберечь, передать.

Но ведь можно забрать.

Изменения в себе Данстор почуял еще за пару дней до восемнадцатого дня рождения. Глубоко внутри будто сплелся кокон, тело наливалось неведомой новой силой, та несмело рвалась наружу. Дед заблаговременно отвел его в дальний нежилой домик и не зря. Магов, что помогли бы на первых порах, в округе не осталось, последний старик-водник скоропостижно скончался еще тогда, четыре года назад. Деда Данстор о нем больше не спрашивал, но слухи ходили нехорошие. Мол, крепок был еще маг, с чего бы.

Освоился сам, и недели хватило. На цвет магия была темно-серая с красными искорками. Судя по зачитанным до дыр книгам — разбавленная тьма с примесью боевой. Научившись более-менее управлять потоком, с замиранием сердца вытащил давно припрятанный амулет-накопитель, тайком выкраденный из дедова хранилища. Кусок бирюзы с единственной начертанной руной Лагуз на нем — вот и все, что осталось от старого мага-водника.

Голубой поток, стоило ему просто пожелать этого, тонкой струйкой вырвался из камня. Данстор привычно перехватил его, ощутив влажную прохладу. Теперь-то чужая магия была послушна, прицепившись к новому полноправному хозяину. Он несколько раз впитывал ее в себя и выпускал наружу. С собственным серым коконом та не смешивалась. Осмелев, Данстор выпустил часть в кувшин, мысленно пожелав напиться. Голубой поток послушно осел прозрачной водой в стеклянной емкости. Вкусной, холодной, освежающей.

Довольная ухмылка отразилась на водной глади. До начала летнего отбора оставалась неделя, пора собираться в Ровельхейм.

По совету того же дальновидного деда Данстор козырять фамилией не стал. Успешно пройдя Вратами, подал документы как Данстор Гратис, сократив вполовину древнее родовое имя. Старый ректор, конечно, враз сопоставил этот обрубок с теми дальними местами, откуда студент прибыл, но благоразумно промолчал. А новые поколения таких имен уже и не знали.

А ведь раньше Инген-Гратисом именовался не просто род — целое королевство. Пока само это имя не сгинуло в навязанном шантажом союзе с Империей, превратив маленькую гордую страну в провинцию разросшейся державы. Родовой замок заняли ставленники императора, лишь по названию замка теперь и знали эти земли вот уже несколько десятков лет. Прежнее королевское имя истрепалось, забылось, хранимое лишь малочисленными потомками.

Чужим его не открывали, да и своим-то — через одного. В женский род дед не верил, считая пустой тратой семени, отец же Данстора был пришлым, с южных земель. Так что дед прибрал мальца к своим рукам сразу же после рождения, ему единственному открыв когда-то громкую родословную. В пространных россказнях деда Данстор улавливал нотки сожаления по сгинувшему роду, но сам лишь пожимал плечами — что прошлое ворошить.

Академия Данстору понравилась, учеба далась легко. Увлекшись поначалу оттачиванием собственных талантов, он на некоторое время забыл о своем редком даре, памятуя лишь о том, чтобы не раскрыть его случайно перед преподавателями. Врата обозначили его дар как руку и молнию, и Данстор послушно посещал то целительство, то скучную артефакторику, не выказывая никаких способностей сверх ожидаемых. На прямые вопросы о даре смущенно разводил руками, мол, так и не проявился пока.