Книга Вспышка - Элис Бродвей

– Понятно. – Руфь решительно складывает на груди руки. – Да, Леора, нам есть что обсудить. Принять решение будет непросто. И твои знаки здесь не главное. Твой отец был героем, Леора, и перо – его награда за храбрость. Однако он был и предателем. Он предал нас…

– …Как предавали все отмеченные раньше и как предадут впредь, – перебивает её Джастус звенящим от ярости голосом.

Руфь ненадолго умолкает, ожидая, когда его слова растворятся в напряжённой тишине.

– Я предлагаю, – обращается Руфь к старейшинам, – познакомиться с Леорой поближе, рассказать ей о нашей жизни. Со временем – и нам потребуются дни, а не часы – мы поймём, можно ли ей доверять. – Все, кроме Джастуса, согласно кивают. – Я надеюсь, что мы многому научимся друг у друга.

– День за днём предатель будет жить с нами, в сердце нашего города, – холодно напоминает Джастус. – Кто знает, чем это кончится. Пусть решают все. Брать ответственность на себя слишком опасно.

– Ты прав, – помедлив, отвечает Руфь. – Пусть решает весь город – сло́ва старейшин недостаточно. Поговорим о нашей гостье вечером, у костра. Леора, если ты останешься в Фетерстоуне – на несколько дней или лет, – тебе придётся жить по нашим законам. Мы не признаём знаков на коже, тайн и лжи. Мы живём честно.

Руфь отдаёт мне письмо Обеля и разрешает уйти.

Здесь не признают знаков на коже, тайн и лжи. Говорят только правду. Ледяная рука сжимает мне сердце. Как раз правды-то я никому рассказать не могу.

Глава седьмая

Галл ждёт меня на ступеньках Дома старейшин.

– Сегодня вечером, у костра, старейшины спросят у всех, что со мной делать. А пока, похоже, тебе от меня не избавиться.

Галл молчит, и я глуповато добавляю:

– Уж извини.

– Ничего, – пожимает плечами Галл. – Только будет скучно. Показать тебе город?

Я киваю.

Галл высокого роста, она ходит неторопливо, слегка сгорбившись и глядя в землю. Она похожа на бойца, который пытается избежать драки, однако всегда начеку.

Мы идём рядом, и, раз уж беседа не клеится, я разворачиваю письмо от Обеля.

Он, как всегда, немногословен.

Это Леора.

Она сама расскажет о себе. У неё перо Флинта.

Я ей верю.

Обель

Сколько тепла в его словах! «Я ей верю»… Это послание адресовано и пустым, и мне. Я сворачиваю письмо и прячу его в карман рубашки. Однако ощущение тепла скоро развеивается – ведь мне нельзя доверять. Я пришла в Фетерстоун, чтобы шпионить за пустыми, приблизить их гибель. Мел считает, что пустых достаточно вывести на верную дорогу… Я пытаюсь представить себе мать – женщину, которая дала мне жизнь, – и отца. Когда-то они были вместе. Возможно (и тут мне сложно сказать, чей это голос шепчет мне на ухо, мэра Лонгсайта или мой собственный), я смогу объединить наши города, исправить разрушенное много лет назад.

– А Обель давно ушёл из Фетерстоуна? – спрашиваю я Галл. – Он ведь твой брат, правда?

– Не помню. Я была совсем маленькой.

Снова воцаряется молчание, и я в раздражении кусаю губы.

Мы идём по улице, и в который раз город кажется мне знакомым. Как всё похоже на Сейнтстоун… только старше и меньше, требует ремонта и ухода. Как будто Сейнтстоун пообносился и обветшал. Признаюсь честно, ничего подобного я не ожидала. Я надеялась увидеть совершенно другой город, ничуть не похожий на тот, где я выросла. И ещё одна странность: здесь ничто не говорит о приближающейся войне. Жители Фетерстоуна – усталые, с серыми лицами – даже отдалённо не напоминают коварных похитителей и жестоких разбойников из моих детских кошмаров. Почему Лонгсайт их так боится? А эти всадники, отправившиеся утром в набег на Сейнтстоун? Смех да и только!

– Я и не думала, что вы держите домашних животных.

Я с улыбкой смотрю на собаку, которая трусит нам навстречу рядом с хозяйкой. Женщина прибавляет шагу и отводит глаза.

– Вы? Ты думаешь, мы какие-то не такие? Не люди? – останавливается Галл.

– Ну… я не то хотела сказать. – Сердце у меня падает, а щёки заливает румянцем. – Извини, пожалуйста.

Галл пожимает плечами:

– Мы такие же, как вы, только в Фетерстоуне обходятся без этих… глупостей.

Галл кивает на мои знаки, и я поплотнее запахиваю на груди шаль.

– Глупостей? – ошарашенно переспрашиваю я. – Для тебя мои знаки – глупости?

Теперь краснеет Галл, однако глаз не отводит и даже снимает капюшон.

– Хочешь честно?

– Да.

– Твои метки – грязь. Вы покрываете себя татуировками – идёте против природы.

Мне есть что ответить. Мои метки отражают мою сущность. Они чисты и священны. А вот Галл с её безмолвно вопящей пустой кожей совершенно, абсолютно, бесспорно не права. Вот только… пройди мы с моей пустой спутницей сквозь зеркало и окажись на главной площади Сейнтстоуна, там нас одарили бы похлеще, недовольными взглядами дело бы не ограничилось.

– Потому-то все на меня так смотрят, – только и отвечаю я на выпад Галл.

А не поговорить ли нам о другом?

– У тебя есть собака?

– Да, – радостно улыбается Галл. – Днём она всегда с Фенном. Такая славная…

– Как её зовут?

– Лаго. Ты скоро с ней познакомишься.

– А где сейчас Фенн?

– Работает. Его часто посылают в поле. Правда, там мало что растёт.

– Выходит, урожай вы продаёте? – киваю я на небольшой рынок неподалёку.

У длинного прилавка с фруктами и овощами толпятся покупатели.

– Мы ничего не продаём – мы делимся тем, что есть, со всеми. Если бы не наши охотники, мы бы не выжили.

– Всадники, которых мы видели утром?

– Да. – Галл смотрит мне в глаза. – Они добывают для нас еду, одежду, лекарства.

– Ты хочешь сказать: крадут? – едва скрывая раздражение, уточняю я.

В Сейнтстоуне, Мортоне и Ривертоне жители упорно трудятся, а пустые приходят и берут, что плохо лежит?

– Тебя послушать, так мы в Фетерстоуне все лентяи… У нас просто нет выбора.

Я скептически поднимаю брови – Галл произнесла вслух то, что вертится у меня на языке. Однако… Женщина за прилавком с овощами такая худая и измождённая, да и остальные… у всех впалые щёки и голодный взгляд.

– Если бы отмеченные не забрали у нас землю, мы жили бы иначе, – хрипло защищается Галл. – Нас изгнали, вынудили переселиться на бесплодные земли. В неурожайный год мы все голодаем. Если бы не наши охотники и не добрые люди в ваших городах – мы зовём их во́ронами – мы бы не выжили.