Книга Тарзан и потерпевшие кораблекрушение - Эдгар Берроуз

Хмурый большевик кивнул.

– Ладно, черт с вами. Хуже, чем с этим психом Шмидтом, не будет.

– Боултон – капитан. Представьтесь ему и доложите, что вы механик. Вы не знаете, что стало с арабом – я его уже несколько дней не видел?

– Ничего с ним не стало, – буркнул Убанович. – Сидит в машинном отделении – греется.

– Пусть явится ко мне на мостик. Попросите также капитана Боултона прислать нам пару матросов.

Тарзан и де Гроот устремили взоры в темноту. Нос парохода вошел в огромную волну. Судно еле выкарабкалось.

– Шторм крепчает, – заметил де Гроот.

– «Сайгон» выдержит? – спросил Тарзан.

– Думаю, да, – отозвался де Гроот. – Если сумеем удержать курс, то сохраним достаточную скорость для маневра.

Вдруг сзади раздался выстрел. Стекло переднего иллюминатора разлетелось вдребезги. Тарзан и де Гроот мгновенно обернулись.

На верхней ступеньке трапа стоял Абдула Абу Неджм с дымящимся пистолетом в руке.

IX

Араб выстрелил снова, но из-за сильной качки промахнулся. В тот же миг Тарзан прыгнул на врага.

Под весом обрушившегося на него человека-обезьяны Абдула сорвался с трапа, и они вместе с грохотом рухнули на палубу. Араб оказался внизу – оглушенная неподвижная туша.

Присланные капитаном Боултоном на мостик двое матросов появились на палубе как раз в тот момент, когда все это произошло, и они рванулись вперед, полагая, что оба упавших расшиблись и потеряли сознание, но в таком состоянии оказался лишь один из них.

Тарзан вскочил на ноги, а Абдула Абу Неджм остался лежать там, где упал.

– Пусть один из вас спустится вниз и попросит у мисс Лейон ключи от клетки, – распорядился Тарзан. Затем схватил араба за руки и оттащил к клетке, в которой находились Краузе и Шмидт. Когда принесли ключ, он отпер дверь и втолкнул араба внутрь. Был ли тот жив или уже умер, Тарзан не знал. И не хотел знать.

Шторм усилился, и незадолго до рассвета пароход упал в ложбину между волнами, завалился на бок и на мгновение застыл в таком положении, словно готовый вот-вот перевернуться. Затем его бросило на другой бок. Настал очередной жуткий миг, когда конец казался неизбежным. Изменение в движении судна мгновенно разбудило Тарзана, и он стал пробираться к мостику – подвиг, который дался без особого труда человеку, выросшему в лесу среди обезьян и большую часть жизни проведшему на деревьях. Вот и сейчас он чаще перепрыгивал с предмета на предмет, чем передвигался на ногах, и вскоре достиг цели. Он увидел, что оба матроса вцепились в штурвал, а капитан – в пиллерс.

– Что стряслось? – спросил Тарзан.

– Штурвал заклинило, – ответил Боултон. – Если бы могли бросить якорь, то сумели бы выровнять положение, но при таких волнах это невозможно. А вы, черт возьми, каким образом оказались здесь в такую качку?

– Я пробирался так, как обычно передвигаюсь по верхушкам деревьев, – пояснил Тарзан.

Боултон проворчал нечто вроде «весьма любопытно», затем сказал:

– Кажется, стихает. Если корабль сейчас выдержит, мы выкрутимся, но и в этом случае окажемся в весьма затруднительном положении – один из матросов утверждает, что этот негодяй Шмидт вывел из строя рацию.

«Сайгон», словно доказывая, на что он способен, лег на бок так, что палуба встала почти вертикально, и замер в таком положении.

– О Боже! – вскричал матрос. – Сейчас перевернемся!

Но судно не перевернулось, оно качнулось в противоположную сторону, однако не выправилось до конца. Теперь ветер дул порывами. Шторм определенно шел на убыль.

Перед самым рассветом капитан спросил:

– Вы что-нибудь слышите?

– Да, – отозвался Тарзан. – Слышу и уже на протяжении некоторого времени.

– А знаете, что это такое? – поинтересовался капитан.

– Знаю, – ответил человек-обезьяна.

– Буруны, – сказал Боултон. – Теперь нам крышка. Медленно, словно нехотя наступил рассвет, будто задерживаемый тем злым духом, который направлял весь ход злополучного «Сайгона».

С подветренной стороны люди на мостике увидели остров вулканического происхождения. Склоны гор покрывала тропическая растительность, вершины гор терялись в низко нависших тучах. Волны разбивались о коралловый риф в четверти мили от берега, и к этому рифу сносило «Сайгон».

– Вон там, справа, в рифах проход, – заметил Боултон. – Думаю, пора спускать шлюпки и переправлять людей на берег.

– Вы – капитан, вам и решать, – откликнулся Тарзан.

Боултон приказал свистать всех наверх. Матросам был дан приказ приготовиться к спуску шлюпок. Часть ласкаров, не дожидаясь команды, захватила шлюпку и начала спускать ее на воду. Де Гроот выхватил пистолет и бросился к ним, пытаясь остановить самоуправство, но опоздал – шлюпка уже коснулась воды. Его первым порывом было – открыть огонь по нарушителям, чтобы преподать урок остальным, однако вместо этого он повернулся и бросился к другой группе ласкаров, пытавшихся захватить еще одну шлюпку. К де Грооту примкнули вооруженные Боултон и Тиббет, и ласкары отступили.

– Любого, кто ослушается приказа, расстреливать на месте, – распорядился Боултон. – Пока же подождем, посмотрим, что произойдет с беглецами, прежде чем спускать вторую шлюпку.

«Сайгон» беспомощно дрейфовал в сторону рифов. Пассажиры и команда облепили поручни, наблюдая за тем, как люди в спасательной шлюпке сражаются с огромными волнами, пытаясь достичь прохода в рифах.

– Да, шансов проскочить у них маловато, – сказал доктор Крауч.

– И чем «Сайгон» ближе к рифам, тем труднее будет следующим шлюпкам, – проговорил полковник Ли.

– Этим подонкам не проскочить, – добавил Алджи. – И поделом.

– А мне кажется, они проскочат, – возразила Патриция. – А вы как думаете, Тарзан?

– Сомневаюсь, – ответил человек-обезьяна. – Но если они потерпят неудачу, при том, что у них на каждом весле по гребцу и нет ни одного пассажира, это будет означать, что у других шлюпок отсутствует малейший шанс на спасение.

– Но почему бы не попытаться? – настаивала девушка. – Если «Сайгон» напорется на рифы, нам всем конец, а в шлюпке, по крайней мере, появится возможность бороться за жизнь.

– Ветер и волны стихают, – заметил Тарзан. – Сразу за рифами – спокойная вода, и если «Сайгон» не разобьется сразу, то, думаю, лучше оставаться здесь, чем идти на шлюпках, которые разнесет в щепки, как только они налетят на рифы.

– Пожалуй, тут вы правы, – произнес Боултон, – но в подобной экстремальной ситуации, когда речь идет о человеческих жизнях, я могу говорить только от своего имени. Я останусь на корабле, но если наберется достаточно желающих, я велю спустить шлюпку номер четыре.