Книга Идеальный слуга - Елена Ахметова

— А ты много путешествовал? — бездумно спросила я, спрятав нос в своей чашке.

— Только до того, как встретил Веру, — скупо отозвался Итан и отставил пустую баночку, противно звякнув о блюдце. — Ну как, мой рассказ «очень помог»?

— Пока не знаю, — честно покаялась я. — Мне нужно поговорить со старшей сестрой.

— Так Инна в курсе, — пожал плечами Итан и тут же догадался: — А, с твоей старшей сестрой… а ей-то какое дело?

— Ну, Инне плевать, — неопределенно хмыкнула я, — но кого-то же должны заботить таинственные исчезновения древней нежити.

По крайней мере, кого-то помимо меня. Потому что одной навки точно недостаточно, чтобы разобраться в происходящем.

Глава 4 Дело труба

План, что и говорить, был превосходный; простой и ясный, лучше не придумать. Недостаток у него был только один: было совершенно неизвестно, как привести его в исполнение.

Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»

Карина выслушала меня внимательно, с добрым-добрым понимающим лицом опытного психиатра. «Да что вы, голубушка? Как интересно!»

Под конец доклада я чувствовала себя так, словно мне и впрямь не помешало бы обратиться к специалисту соответствующего профиля, но все равно упрямо закончила рассказ, хотя уже догадывалась, что услышу в ответ.

— Я ставила перед тобой другую задачу, — предсказуемо напомнила Карина, стоило мне умолкнуть. — Ты должна была расспросить об этих новых гомункулах, связаться с колдуном, который их делает, и, по возможности, выяснить, чего ему это стоит. На основании твоих наблюдений будет принято решение, допустимо ли применение гомункулов на градообразующих предприятиях Уфы. И заниматься тебе полагалось колдуном и публикациями, а не дилетантским расследованием с уклоном в мистику!

Выслушивать нотации от навки, которую не устраивает мистика, мне ещё не приходилось, но я только дернула уголками рта, скрывая ироничную усмешку, и упрямо заметила:

— Но древняя нежить действительно куда-то пропала. И всем будто бы и дела нет…

Карина на экране моноблока устало закатила глаза.

— Конечно, нет, ты же до сих пор общалась только с приезжей навкой! С чего бы ей интересоваться демографическим составом московской нежити — из любопытства, что ли? Не все привыкли, как ты, совать свой нос везде, где он пролезает! Кроме того, с чего ты взяла, что нежить пропадает? На основании опроса одного человека и одной навки в одном разнесчастном районе? В столице, осмелюсь напомнить, только по официальным данным больше двенадцати миллионов проживающих! Не рановато ли ты начала обобщать?

Я проглотила напрашивающийся протест и нахмурилась. В словах Карины — возмутительно! — был смысл.

— Хорошо. Я попробую отыскать другие пруды с утопленниками и расспрошу… — я осеклась. На этот раз Карина не стала демонстративно закатывать глаза — просто вздохнула так устало и безнадежно, что мне стало совестно. — Заодно будет повод обновить инстаграм. Меня уже спрашивали, как мне Москва, — вот и покажу, как. А над поисками колдуна я уже работаю.

Карина тотчас отбросила маску вечной старшей сестры, вынужденной нести ответственность за всех безголовых младших, и заметно оживилась:

— Новая публикация — прелесть, кстати. Переманивай своего фотографа в Уфу, он нам ещё пригодится.

Я вспомнила, как «мой фотограф» ржал, прочитав вдохновленное письмо колдуну, и обреченно поморщилась. Чтобы соблазнить Итана на переезд, понадобилось бы что-то получше смазливой мордашки — например, пара тонн какого-нибудь кошмарного пережженного кофе, чтобы горчить на кончике языка начинало от одного запаха… впрочем, даже тогда этот мужлан черта с два оставит свою обожаемую кофейню.

— Он меченый, — привела я наиболее адекватный аргумент.

— Тоже мне, проблема, — фыркнула Карина, пренебрежительно поведя округлым плечом. — Ты же сама сказала, что его хозяйка упокоилась. Какая ему разница? Вернуться к нормальной жизни он все равно сможет не раньше, чем заработает амнезию.

Меньше всего Итан напоминал человека, стремящегося состариться в окружении внуков в собственном домике где-нибудь в идиллическом Подмосковье, — даже если опустить тот момент, что для начала ему пришлось бы найти женщину, готовую его терпеть. Я здорово подозревала, что искать такую следовало бы где-нибудь в буддийском монастыре на вершинах Тибета или, на худой конец, выбрать из числа готовящихся в святые великомученицы.

«Нос в цветы и улыбайся, чтоб тебя!», видите ли!

— Не тот случай, — округло сформулировала я. — Лучше просто заготовлю фотографии для публикации с запасом, а потом найду нового в Уфе.

— У парня отличное чувство вкуса, найти ему замену будет сложновато, — с разочарованием откликнулась Карина. — Но как знаешь. И, ради всего святого, найди уже этого колдуна, пока Курултай меня не сожрал!

— Хотела бы я на это посмотреть, — пробормотала я.

Карина выразительно изогнула безупречную бровь.

— Что-что?

— Приложу все усилия! — с энтузиазмом стажера в международной фирме пообещала я и отключилась, откинувшись на спинку кресла.

Карина была права, как ни крути. Поддержание популяции московской нечисти не входило в круг моих обязанностей; мне вполне хватало и регулярных танцев над бездной в попытках сбалансировать интересы нежити и людей в родной Уфе. Но отчего-то я не могла просто закрыть глаза и заняться своим делом. Мне все вспоминался ровный, даже несколько флегматичный голос Итана, рассказывающего о том, как его покровительница однажды просто ушла из дома и не вернулась, — и его искаженное лицо в зеркале новехонького лифта элитной высотки.

Он ведь даже не понимал, насколько это из ряда вон для навки — бросить своего мужчину. Мы мертвы — но от живого мужчины можем родить живых детей; только вот я лично до сих пор не представляла, насколько нужно быть влюбленной и очарованной, чтобы решиться на такое. Дыхание нави не оставляло нас ни на секунду. Счастливая семейная жизнь могла продлиться несколько лет, если повезет — даже пару-тройку десятилетий… но что потом? Русалочий муж состарится, дети вырастут — а навка останется неизменной. Разве что станет все больше времени проводить на берегу.

И однажды переживет собственных детей — и ей еще повезет, если она сумеет хотя бы отойти от воды на достаточное расстояние, чтобы присутствовать на похоронах. А Вера уже на момент знакомства с Итаном не удалялась от Терлецких прудов…

Мое отражение в погасшем мониторе вдруг нахмурилось, силясь поймать ускользающую мысль.

«Она меня не для разговоров выбрала».

Ввязаться в эпопею со смертным мужчиной и живыми детьми по великой любви еще возможно. По великой дурости — тоже, хоть и с натяжкой: смерть обычно резко добавляет здравомыслия. Но чтобы на что-то подобное решилась одна из древних, уже хлебнувшая жизни среди смертных? Это должна была быть не просто великая — отчаянная, крышесносная, безумная любовь.