Книга Верхние Саванны - Жюльетта Бенцони

— Не вижу необходимости зачитывать адресованное мне послание этим… крикливым господам, тем более что они вряд ли в нем что-нибудь поймут…

Предоставив собеседнику возможность по достоинству оценить паузу, которую он выдержал, прежде чем охарактеризовать членов Конгресса, Вашингтон отъехал якобы для того, чтобы проверить систему ограждения загона, а потом неспешной рысью вернулся к спутнику.

— Я только что спросил вас, — продолжил он с хитрой улыбкой, — на кого вы надеялись, посылая сюда жалобы французской стороны. А теперь другой вопрос. Что такое, по-вашему, американский Конгресс?

— Но… разве это не очевидно? Собрание полноправных представителей тринадцати штатов, входящих в настоящее время в состав Северо-Американских Соединенных Штатов, которое призвано управлять этим рожденным победой молодым государством.

Генерал Вашингтон вдруг разразился громовым хохотом — обыкновенно он держал себя сдержанно и с достоинством, — отчего Турнемин потерял дар речи: он никак не мог понять, что же такого несуразного могло содержать его в общем-то классическое определение. Впрочем, генерал столь же внезапно перестал хохотать, словно кран перекрыли. И заговорил абсолютно серьезно:

— Простите меня, мой мальчик! Я никоим образом не желал вас обидеть. — Выражение неуверенности на лице Жиля заставило Вашингтона извиняться. — Меня очень позабавило выражение «собрание полноправных представителей». С чего вы, черт побери, взяли, что Конгресс обладает какими-то полномочиями?

— Но разве его члены не выражают надежды и чаяния народа?

— Нет. По крайней мере, члены нашего Конгресса, и вы, сами того не подозревая, нашли этому точное объяснение. Вот вы сказали: чаяния народа. Но в том-то и дело, что тринадцать штатов, принимавших участие в войне за освобождение, не составляют единой нации. Скажу больше: они начали быстро отдаляться один от другого…

— Неужели?

— К несчастью, это так. Наши штаты сегодня так же мало связаны друг с другом, как некогда Спарта с Афинами или Аргос с Фивами. О! Разумеется, кое-что их все же объединяет: закон об образовании Конфедерации. Но что он дает? Каждый штат имеет в Конгрессе право решающего голоса, достаточно любому из них выступить против законопроекта, имеющего общегосударственное значение, и важный закон принят не будет. У председателя Конгресса генерала Сен-Клера власти никакой, никакой законной возможности оказать давление, у государства попросту нет главы. Впрочем, судебного органа, который мог бы заставить выполнять принятые Конгрессом решения, тоже не существует. Федеральные власти дискредитировали себя как внутри страны, так и за ее пределами. Вот, пожалуйста, в прошлом году в штате Массачусетс ветеран Банкер-Хилла, некий Сэмюэл Шейз поднял восстание, едва не переросшее в гражданскую войну. Если уж вы и вправду хотите разобраться в наших делах, знайте: в стране такая анархия и такой хаос, что уже всерьез поговаривают о разделе Америки на несколько Конфедераций или даже на тринадцать независимых республик. Вот к чему мы пришли за четыре года после заключения мира.

Выиграть войну — еще не все. Коль не умеешь распорядиться своей победой, считай, потерял время впустую и все жертвы были напрасны…

Ударь прямо под копыта лошади Турнемина молния, он и тогда не был бы поражен сильнее, чем теперь, когда выслушал гневную, бурную и неожиданную речь Вашингтона — а он всегда считал его, и с полным основанием, одним из самых светлых и беспристрастных умов современности. Во Франции никто и думать не думал, что ситуация здесь так быстро и резко ухудшилась.

— Но это просто ужасно! — вздохнул он. — Если я вас правильно понял. Конгресс и не может выплачивать какие бы то ни было долги?

— Не может. Правда, он начал печатать деньги, которые мы называем континентальными долларами, но ими разве что стены на кухне обклеивать.

— Однако такой огромный край не может быть бедным…

— Конечно… он сказочно богат. Урон от войны небольшой, а трофеев великое множество. Сами владения английской короны и те земли за горами Эллегейнис, которые Великобритания оставляла за собой. К тому же теперь не приходится платить за аренду владельцам-англичанам или в казну королевства. Немало добра просто-напросто побросали в океан… Да вот только и промышленность и торговля все равно хиреют на глазах, коммерсант, скажем, из Нью-Йорка по-прежнему шарахается, как от чумы, от фермера с Юга: тому не понять, как он считает, его личных сложностей… а только они его и волнуют по-настоящему.

Некоторое время хозяин и гость ехали молча.

Роль кредитора нравилась Жилю все меньше. Однако он по-прежнему жалел тех великодушных французов, которые из чисто идейных соображений бросили свои средства в горнило американской политики, а ею, как выяснилось, заправляет Конгресс, являющий собой собрание одержимых эгоистов всех мастей. И еще он никак не мог уразуметь, почему же удалились от дел великие мужи, с такой настойчивостью добивавшиеся свободы для своей страны? Чем занимались, глядя на эту мышиную возню, те же Франклины, Джоны Адамсы… и Вашингтоны?

— Что же вы будете теперь делать? — спросил он резко.

Вашингтон достал часы, взглянул на них и улыбнулся.

— Обедать, друг мой. Уже пора, не стоит заставлять госпожу Вашингтон ждать нас. Тем более что наверняка подъехали новые гости. Капитан Вердслей уже, верно, добрался до «Маунт Вернона».

Генерал говорил так спокойно, так миролюбиво улыбался, что в душе Турнемина шевельнулось сомнение. А не разыгрывал ли великий человек перед ним только что комедию — артист он в таком случае отменный, — не желая, чтобы Жиль обращался со своим ходатайством в Конгресс? И Турнемин решил внимательней прислушаться ко всему, о чем станут говорить за обедом… Может быть, новые гости помогут ему увидеть генерала таким, каким тот был, когда Жиль сражался под его командованием. Нет, тот Вашингтон не мог бы спокойно заниматься разведением мулов, глядя с огорчением, как рушится мечта всей его жизни, но не желая и пальцем шевельнуть, чтобы этому воспрепятствовать.

Но еще до обеда произошли события, ясно показавшие Турнемину, что близятся великие перемены, и судьба Соединенных Штатов, как и его собственная, еще окончательно не определилась.

Подъезжая неторопливой рысью к «Маунт Вернону», они с генералом заметили, что под сводами колоннады прогуливаются двое. Похоже, приезд гостей сильно взволновал Вашингтона.

Он пришпорил коня, галопом доскакал до крыльца, спрыгнул с седла с легкостью, которой мог бы позавидовать не один юный лейтенант, и чуть не бегом бросился к одному из приезжих — высокому, крупному, даже тучноватому, в большом седом парике и с твердым, несколько презрительным выражением лица, в котором чувствовалось что-то агрессивное.

Жиль, невольно последовавший примеру генерала, подскакал к дому в тот момент, когда Вашингтон воскликнул:

— Это вы? Приехали? Какими судьбами? Вас вызвали?

— Нет. Никто не знает, что я покинул Лондон.