Книга Неумышленное ограбление - Наталия Левитина

Сначала я разобралась с похищенным конвертом. Если Олег уже обнаружил пропажу, то сможет ли он узнать, кто это сделал? А может быть, он просто заметил, что кто-то ковырялся в его компьютере? Хотя дискеты я сложила в ящик ровно и аккуратно, и, наверное, ему и в голову не придет, что кому-то удалось узнать шифр.

Теперь — Света. Если ее уволят — это будет на моей совести. Ничего, большие деньги в семнадцать лет развращают, поищет себе другое место. А может, еще Тупольский за нее заступится и она не вылетит из «Интеркома»?

С третьим источником моих отрицательных эмоций я не могла разделаться так просто. Мысль о том, что меня бросили, стояла в горле комом, как непрожеванная морковка. Гнуснейшее настроение на протяжении последних двух суток было обусловлено именно этим фактом.

Я взяла лист белой бумаги и написала на нем:

«Меня бросил любимый мужчина».

Это я приму за отправную точку. Надо просчитать оптимальные варианты поведения в моей дальнейшей, скучной, одинокой, безрадостной жизни. Я склонна к самокопанию. Может быть, потому, что не люблю повторять собственные ошибки.

Почему Серж ушел, хлопнув дверью? Нельзя сказать, что наша совместная жизнь была омрачена напряженностью и конфликтами. Хотя, возможно, последний месяц не радовал особенно полетами. Значим именно тот период, когда я начала работать в «Интеркоме». Может быть, моя бездеятельность? Я совсем перестала писать. Или то, что впереди забрезжила перспектива финансовой самостоятельности? Но Сергей никогда не был деспотом и не претендовал на роль абсолютного хозяина и кормильца.

Как Эванжелина, я задавала себе вопрос: «Ну почему же, почему?» И вдруг вспомнила: записка! Идиотка! Ищу причину в себе, а все дело в какой-то смазливой промокашке, которая перебежала дорогу!

Я вскипела. В ярости я страшна. Ощущалась настойчивая потребность грохнуть что-нибудь о стену, расколотить оконное стекло процессором и вырвать шнур у телефона. Но громить казенный кабинет… Сознание одну за другой рисовало жуткие картины кровавой мести. Я достаю нейтронную бомбу и подбрасываю в кровать этой мымры. Или: к журналистскому клубу подъезжает красный «опель» Вадима. Вадим, элегантный, эффектный, ослепительный, открывает мне дверцу. Я, в Эванжелинином платье, стильно накрашенная, с новой прической, стройная, легкая, не очень молодая, но очень терпкая, сексуально выхожу из машины. На крыльце (совершенно случайно) стоит Сергей с коллегами. Коллеги, онемев от восхищения, падают мне под ноги. Царственной походкой я прохожу по их вздрагивающим телам мимо ошарашенного Сержа. Я даже не удостаиваю его взглядом. Серж в отчаянии рвет на себе горчичного цвета пиджак за 670 долларов. Ах, как хорошо!

Или вот еще: мне вручают Пулитцеровскую премию, в Америке я даю эксклюзивное интервью Филу Донахью. Интерьер студии умело выстроен, чтобы акцентировать элегантность моего синего костюма и меня в нем. Фил задает заковыристые вопросы, но это для меня лишь дополнительный повод блеснуть остроумием и безупречным английским. Передача транслируется на пять континентов, Сергей смотрит телевизор, он понимает, какую ошибку совершил. Он берет нож и убивает свою тупую неграмотную подружку. Нет, тогда он не сможет вернуться ко мне — его посадят (я уже готова простить). Ладно, пусть эта пустышка живет.

Мое сладкое галлюцинирование прервала снова Света. Она ворвалась в кабинет повеселевшая и заново накрашенная.

