Книга Нюрнбергский процесс глазами психолога - Густав Марк Гилберт

Месяц спустя после захвата власти Гитлером в качестве повода к оказанию давления на Гинденбурга для отмены всех гарантий Веймарской конституции и наделения Гитлера диктаторскими полномочиями был использован пожар рейхстага. За считанные месяцы были распущены профсоюзы, и Роберт Лей стал единоличным диктатором всех немецких рабочих.

Нацисты воплощали в жизнь свою антихристианскую идеологию преследованием представителей различных конфессий, в особенности католической церкви, несмотря на подписанный с папой конкордат. Пастор Нимёллер был брошен в концентрационный лагерь ради подавления сопротивления евангелической церкви.

Перерыв. Преступления нацистов против христианства стали центральной темой в беседах обвиняемых друг с другом во время обеденного перерыва.

— Преступления против христианства! — иронично заметил Розенберг. — А преступления против христианства, совершенные русскими, их разве не волнуют?

Я поинтересовался у Риббентропа, верно ли было процитировало его высказывание, в котором он признал свою осведомленность и невмешательство касательно преследования верующих христиан нацистами.

— Да, — ответил он, — все верно. Ватикан многократно выражал протест, но на последнем этапе они просто-напросто игнорировались Гитлером. Ничего нельзя было изменить.

— Но мы же имели на это полное право! — с набитым ртом возмущался Геринг. — Мы представляли собой суверенное государство, это целиком и полностью было нашим внутренним делом!

Как мне доложили, позже Геринг заявил Франку следующее:

— Не бойтесь, они лишь выполняли мои приказы. Я беру на себя всю ответственность за четырехлетний план. — Функ глуповато улыбнулся в знак признательности Герингу.

Послеобеденное заседание. Обвинитель Джексон продолжил описание совершенных по отношению к евреям преступлений:

«Большая часть этих дичайших преступлений, запланированных и совершенных нацистами… Гетто представляло собой полигон для опробования репрессивных мер.

Принадлежавшая евреям собственность конфисковалась в первую очередь, и эта традиция распространялась, приводя к подобным же мерам по отношению и к обвиненным в «антигосударственной деятельности «немцам, полякам, французам и бельгийцам. Геноцид евреев позволил нацистам использовать уже опробованные на практике методы на поляках; сербах и греках. Трагическая участь евреев представляла собой постоянную угрозу всему остальному оппозиционно настроенному населению Европы — пацифистам, консерваторам, коммунистам, католикам, протестантам, социалистам. По сути, она представляла угрозу любой оппозиции, всем без исключения, не-нацистам».

Результатом этой дискриминационной политики явились гетто и концентрационные лагеря, и последовавший геноцид 60 % всех проживавших на оккупированных нацистами территориях Европы евреев, или 5,7 миллиона евреев. «История до сих пор не знала преступлений, повлекших за собой большие жертвы и совершаемых с подобной жестокостью».

Джексон процитировал Штрейхера, заявлявшего, что, дескать, христианство — лишь препон на пути радикального решения еврейской проблемы и всемерно поддерживавшего гитлеровскую программу уничтожения евреев. Ганс Франк также высказывал подобные утверждения и в своем дневнике, и в своих выступлениях.

Обвинитель Джексон подробно остановился на отдельных стадиях этой, имевшей результатом геноцид, программы:

Позорные «нюрнбергские законы 1935 года; тщательно запланированное «спонтанное восстание» 9–10 ноября 1938 года; спровоцированные в оккупированных районах Восточной Европы еврейские погромы и массовые убийства евреев 1941 года; садистская жестокость, пытки, геноцид и обречение на голодную смерть в концентрационных лагерях — не говоря уже о «научных экспериментах», при которых жертвы-мужчины сначала подвергались смертельно опасному переохлаждению, а затем их, отогрев, снова возвращали к жизни, о принудительных половых актах с отличавшимися «животным теплом» женщинами-цыганками. «Подобное ознаменовало пик морального падения нацистов. Мне трудно обременять протокол приведением примеров нездоровой жестокости, однако на нас возложена печальная обязанность вершить суд над теми, кто является преступниками… Да, наша доказательная база способна вызвать чувство отвращения, и, возможно, она лишит вас сна. В итоге нацистская Германия вызывает лишь гнев во всех цивилизованных странах».

В перерыве я услышал, как Ширах спросил у Геринга, кто же отдавал приказы об уничтожении Варшавского гетто и на проведение подобных мер.

— Я полагаю, Гиммлер, — с чувством недовольства ответил Геринг.

Покачав головой, Ширах пробормотал:

— Ужасающе!

И с мрачным видом откинулся на спинку скамьи.

— Действительно, эти вещи ужасают, — высказал свое мнение я, когда Геринг повернулся ко мне.

— Да, понимаю, — ответил он, беспокойным взором обведя зал заседаний. — И я понимаю, что за эти преступления весь немецкий народ обречен на проклятие. Но все эти жестокие преступления были настолько невероятны, причем даже то немногое, что становилось нам известно, что ничего не стоило переубедить нас в том, что подобные утверждения — лишь пропагандистские уловки. У Гиммлера всегда имелся наготове достаточно большой выбор психопатов, готовых пойти на такое. А от нас их скрывали. Я бы никогда не подумал на него. Он никогда не производил на меня впечатления потенциального убийцы. Вот, вы психолог, вы, должно быть, понимаете лучше. У меня не получается найти объяснение.

Обвинитель Джексон продолжил перечисление обвинений при ведении войны: казни заложников и военнопленных; разграбление сокровищ культуры в оккупированных районах; угон на принудительные работы и обречение на голодную смерть; война против гражданского населения, опиравшаяся на идеологию «расы господ».

В завершение своего выступления, подводя итог о моральном и юридическом аспекте данного процесса, Джексон произнес следующее:

«Истинный обвинитель находится за стенами этого зала — это цивилизация. Она пока что далека от совершенств, ей еще предстоит борьба во многих странах. Она не утверждает, что Соединенные Штаты или какая-нибудь другая страна не несут ответственности за ту внутриполитическую обстановку в стране, в результате которой немецкий народ пал жертвой заигрываний и угроз нацистских заговорщиков. Она указывает на ужасные последствия агрессий и преступлений, упомянутых здесь мною. Она указывает на нанесенные раны, на иссякшие силы, на все прекрасное или полезное в этом мире, подвергшееся опустошению и разрушению, на то, что и в грядущем деструктивные силы отнюдь не смогут быть устранены…

Обвиняемые могут убаюкивать себя надеждами, что, дескать, международное право настолько отстает от моральных критериев человечества, что считающееся в рамках морали преступным с точки зрения закона таковым не является. Мы изначально отвергаем подобные помыслы».

Тюрьма. Вечер

Камера Фриче. К концу послеобеденного заседания Фриче выглядел настолько бледным, что полковник Эндрюс осведомился о его самочувствии. Но Фриче заявил, что с ним все в порядке.