Книга Принц Генри - Эмма Чейз

– Не называй его так.

– Он не против.

– Я против.

Он уставился на меня несколько удивленно, затем усмехается и поворачивается к Уилларду:

– Ты всегда позволяешь женщине защищать твои интересы вместо тебя?

Я делаю еще один шаг, заставляя его отступить.

– Думаешь, я не могу никого защищать, потому что я – женщина?

– Нет, я думаю, ты не можешь никого защитить, потому что ты – женщина, которая двух слов связать не может, когда в комнате больше, чем пара человек.

Его слова меня не задевают, ведь по большей части это – правда.

Но не в этот раз.

Мои губы медленно растягиваются в дьявольской улыбке. Внезапно я воплощаю собой Кэти Линтон – упрямую, гордую.

– Сейчас здесь больше, чем пара человек. И для тебя у меня найдется больше, чем пара слов: пошел ты на хрен, высокомерный самодовольный урод.

Выражение его лица забавное. Он как будто не может решить для себя, чем шокирован больше – тем, что я знаю слово «хрен», или тем, что я высказала это ему вслух, притом не в приятном контексте.

Потом его лицо суровеет, и он указывает на меня:

– Вот такую благодарность я получаю за то, что пытаюсь помочь твоей немой заднице? Ну что ж, развлекайся, выстави себя полной дурой.

Я не моргаю, пока он, наконец, не уходит, спустившись по лестнице. Уиллард медленно аплодирует, приближаясь ко мне по коридору.

– Самодовольный урод?

Пожимаю плечами.

– Ну, так само получилось.

– Впечатляет, – он кланяется и целует мою руку. – Ты была просто великолепна.

– Не так уж плохо, да? Мне даже понравилось.

– И ты даже не покраснела, ни капельки.

Отбрасываю с лица свои темные волосы, смеюсь от неловкости.

– Кажется, я начисто забываю, что должна нервничать, когда защищаю кого-то другого.

Уиллард кивает.

– Вот и хорошо. И хотя я не хочу быть тем козлом, который вынужден тебе про это напомнить, все-таки придется. Пора тебе об этом подумать.

– О чем?

– О презентации перед сотнями людей.

Я прислоняюсь спиной к стене.

– Ох, лучше б уж это были яйца, пахнущие брокколи…

5

Сара

После работы иду к своей квартире – живу я где-то в километре от работы. Это простое, но ухоженное здание с садом и зоной отдыха на крыше. Надо мной живут молодожены с младенцем – Дэвид, Джессика и маленький Барнаби, а этажом ниже – пожилая пара, Феликс и Белинда, которые вместе вот уже сорок лет.

Кладу ключи в хрустальную пиалу у двери, как всегда. Снимаю пальто и туфли и убираю в шкаф – тоже, как всегда.

Я живу одна, у меня нет даже домашнего любимца, поэтому гостиная выглядит так же, как я ее оставила утром – аккуратная, чистая, с бежевым диваном и ярко-оранжевыми декоративными подушками, шторами в тон, фотографиями моей матери и сестры на столике и обложками моих любимых книг в рамках на стенах.

Жемчужина моей гостиной – не телевизор с плоским экраном и не камин в уголке, а книжный шкаф, расположившийся аккурат между двумя окнами. В высоту он до самого потолка, с шестью полками. Несколько лет назад я купила его на рождественской ярмарке. Тогда он выглядел весьма потрепанным, простым и потертым – ну прямо как я, но я сразу поняла, что дерево прочное и не прогнется. Вот почему я доставила этот шкаф домой, как следует отшлифовала и отполировала и сложила в него величайшие свои драгоценности – коллекцию самых первых изданий классических романов. Полное собрание Джейн Остин, сестер Бронте, Диккенса – все они были здесь. Хотя мне нравятся современные любовные романы или так называемая «женская литература» – как, в общем, и каждой женщине – именно к этим историям я возвращаюсь. Неважно, сколько раз перечитывала их – каждый раз они трогают меня.

Квартирка у меня маленькая, а из окна спальни виден кусочек океана, но я оплачиваю счета сама, а не из семейного траста.

В том, чтобы зарабатывать самой, есть свое удовлетворение. Самодостаточность. Это вроде как уметь тереть палки друг о друга, чтобы разжечь огонь – навык выживания. Я бы сумела выжить и в дикой природе, если б пришлось.

Ну… по крайней мере, если Каслбрук можно назвать «дикой природой».

Дело в том, что, когда вы зависите от других, они держат в своих руках кусочек вашего счастья. Они могут взрастить его или раздавить в любой момент. Ваша судьба не принадлежит вам. Я видела, как это происходит – совсем ничего хорошего. Пусть моя жизнь простая, может, даже незначительная, но она – моя.

На кухне я наполняю чайник. Обычно в это время я сажусь ужинать, но сегодня – среда, а по средам и воскресеньям я ужинаю с матерью и Пенелопой.

До отъезда остался час, так что будет чай и… немного «Чувства и чувствительности».

Это идеальный роман – в нем как раз в меру драмы и тревоги, чтобы держать интерес, но в основном он легкий, развлекательный и к тому же с самым счастливым концом. Полковник Брэндон – мой любимчик, идеальный книжный муж. Он настолько хороший, добрый и честный, что это даже по-своему сексуально. Когда-нибудь я встречу такого же мужчину, как он – романтичного, уравновешенного и надежного. И плевать, если это звучит глупо или незрело, или попросту нереально, ведь у меня есть своя теория.

Если кошмары сбываются – а иногда они сбываются… то должны сбываться и самые счастливые наши мечты.

Когда мой мятный чай готов, я опускаюсь на кушетку в спальне, набрасываю на ноги мягкий плед, открываю книгу – и заслоняюсь от всего мира.

* * *

Некоторые люди смотрят на свою семью и задаются вопросом, а не усыновили ли их. Другие даже надеются, что это так.

Я таким вопросом никогда не задаюсь, ведь моя мать – это очевидная комбинация наших с сестрой характеров. А может, мы обе – ее половинки. Она – затворница. Ненавидит города, избегает вечеринок, редко покидает поместье и не развлекает друзей – по крайней мере, человеческих друзей. Она вполне довольна разговорами со своими цветами в парниках, за которыми с удовольствием ухаживает. Но зато здесь, на своей вотчине, она царит над всем, красочная и яркая – совсем как Пенелопа. В последние несколько лет она стала носить яркие домашние платья, сделанные вручную в Китае, с узором пейсли[14], а волосы красит в рыжий цвета восхода. Эдакая смесь миссис Дэшвуд и Ширли Маклейн из «Чувства и чувствительности» в ее лучшие годы.

Кое-кто в нашем кругу считает ее эксцентричной. Другие называют ее Безумной Графиней. Пенни нравится вариант «чокнутая». А я вот вовсе не считаю, что мама ненормальная. Просто она уже пыталась жить по чужим правилам, и это не сработало. Так что теперь она живет так, как нравится ей… а все остальные могут катиться к черту.