Книга Зеркало королевы. Другая история Белоснежки - Джен Калонита

– Я желаю, чтобы ты отвёл Белоснежку в лес, где она сможет пособирать цветы. – Дьявольская улыбка заиграла на губах королевы. – И там, мой преданный слуга, ты убьёшь её.

Охотник опешил:

– Но ваше величество! Она принцесса!

– Молчать! – закричала Ингрид, её глаза горели огнём. – Ты смеешь перечить королеве?

– Нет, ваше величество, – покорно ответил он, вновь опустив голову.

Королева постучала пальцами по подлокотнику трона. Мысль, что у охотника нет иного выбора, кроме как исполнить приказ, её приятно волновала. Если же он посмеет ослушаться, семью подданного и его самого ждут крайне неприятные последствия.

– Ты знаешь, что случится, если ты меня подведёшь.

Не поднимая глаз, охотник кивнул:

– Да, ваше величество.

«Словам мало веры, в плену обстоятельств потребовать нужно его доказательств», – прозвучал голос в голове Ингрид. Она знала, что он принадлежал не ей. Зеркало было всеведущим.

«Ах, да. Доказательство».

Взгляд королевы упал на красную шкатулку, которую она держала возле трона. Ингрид складывала в неё подати, собираемые с глупцов, которых к ней приводила стража, когда те не могли вовремя заплатить деньги в королевскую казну. Сейчас внутри шкатулки ничего не было. Она опустошила её только вчера. Приподняв ларец, королева изучила его оформление гораздо внимательнее, чем обычно. На шкатулке был декоративный элемент в виде сердца, пронзённого стрелой. Как поэтично.

Ингрид протянула затейливо украшенную шкатулку охотнику. Он с тревогой посмотрел на королеву – к её большому удовольствию. Женщине не верилось, что скоро всё свершится. Как долго она к этому шла! О какое наслаждение ей это доставит!

– Но чтобы точно убедиться в том, что ты меня не подвёл, – начала она, почти причмокивая от удовольствия губами, произнося эти слова, – принеси мне в этой шкатулке сердце Белоснежки.

Ингрид

Тридцать лет назад

Две девочки сидели на полу перед тёплым огнем, смотря друг на друга и соприкасаясь коленями. Одна расставила деревянные фигурки на небольшом льняном полотенце, расстеленном перед ними. Её младшая сестра, Кэтрин, в восторге захлопала в ладоши, когда их увидела:

– О, Ингрид, ты сделала ещё!

Кэтрин по очереди брала в руки маленькие округлые деревяшки, которым Ингрид нарисовала лица, и с восхищением их разглядывала. Одежда для игрушек была сделана из лоскутов ткани, найденных в старой маминой корзинке с принадлежностями для шитья. Отец думал, что выбросил все вещи матери, когда она умерла, но предусмотрительная Ингрид спрятала корзинку под своей кроватью. Старшая сестра знала, что её содержимое понадобится им для починки старой одежды и шитья новой. Платья, которые были у них, однажды износятся, если девочки не вырастут из них раньше.

Её отец и понятия не имел, как воспитывать дочерей. Обычно он оставлял их без присмотра, а сам уходил на работу в деревенскую кузню. Сёстры оставались одни надолго – от восхода солнца и до его заката, – но Ингрид это вполне устраивало. Ей не нравилось, когда отец был рядом.

– Да, – ответила она сестрёнке, поднимая маленькую фигурку короля с бумажной короной на голове. – Это король Джаспер, это королева Ингрид, а это Кэтрин, добрая фея.

Кэтрин рассмеялась:

– Ты королева! Ладно, мне даже нравится быть доброй феей. – Девочка прикоснулась к бумажным крылышкам, которые старшая сестра приклеила к спине фигурки, сделанной из деревяшки. – У меня есть волшебная сила?

– Конечно, есть, – ответила ей Ингрид. – И у королевы, само собой, тоже. Каждый должен уметь колдовать.

Безмятежное лицо Кэтрин слегка омрачилось, тени, отбрасываемые языками пламени, танцевали на её курносом носике:

– Но это ведь доброе колдовство, да?

– Конечно, – заверила её старшая сестра. Иногда отец пересказывал им глупые слухи о ведьмах, которые практиковали тёмные искусства, но он клялся, что это просто чепуха. Здесь Ингрид была склонна с ним согласиться. Мира магии не существует. В этом девочка была уверена. Иначе она бы нашла способ спасти свою мать от болезни.

Но Кэтрин было всего десять. Нужно, чтобы она верила. Ингрид было тринадцать, и она была старше и умнее своей сестрёнки, по крайней мере, так она себе говорила. И, поскольку они лишились матери, Ингрид старалась научить младшую сестру всему, чему бы её научила мать, будь она всё ещё жива. Это означало, что ей предстояло обучить Кэтрин чтению и письму, а также многим другим вещам. Отец забрал девочек из школы, когда мать умерла.

– Ваше дело – следить за хозяйством, – заявил он Ингрид. – Готовить, убирать, опрятно выглядеть, держать рот на замке и быть готовыми прислуживать мне, когда я вернусь домой.

Словно он был король. А ведь он совершенно точно им не был. Порой, когда отец возвращался домой ночью позднее часа, к которому его ожидали, Ингрид и смотреть-то на него не хотелось – так от него разило. Иногда отец даже не ел ужин, приготовленный для него дочерью. Он просто заваливался в кровать и не вставал, пока девочки не будили его утром. Такие вечера нравились Ингрид больше всего. Они с Кэтрин могли поесть, не уменьшая свои порции, чтобы ему досталось побольше, и им не приходилось слушать его язвительные замечания (он постоянно был очень зол, словно ненавидел их за то, что они продолжают жить, когда мать умерла).

Так что, если время от времени ей приходилось говорить Кэтрин невинную ложь, чтобы младшая сестра не возненавидела их жизнь так же, как она, Ингрид это делала.

– Кэтрин – добрая фея, а добрые феи и эльфы владеют самым лучшим видом магии, – сказала Ингрид, беря деревянную фигурку сестры и пронося её над их головами, как если бы она умела летать.

Сёстры играли, казалось, целую вечность, и Ингрид наконец позволила себе немного расслабиться. Обед варился в кастрюльке на огне – похлёбка, которую они будут есть не один день. И при любом раскладе отца не стоило ждать раньше, чем небо потемнеет.

Поэтому, услышав, как с грохотом распахнулась дверь, когда солнце было ещё в зените, обе девочки подпрыгнули. Отец вернулся домой рано.

Ингрид было ненавистно, что внешне она похожа на этого человека. Голова у девушки, конечно, не лысела, но у неё были жёсткие тёмно-русые волосы, в то время как волосы Кэтрин отливали такой же глубокой чернотой, как у их матери. Глазами, тёмными, словно угли, Ингрид тоже пошла в отца. Между тем глаза Кэтрин были карего цвета – эта черта ей также досталась от матери. Девушке казалось несправедливым, что сестра столь сильно походит на ту, кого они обе так горячо любили, а сама Ингрид напоминает человека, чьё общество их тяготило.

– Почему вы обе сидите на полу, как собаки? – проревел он, крепко сжимая рукой дверную ручку.

– Извини, папа! – Кэтрин вскочила на ноги, а одна из фигурок упала на пол и подкатилась к самым ногам их отца.