Книга Пойма - Джо Р. Лансдейл

На улице между тем на солнце набежало облако, и свет за мутными окнами и дверной ширмой померк. Я наблюдал, как мухи на ширме медленно спускаются всё ниже, сползаются в кучку, в единый тёмный ком, словно тоже хотят послушать, что такого расскажет мисс Мэгги; мушиный рой, будто дождевая туча, отбрасывал тень на пол до самого стола.

Послышалось, как где-то вдалеке протарахтел фургон, затем промчалась машина. День был и так жаркий, а в хибарке из-за печки и тесноты стояла совсем уж лютая духота. Меня разморило и начинало понемногу клонить ко сну.

— Этот самый Странник, он из тех, с которым лучше никогда не знаться, малыш. Такие люди чего-то хочут сильно-сильно, за любую цену. Так сильно, что будут пойти на сделку.

— На какую такую сделку?

— А с дяволом.

— Ой-ой-ой! Да на такое никто ведь не отважится!

— Ещё как отважится. Вот один такой был цветной человек на имя Красавчик — давно, когда календарь показывал цифры один, девять и два нолики. Это был год, когда город Галвестон сдунуло большим-большим уркаганом. У меня была там сестра — как раз вот тогда утонула.

— Правда?

— Ага. Там потом всех мёртвых людей собрали и побросали в огонь, малыш. Я только то и знаю, что она должна была утонуть, и если её мертвую тогда нашли, то тоже вместе со всеми в огонь. А что поделать, покойников совсем много было. Цветной. Белый. Женщины, детки.

Рассказывала старушка занимательно, но не хотелось, чтобы она слишком уж отклонялась от истории про Странника и Красавчика. Я спросил:

— А с Красавчиком что?

— Красавчик-то? — переспросила она. — Что ж, Красавчик этот любил поиграть на скрипку, но получалось у его совсем нехорошо. Никак не мог заставлять свою скрипку, чтобы та заговорила. Хотел научиться как большой музыкант, но, кроме один-два песенки, какие играл для своих родичев, пока они терпели, ничего ему не получалось. И знаешь, что он сделал, а, Малёк?

— Нет, мэм.

— Он тогда достал себе бутылку виски, немного пил, совсем чуть-чуть, а потом ходил туда по маленькой водичке. Ну, знаешь, делал пи-пи.

— Прямо в виски?

— Всё, как я и говорю. Вот пока бутылка под самый край не наполнялась. Выпил и взад вернул, можно так сказать. Крышком закрывал, поболтал. И знаешь зачем?

— Нет.

— Потому как говорят, так Дедушка любит. Ему от человеческой водички более острее вкус делается.

— Дедушка?

— У Дедушки много разных имён есть. Сатана. Вездефуфел. Дявол. Тута штук такой, ты когда его вызываешь, так и не понять, с ним говоришь или с каким-то из его солдатов, но это и не важно совсем. Красавчик этот, видишь ли, пытался делаться Странник.

Мисс Мэгги прервалась, чтобы сплюнуть. Для этого дела стояла у неё на полочке у плиты большая треснутая чашка, и вот она потянулась за этой чашкой и сплюнула туда табачный сок. Утёрла губы тыльной стороной ладони и продолжала:

— Хочешь делать правильно — ну, то, что собирался делать Красавчик, — надо ходить внизу, в пойме, где лес совсем густой, и находить, чтобы там было перекрёсток.

— Так перекрёстки-то везде есть, мисс Мэгги.

— Ага. Но самое лучшое место, чтобы встречать дявола или кого-то из его солдатов, — это в самый густой лес глубоко в пойму, где одна тропинка другую крест-накрест делает. И вот там надо быть, когда оба-двое стрелки´ смотрят прямо вверх.

— Какие такие стрелки?

— Стрелки на часах, мальчик мой. Двенадцать полночь. Для этого надо иметь хорошие карманные часы, чтобы правильно показывали. Потому надо ведь успевать в правильное время. Надо вставать прямо на посередину, где дорога крест-накрест делает, и ещё обязательно чтобы был с собой виски, в который делал пи-пи.

