Книга Тени тевтонов - Алексей Иванов

В гробу лежала прекрасная девушка в белом платье и венке из лилий.

Это был суккуб.

Глава третья

Гостиница «Золотой якорь» стояла на широкой набережной Иннехафена. По слухам, до войны в этой гостинице останавливался сам Гитлер. Сейчас здесь размещалась комендатура. Женя Луданная допоздна засиделась на узле связи, где теснились телефонисты и шифровальщики Одиннадцатой армии.

С группой Пакарклиса она скучала: это была работа для библиотекаря, а не для контрразведчика. Но появление гауляйтера, или кто там прилетел вместо него, Женю разволновало. Она решила пока не сообщать начальству о Кохе, чтобы дело не поручили кому-то другому, более авторитетному. Пусть её поиски гауляйтера выглядят как экспедиция литовских историков.

Хоть умри, Жене надо было пробраться в катакомбы – только так она могла взять след Эриха Коха или его эмиссаров. Перед отъездом из Лохштедта Женя обшарила подвал замка и нашла несколько полузасыпанных щелей. В какую из них пролезли гости с гидроплана?.. Конечно, самое простое – вызвать солдат и расчистить подвал, но тогда придётся объяснять цель этих работ, то есть сообщать о гауляйтере. Этот вариант Женю не устраивал.

Она попробовала поискать документы о подземельях полуострова, и всё напрасно. Городские архивы Пиллау лежали под руинами ратуши, да и вряд ли там имелись планы секретных объектов вроде резиденции гауляйтера или подземной железной дороги. Архивы городского гестапо исчезли. В рейхе возведением оборонных сооружений занималась организация Фрица Тодта; увы, её штаб находился в Висбадене и попал в зону оккупации союзников.

Попутно Женя поручила смершевцам в Инстербурге найти данные о Пауле Бадштубере, младшем инспекторе дорожной службы, и направила в комендатуру Данцига запрос на биографию и словесный портрет Винцента Клиховского. В политотделе штаба фронта Женя затребовала ориентировку на Эриха Коха: кем был, как выглядел, чем занимался в Пиллау и куда подевался?

Женя закурила, раздумывая, что делать, и ей в голову пришла ещё одна идея. Надо найти бойцов, которые штурмовали Лохштедт. Они могли видеть проход в подземелье – значит, смогут показать его. Хотя бы приблизительно. Авось удастся обойтись без солдат и расчистки огромного помещения. Женя связалась с армейским управлением СМЕРШа, попросила поднять журналы боевых действий и выяснить, какие подразделения брали старый замок. В час ночи она получила сводку из Кёнигсберга: чёрт возьми, все воинские части, что воевали в районе тевтонского замка, уже переведены в Кёнигсберг.

С узла связи в коридор Женю вызвал майор Перебатов. Он улыбался. Он и не помнил о тех неприятных вещах, которые говорил Жене днём.

– Женька, я освободился. – Перебатов заговорщицки подмигнул. – Двинем к тебе? Пора бай-бай. Юбочка-то жмёт?

– Сегодня любовь отменяется, Коля, – холодно ответила Женя. – Некогда.

Перебатов разозлился. Он не терпел женского своеволия.

– Хорош, забудь уже про службу! – Майор собою задвинул Женю в угол коридора. – Баба при мужике должна состоять, а не при знамени!

Когда-то Жене нравились хозяйские ухватки Перебатова и его сильное, большое тело, а теперь всё это раздражало.

– Не мешай, Перебатов! – Женя оттолкнула майора и поспешила прочь.

Её осенила новая идея. Да, подразделения переведены в Кёнигсберг, но в Пиллау наверняка оставались раненые из этих подразделений. Женя опять села возле коммутатора и принялась обзванивать городские госпитали. И наконец-то ей повезло. На Зеештрассе-1 долечивался от контузии сержант из нужного Жене стрелкового полка. Звали сержанта Владимир Нечаев.

Женю не остановило, что на дворе – третий час. Она сама подписала себе путевой лист. У крыльца комендатуры ожидал разъездной «виллис».

