Книга Кольцо времён. Проклятие Сета - Анна Сешт

Но не успел Яша приложить палец для считывания отпечатка, как услышал мужской и женский голоса. Женский практически шипел, стараясь не закричать, мужской вставлял короткие фразы, но всё время его осаживало шипение. Слов Якоб не мог разобрать, как и языка, на котором говорили. Он не успел увидеть спорщиков – удар в гонг возвестил о начале мероприятия. Все гости потянулись к началу экспозиции, где их встречали двое накачанных пареньков в коротких набедренных повязках и масках Анубиса.

Якоб крутил головой, стараясь опознать «змею» и её жертву, но вокруг было слишком много женщин, и все они сейчас молчали.

«Эх, Борьке бы понравилось», – невольно подумал Яша, входя в залы, наполненные мистическим приглушённым светом.

Он не мог не отметить, как удачно организаторы совместили постоянную экспозицию с новыми редкими экспонатами. Даже когда привозили «Золото Трои», размах был не такой.

Точечные лампы направляли свет на экспонаты, выгодно подчёркивая детали амулетов и украшений. Золото играло бликами; к эмалям и полудрагоценным камням как будто вернулась былая утерянная с веками яркость. Целые свиты статуэток ушебти[18] выстроились как на параде, отбрасывая мистичные тени. Яше казалось, что статуэтки двигаются, стоит только отвернуться, – как будто наблюдают за гостями так же, как гости рассматривают их.

Отдельного упоминания заслуживали саркофаги – невероятной красоты расписанные деревянные фигуры со сложной вязью ритуальных узоров и надписей, призванных облегчить путь по Ту Сторону.

«Интересно, в какой саркофажек надо лечь, чтобы по Эту Сторону поспокойнее воспринимать Ту?» – поддел себя Якоб, переводя взгляд на облачённых в бинты живых моделей, демонстрирующих особенности мумификации.

Желающие из гостей могли даже пройти имитацию обряда бальзамирования, но таких почему-то нашлось немного.

Мумии из частных коллекций привлекали внимание даже больше, чем самоцветные артефакты. Часть сохранили свои покровы, как, собственно, и мумия, украшавшая нынче основную экспозицию Пушкинского. Часть были распелёнаты, но прикрыты в целях соблюдения приличий. Мужчины и женщины родом из других эпох. Жрицы, влиятельные вельможи – кем-то любимые, кем-то ненавидимые. Разной степени сохранности лица кто безразлично, кто насмешливо взирали на живых, игнорируя брезгливость и страх, царственно принимая восхищение.

Яша задержался у витрин, но вглядываться в лики древних мертвецов слишком уж пристально не решился – побоялся, что «накроет». Потом не вынырнешь из чужих воспоминаний, так и залипнешь в обрывках других жизней… а ему ещё надо было работать.

Движение на периферии зрения заставило его обернуться к центру выставки – большой витрине, накрытой чёрным атласом. Якоб отчётливо увидел, как тень в углу задрожала, отделилась, и черная кошка с золотым украшением на шее грациозно проскользнула под тяжёлой драпировкой.

– А вот и ты, милая, – прошептал Якоб.

Подняв фотоаппарат, он сделал пару снимков без вспышки, стараясь помимо экспонатов захватить и оживлённо переговаривающихся гостей. Настроение вечеринки удалось – мрачная таинственность и веселье причудливо переплелись так же, как переплетались эпохи.

А потом зазвенели колокольчики, и смолкла музыка. На импровизированную сцену, установленную в галерее, поднялся ведущий, в начале вечера уже успевший толкнуть речь по теме: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Далее шло долгое представление глубокоуважаемых спонсоров, и самая большая часть «экранного времени» отошла Сергею Дмитриевичу Волчко, о котором Яша уже слышал.

Это был крупный мужчина с каноничной стрижкой «из 90-х». Дорогой деловой костюм на его могучей, под стать античным героям из соседнего зала, фигуре, казалось, трещал по швам. Но держался он внезапно скромно, улыбался скупо, журналистам отвечал сдержанно и без эпатажа – в общем, интеллигент нового поколения. Казалось, когда микрофон передали уже коллекционерам, он даже испытал некоторое облегчение.

Публика неистово аплодировала. Якоб успевал делать снимки и краткие заметки для статьи. А вот следующий гость вечера вызывал у него интерес даже больше, чем сам Волчко.

Артур Стоун, лорд Карнаган, владелец той части коллекции, вокруг которой и была организована выставка.

Когда англичанин поднялся на сцену, Яша невольно улыбнулся – только музыки из «Шерлока Холмса» на заднем плане не хватало. Выглядел лорд как типичный британец из старых фильмов – безупречный костюм-тройка, идеально постриженная бородка, небольшой «балласт» живота, начищенные до блеска туфли.

В своём воображении Якоб дорисовал лорду чашечку чая Earl Gray и золотую цепь карманных часов.

Стоун при помощи переводчика донёс до собравшихся свою радость от возможности впервые показать награбленные (этого он, конечно, не говорил) им лично и его предками сокровища и передал букет словесных лобзаний в адрес Волчко, а также профессора Тронтона, проводившего экспертизу. Но Тронтон приехать не смог, и вместо него за египтологическую составляющую на вечере отвечал кто-то из ЦЕИ РАН[19].

Лорда и египтолога Якоб тоже снял и достал диктофон, намереваясь перехватить добычу из-под самого носа рыжей ведьмочки с «Культуры». Мангустом просочившись через толпу зрителей, он оказался едва ли не ближе всех к закрытым витринам.

Стоун устроил настоящее шоу «срывания покровов». Его ассистенты поднимали драпировки, точно тяжёлый занавес в театре.

– Леди и джентльмены, позвольте представить вам главную гостью нашего вечера! Красавицу древности, прибывшую к нам из далёких земель Египта, – произнёс он и указал на центральную витрину, сияющую подсветкой, отражённой в зеркалах.

Гости восхищённо ахнули. Витрина была многосоставной, и в идеальном порядке здесь были разложены артефакты хозяйки гробницы, снятые с неё покровы, что-то из погребальной утвари. Но в центре была она, притягивавшая взгляды, – голова под стеклянным колпаком, взиравшая с бархатной подушечки совершенно живыми глазами. Египтолог пояснил что-то про имитацию глаз из алебастра и цветного стекла, но от того жуткое впечатление не исчезло.

Красно-рыжие мелкие косы змейками обрамляли иссушенное временем, но не растерявшее до конца своей красоты лицо. Яша сморгнул, когда ему показалось, что губы мумии чуть дрогнули в мрачной улыбке, и поспешил отвести взгляд к копии уже живого лица.

Шедевр профессора Джеймса Тронтона – к которому приложил руку и Борька, – взирал на гостей не менее живыми глазами. Эта красота была далека от привычного смазливого глянца. Суровая красавица с точёными чертами, мягкими губами, в уголках которых затаилась достойная зависти Джоконды улыбка. Сколько ж она сердец съела в своё время, должно быть… Цвет кос был также реконструирован – более яркий, как если бы время не потрудилось над этими волосами, не заставило потускнеть их блеск.