— И Красавчик так и сделал?

— Говорят, сделал. Говорят, ходил он в пойме, взял с собой бутылку виски, куда делал пи-пи, и скрипку, и смычок, вставал на перекрёсток, и правда — когда проверял со спичкой свои карманные часы, кто-то ему вот так тук-тук по плечу.

Тогда он сразу поворотился, смотрит — а там дявол. У него большая-большая голова, совсем как тыква, чёрный костюм и блескучий чёрный штиблет, и вот он весь улыбается, кивает на бутылку с виски и говорит Красавчику: «Это для меня?» А Красавчик, он говорит: «Да, для тебя, если только ты дявол». А этот голова-тыква, он и говорит: «Я, можно так сказать, его главный бригадир, Фуфел».

— Фуфел?

Мисс Мэгги опять прервалась и сплюнула в чашку.

— Ага. Фуфел. Я-то всегда догадывалась, Фуфел — это, наверно, от «Вездефуфел». Ну, ты понял. ВездеФУФЕЛ.

— Да-да, мэм… А кто это — Вездефуфел?

— А это просто ещё одно имя для дявола, Малёк. Вот как «лукавый» или «нечистый». Это, наверно, на Севере так его зовут или ещё где. Но вот именно этот — кто он был, взаправду сам дявол или его какой-то слуга, тут сказать не могу. Только кто бы там не было, а он был во власти заключать сделку. Так вот, берёт он виски, хлебает один большой-большой глоток и говорит Красавчику: «Чего хочешь?» А Красавчик, он говорит: «Хочу, чтобы я играл на этой вот самой скрипке более лучше всем на белом свете». А Фуфел ему: хорошо, говорит, это можно, но надо, чтоб ты, Красавчик, поставляешь свой знак на нужном месте.

— Свой знак?

— Это уж так у них — нельзя, чтобы писать своё имя, надо, чтобы знак поставлять.

— Ой-ой.

— И вот Фуфел этот доставает у себя из плаща такую большую и длинную бумагу — такую бумагу господа-законники, который сами на дявола сильно похожи, называют «контакт».

— Контакт?

— Вот именно, Малёк. Контакт.

— А, контракт!

— Ну ладно, тогда, значит, так. Только ты мне не поправляй. Некультурно.

— Хорошо, мэм.

— Тогда этот Фуфел, он вырвает из руки у Красавчика смычок и резает со смычком этим ему кончик от пальца. Потом приказает Красавчику поставлять знак на нужном месте — приложить палец, чтобы немножко кров остался, и говорит: «Вот, держи свой смычок. За то, что я тебе давал, ты мене свою душу давал».

Ладно, говорит Красавчик, и давай прямо тут же играть, и чудеса — кажется, как будто это у него вообще другой смычок и вообще другая скрипка. То есть они-то всё то же самое, но и не то же. Понял, чего говорю?

Я совсем уже запутался, но ответил, что понял.

— Так вот, Красавчик этот, он прямо там давай играть, и получается самый-самый красивый звук, какой только слышать можно. А когда заканчивал последнюю ноту, смотрит — а Фуфел и этот его контакт… то есть контракт с кровяным знаком, их как не было никогда.

Теперь Красавчик стал совсем рад. Он самый лучший скрипач. Его женщины любят. Он на танцы ходит, а вокруг всё женщины, женщины. Он давает всем выпить за бесплатно, а ему куча народу говорит — ай, какой ты добрый, Красавчик-скрипач! Вот это у Красавчика жизнь так жизнь! И вот попадает как-то на большом празднике в городе Биг-Сэнди, он играет, люди танцевают, а потом он остановился передохнуть маленько, и подходит такой к нему паренёк, заикается весь, ну и спрашивает, не можно ли ему тоже, значит, чтобы спеть и сыграть. Одна-два песенки, понимаешь.