– Дядя Гриша, в госпиталь на Зеештрассе, – сказала Женя водителю.

– Это у кирхи разрушенной? – Дядя Гриша зевнул. – Ясно. Пулей домчу.

– Не надо пулей. Езжай нормально.

Машина прыгала на выбоинах, Женя хваталась за борт и размышляла о своей жизни. Она никогда не предполагала, что окажется в СМЕРШе. После техникума её, москвичку, распределили на текстильный комбинат в Шую бухгалтером. Тоска зелёная. Женя осаждала военкомат до сорок третьего года и добилась повестки. Она думала, что её отправят на курсы санинструкторов или зенитчиц, но попала в финотдел контрразведки. И сумела вырваться.

«Виллис» проехал по мосту над поблёскивающим Крепостным каналом. Слева в темноте широко распростёрлась Шведская цитадель, расплющенная обстрелом и бомбёжками. Над цитаделью висела ярко-белая луна с отколотым краем, будто луну задели очередью из крупнокалиберного пулемёта.

В контрразведке Женю ценили как аналитика. Да, её редко брали на задержания или зачистки, но капитан Луданная умела организовать поиск диверсионных групп в оперативном тылу и выявлять агентуру, оставленную на оседание. Луданная знала язык, разбиралась в экономике Германии и по директивам эвакуационных подразделений рейха и вермахта определяла, куда немцы вывозили захваченные ценности или техническую документацию предприятий. Потому Жене и поручили группу Пакарклиса.

Даже в сорок пятом несведущие новички порой шутили, называя Женю счетоводом контрразведки, однако затыкались, увидев её боевые награды. Под Оршей, ещё лейтенантом, ей случилось принять командование разбитой стрелковой ротой. В хаосе наступления на Шяуляй, когда немцы прорывались через советские тылы, контрразведка заманила в западню большую войсковую группировку; смершевцы сами расстреляли «панцеры» и «штуги» из противотанковых ружей и вынудили пехоту сдаться. А прошедшей зимой при прорыве на Замланд дивизия, в которой была Женя, попала в кольцо, и за оборону мельницы в посёлке Тиренберг Женя получила «Красное Знамя».

Долететь до госпиталя пулей у дяди Гриши всё равно бы не вышло: по пути «виллис» трижды тормозил возле комендантских патрулей. Вокруг был полуразрушенный город. Выщербленные стены домов с намалёванными призывами «Sieg oder Sibirien!», чёрные проёмы окон, торчащие балки, груды кирпича и черепицы, раздавленное немецкое орудие, нелепая вывеска кафе… Слева проплыла громада учебной базы подводного флота, потом справа – освещённые прожекторами руины вокзала и шеренги товарных вагонов. Станция жила бурной ночной жизнью: дымили паровозы, лязгали буфера, бригады из военнопленных таскали ящики. Пиллау был забит имуществом, брошенным немцами при эвакуации. Уступая город под базу Балтфлота, армейское командование торопилось вывезти как можно больше трофеев.

Фронт готовился к расформированию, и многих ожидала демобилизация, а Женя надеялась остаться в армии. Ей нравилось в контрразведке. Здесь, в армии, она может достичь таких высот, до каких на гражданке ей никогда не подняться. Здесь пригодится всё, что в ней есть, – и ум, и характер. Однако Женя совершила одну большую ошибку: легла в койку с Перебатовым. Ох, напрасно она поддалась обаятельной самоуверенности майора.

На войне Коля брал напором и смёткой, но после победы этих достоинств уже не хватало. Коля готовился расстаться с погонами. Об этом он вовсе не сожалел, однако не соглашался потерять Женьку – «пэпэжэ», как говорили на фронте, «походно-полевую жену». И он принялся добиваться, чтобы Женю тоже демобилизовали. С бесстыжим упрямством Коля повсюду твердил, что Луданная бесполезна для контрразведки. На самолюбие Жени ему было плевать: бабьи глупости. А Женя смотрела на Колю с лёгким презрением. Коля не понимал, что для неё он был только жеребцом, и даже не племенным.