Книга С чeм вы смешивaeтe свои краски? - Дмитрий Соловей

Погоняло «Художник» мне всё же присвоили, спасибо, что не «Маляр». Это всё лучше, чем какие-то Ряба, Тощак или Макаронина. По именам в посёлке никого не звали. Сосед Димка, оказывается, «в миру» был Карасём. Вспомнил я, что и в городах действует подобное негласное правило. Некоторые клички сохраняются до взрослого возраста, когда друзья-приятели предпочитают в общении детские прозвища. Позже это заменится компьютерными никами и придумывать имена станут уже сами носители, а не общественное мнение.

Меня же в посёлке, кроме как Художник, никто не звал. Новость о талантливом пацане вмиг облетела округу. Общаться с пятилетним мальчишкой стало «не западло» даже для подростков четырнадцати-пятнадцати лет. Через две недели я спокойно выходил со двора, не опасаясь, что кто-то отнимет у меня краски и кисти. За мной постоянно таскалась группа своеобразных фанатов, отгонявшая тех, кто имел в отношении меня недобрые намерения.

В районе озера я запечатлел все более-менее приметные и живописные, с моей точки зрения, места. Ежедневная практика давала свои плоды. К тому же я чередовал живопись с карандашными набросками. Помню, в мою бытность студентом нас обязывали каждый понедельник сдавать двадцать один набросок и три этюда. При такой нагрузке в виде домашнего задания быстро нарабатывалась практика.

Такие рекорды я пока не мог поставить. Быстро уставал физически и вынужден был выделять себе пару часов днём на сон. Как ни крути, но телу всего лишь пять лет. Его требовалось укреплять и оздоровлять. Для этого на даче имелись все условия. Помимо рисования, я гонял с пацанами наперегонки до колхозных полей и обратно. Когда прогрелась вода в озере, мы стали купаться. Вначале под чутким присмотром деда, после уже и самостоятельно в небольшом затоне с песчаным дном, где глубина была мне по грудь.

Во время дождей я находил натуру внутри дома. Тот же самовар годился как для карандашной техники, так и для акварельной. Я очень полюбил его изображать акварелью. Не менее десятка раз повторил в разных вариациях.

Отпуск у деда закончился, а мы с бабушкой продолжали отдыхать на даче. Вернее, я отдыхал, тренировался, а бабушка обеспечивал мой быт, ходила за продуктами на станцию, готовила и убиралась. Приготовление еды они с Дарьей Ивановной делили поровну, но дел женщинам всё равно хватало.

Мне казалось, что дед особо за мной не присматривал и не следил, и тем не менее стоило ему покинуть посёлок, как у меня образовались первые проблемы. Вначале какой-то парень лет шестнадцати подвалил и, схватив меня больно за ухо, потребовал ему что-то нарисовать, а когда я отказался, то выхватил у меня из рук блокнот и втоптал его в землю. В ответ я пырнул злыдня карандашом в голень. Понятно, что силы были неравные.

Избить ему меня не позволили местные пацаны, кинувшиеся дружной толпой на обидчика, но синяков он успел понаставить. Бабушка потом ходила к участковому с жалобой. Мне же она велела от дачи далеко не уходить и в случае угрозы громко кричать и звать подмогу.

Следуя бабушкиным советам и своему здравому смыслу, я расположился прямо у калитки дачи и устроил мастерскую портретов. Определённый навык у меня уже появился, а пацанам годились и те наброски, что я дарил. Именно дарил. Отобрать портрет у хозяина не представлялось возможным. Мне было не жалко этих почеркушек, а ребятне радость, особенно оттого, что я по-умному ставил в уголке каждого рисунка свой автограф.

Недостатка в натуре у меня теперь не было. Как там распределялась очередь, я не вникал, занимаясь своим делом. Рисовать портреты я наловчился тонально-живописным методом. Выглядело со стороны это забавно. Вначале я несколько минут пачкал пальцы в грифеле карандаша, а затем начинал пальцами намечать объем, постепенно выделяя свет и тень. Когда появлялась некая «заготовка», при помощи карандаша вырисовывал детали: глаза, губы и так далее.

Местным нравилось и позировать, и наблюдать, и получать эти своеобразные подарки. У некоторых уже имелось по три-четыре портрета, но число натурщиков не уменьшалось. Кто-то привёл с собой сестёр, и я разнообразил галерею портретов девочками. С ними работать оказалось сложнее. Это пацану не сильно важно, почему ухо сползло на шею, а девчонки в этом плане более бдительные и обидчивые. Но драки за очерёдность позирования они устраивали не хуже мальчишек. Мне их приходилось приструнивать, обещая всевозможные кары, и прежде всего отказ рисовать кого-либо.

Взрослые частенько заглядывали в мою «мастерскую», и спасибо, никто не напрашивался позировать. Правда, через пару недель заявилась одна коза с косичками и галстуком. В смысле девочка лет тринадцати, с пионерским галстуком на шее. Как и на большинство зрителей, я на неё никакого внимания не обратил. Ну приходит, ну смотрит, так что такого?

А эта пионерка возьми и заяви, что я должен им помочь оформить ленинскую комнату. Честно, своим ушам не поверил вначале, а после послал её. Не туда, куда вы подумали. Деликатно послал, сообщив, что я не умею оформлять ленинские комнаты. Думаете, помогло? Валя, как звали пионерку, стала давить на мою сознательность.

– Я напишу письмо в твою школу, что ты позоришь звание советского человека! – заявила она.

И где только таких слов-то понаслушалась? Вернее, я представлял где, но думал, что в таком юном возрасте не умеют так лихо ими оперировать и шантажировать.

– Пиши на здоровье, – не стал пререкаться с пионеркой, – а я обедать пошёл.

Дружное «у-у-у…» от моих натурщиков поведало, как они с моим решением не согласны. Я же добавил, что после обеда пойду спать, потом могу на озеро отправиться, и не факт, что продолжу рисовать в этот день.

Про Валю в пионерском галстуке я позабыл, восприняв её визит как незначительный факт. Каково же было моё удивление, когда через день к нам на дачу заявился какой-то усатый дядька. Он сам правил бричкой и притормозил коня как раз возле забора нашей хозяйки.

Я в это время занимался тем, что точил карандаши. Очень непростая задача для детских рук. Требуется осторожность и внимательность. Бабушку отвлекать не хотелось, и я занимался подготовкой инструмента для творчества самостоятельно. И тут – «здрасте вам, приехали!»

Дарья Ивановна первой отреагировала на неожиданный визит.

– Председатель колхоза, – сообщила она и кинулась открывать калитку.

Дядька приехал не один, а с пионеркой. Я как её увидел, так сразу смекнул, по какой причине эта парочка заявилась. В одно мгновение сунул карандаши под скамейку, взял прутик в руки и давай с рыжей кошкой играть. Весь такой из себя мальчик-паинька.

– Здесь, что ли, художник живёт? – первым делом поинтересовался председатель после короткого приветствия.

– Здесь-здесь, – не стала отрицать наша хозяйка.

– Пригласите поговорить, – попросил мужчина.

А чего меня приглашать? Я тут стою. Трусы подтянул повыше и, оставив игру с кошкой, подошёл ближе.

Минут десять потребовалось председателю, чтобы уяснить – тот обещанный Валей художник всего лишь мелкий пацан, который только через два года пойдёт в школу, и все предыдущие наезды и угрозы были необоснованные.