— Пронесло! Пронесло благодаря Тупольскому. Он Олегу говорит: ты что орешь на девчонку (это на меня, значит). Самому надо выключать компьютер и ключи хранить при себе. Потом они еще о чем-то говорили минут двадцать, шуршали бумажками, а потом выходит Олежа и мило так говорит: «Света, извини, все в порядке. Ключи я тебе больше не доверю, но нанесенный моральный ущерб попытаюсь компенсировать. Хочешь, я научу тебя играть в теннис?» Ты представляешь?! Он научит меня играть в теннис! А хочешь посмотреть, что я купила себе вчера?

Я облегченно вздохнула вместе со Светкой. Разоблачение откладывается на неопределенное время. В коридоре мы встретили Олега Васильевича, он держал в руках пачку ярких брошюрок и был подчеркнуто вежлив.

— Здравствуйте, — кивнул он мне. — Тут для вас литература по вашему любимому предмету. «Паблик рилейшнз». Может, что-то интересное найдете. Я занесу вам в кабинет…

Светка проводила Дроздовцева влюбленным взглядом. В ее комнате мы рассмотрели новое Светкино приобретение — это были красные велюровые туфли с камнем и бантом — кажется, двадцать пятые по счету.

Два дня я не могла дозвониться до Эванжелины. В четверг, почти ночью, я наконец-то поймала ее. Изоляционистка неубедительно оправдывалась, что у нее был «кабель на повреждении» и телефон не работал, а зайти она не могла, так как чем-то болела. Я попросила Эванжелину прийти к десяти утра на Ленинградский вокзал — оттуда мы завтра уезжали за город на три дня — в гостиницу «Подмосковье».

В пятницу мы со Светкой встретились на перроне. У обеих из спортивных сумок торчали рукоятки теннисных ракеток. Но Светка, полагаю, еще захватила с собой три набора косметики, фен для волос, спиральные бигуди и пятнадцать килограммов бижутерии — кажется, она решила использовать уик-энд, чтобы нанести сокрушительный удар по Олегу Васильевичу.

За все время работы в редакции мы только один раз выехали всей конторой в дом отдыха. Интеркомовцы делали это каждые два месяца, капиталисты проклятые (я никак не могла отделаться от привычки постоянно сравнивать: как было на предыдущей работе и как сейчас). И хотя сейчас было просто великолепно, шестое чувство подсказывало мне, что этот рай не надолго и когда-нибудь все же придется вернуться к ежедневному вкалыванию и ущербной зарплате. Это навевало тоску.

Светлана в ожидании электрички тараторила безостановочно. Она говорила мне, что Олег будет обязательно — а это самое главное; что в гостинице превосходный повар, его фирменное блюдо — грудка утки с черносливом; что муж ее старшей сестры купил себе «девятку»; что не дай Бог решит приехать Тупольский (в прошлый раз его не было) — тогда выходные будут безнадежно испорчены, он будет гоняться за Светкой с англо-русским словарем и т. д.

По характерному выверту мужских шей я точно определила, откуда ждать Эванжелину. Видно, еще не совсем здоровая, она удивляла сегодня несвойственной ей сосредоточенностью взгляда. Эванжелина оставила на моей щеке ярко-красный бантик поцелуя, поздоровалась со Светкой и взяла у меня ключи. Увидев ее, Светка наконец-то затихла.

— Знаю-знаю, — сказала Эванжелина. — Фарш сырой не давать, солеными помидорами не баловать. Не волнуйся, мы с Катей позаботимся об Антрекоте как о родном. Ты далеко?

— Два часа на электричке. Гостиница «Подмосковье». Обещают классный корт. Мне сейчас надо развлечься. Вернусь в воскресенье вечером.

— А я тебе подарок приготовила. — Эванжелина достала три ярко-желтых теннисных мячика, упакованные в пленку и пластмассовую корзинку. Она была сегодня какая-то грустная. А мне ведь надо было с ней серьезно поговорить. Но некогда.

Подошла электричка, и мы со Светкой отчалили.