Книга Плохие девочки не плачут. Книга 3 - Валерия Ангелос

Мои чувства смешаны, спутаны в тугой клубок, болезненно сдавливают ребра. Не разобрать и не проанализировать. Не вычленить причину и следствие.

Радостно общаюсь с зеленоглазой женщиной по имени Элизабет. Однако жутко представлять, что последует дальше, когда она покинет особняк, оставит меня с тем, кого люблю и боюсь больше всего на свете. Оставит во власти монстра, вершащего справедливую и заслуженную кару.

Обед приближается к завершению. За пределами зимнего сада темнеет, а внутри загорается специальное освещение.

— Я бы хотела поговорить с Лорой наедине, — произносит госпожа Валленберг, мило улыбаясь. — Ты же не против, мой мальчик?

Мой мальчик.

Господи, хочется прыснуть от смеха. Невероятно сложно представить, как я могла бы назвать его таким образом. Немыслимо просто подумать.

— Кто-то говорил о подарках, — фон Вейганд картинно хмурится и устремляет взор к стеклянному потолку.

Хищник не желает выпускать добычу из острых когтей, но не заявит об этом открыто.

— Чуть позже, — упрямой мягкости в ее тоне невозможно отказать. — Через несколько минут.

Ситуацию нельзя обратить в шутку с пользой для себя. Изощренные уловки не помогут, и кое-кому придется признать поражение. Проигрыш битвы, но не войны.

— Хорошо, — соглашается фон Вейганд. — Женщины обязаны посплетничать, да?

Он поднимается, обнимает и целует бабушку, всем своим видом излучая безграничное счастье. Невольно любуюсь четким профилем, добродушным блеском темных глаз и краешком драгоценной улыбки. Напрочь забываю о страхах, очарованная магией движений, нежных и заботливых, простых и наполненных величайшим смыслом, таких, которые мне редко доводилось увидеть в его исполнении.

— Наша натура обязывает, — отвечает госпожа Валленберг. — Обязуюсь не задерживать Лору слишком долго.

— Верно, ее день и без того был утомительным.

Фон Вейганд поворачивается лицом ко мне, обдает ледяной водой, заставляет поежиться и вжаться в спинку плетеного кресла. Светлый образ застилает густой мрак. Истинные эмоции всплывают на поверхность.

— Нельзя назвать утомительным разговор с… Элизабет.

Слегка запинаюсь, ведь он подходит ближе, склоняется надо мной и прижимает насмешливо искривленный рот к моим побледневшим губам. Дает ощутить силу властных пальцев, безжалостно впиваясь в плечи, и гасит рвущийся наружу всхлип удушающим поцелуем. Намекает, что милостей не светит, разбивает миф о всепрощении любви и ставит на место, возвращая к суровой реальности.

— Никаких откровений, — шепчет мне на ухо фон Вейганд, прежде чем отстраниться, а после возвращается к роли, произносит уже громко: — Удачно поболтать.

Не могу унять мелкую дрожь в теле, почти незаметную внешне, но вынуждающую каждую клеточку содрогаться и трепетать.

— Мы не заставим тебя долго ждать, — обещает госпожа Валленберг.

Он кивает с лучезарной улыбкой, подмигивает нам на прощание и удаляется.

Неужели сердце способно биться еще чаще? Очень скоро познаю неисчерпаемую широту возможностей человеческого организма.

— Быстро рассказывай, что натворила, — говорит Элизабет, и от бархатного тона не остается ни следа.

Женщина пересаживается на кресло, где недавно сидел ее внук. Зеленые глаза проникают в мою душу, рассматривают придирчиво, пытаются обнаружить недостающие доказательства вины. Милая дама в летах пропадает, теряется среди ароматов зимнего сада. Черты лица заостряются, приобретают напряжение и азарт, сейчас она выглядит моложе и невероятно напоминает меня в минуты авантюрных порывов, чем-то неуловимым, химией чувств, не поддающейся логическому анализу.

— Не понимаю… — выдавливаю с трудом. — О чем…

Госпожа Валленберг задумчиво прищуривается, сканирует объект пристальным взором, пробираясь к сути, а после медленно произносит:

— Запомни, если человек играет роль без изъянов, он действительно… играет. Здесь нет настоящих эмоций. Все скрыто под маской. Алекс прекрасный актер, этого не отнять. Иногда ему удается провести даже меня, несмотря на многолетний опыт в развенчивании подобных игр. Развенчать миф или игру… надеюсь, я еще не окончательно позабыла значения русских слов?

— Нет, я понимаю, — нервно сглатываю, крепче сжимаю подлокотники.

— Leave us (Оставь нас), — бросает она слуге, замаячившему на горизонте, и в ее голосе слышится металл. — Видишь, подослал к нам шпиона, не желает сдаваться.

— Он знает, что я ничего не скажу, — пробую улыбнуться.

— Но не доверяет тебе. Алекс в ярости, но как всегда отлично контролирует себя. Разве только… когда целовал тебя. Думал, не замечу. А мне не надо видеть, довольно чувствовать. Гнев осязаем. Таким поцелуем убивают.

Магия ее глаз поражает, не отвести взгляда, ничего не утаить, лишь признаваться чистосердечно.

— Алекс не обманет меня.

— Но он был очень натуральным, — горько усмехаюсь.

— Чересчур, — смеется Элизабет.

— И веселым, — прибавляю тут же.

— Никогда не видела его настолько веселым, — женщина отрицательно качает головой.

— Он старался, — киваю.

— Перестарался, — хмыкает госпожа Валленберг.

— Не знаю, — во рту становится неожиданно сухо, а глаза неприятно щиплет. — Я уже ничего не знаю и не понимаю.

— Таких мужчин нелегко понять. Практически невозможно приручить, а держать в узде… нельзя.

На ум приходит интервью, увиденное в прошлой жизни, до встречи с потенциальным женихом и по совместительству чертовым ублюдком Стасом. Характер дедули Вальтера уж точно не сахарный, наверняка, ничем не уступает, если не превосходит натуру внука.

Как думаете, садизм передается через поколение или отец фон Вейганда такой же психопат с тонкой душевной организацией?

— У нас не так много времени, чтобы тратить зря. Алекс не должен ничего заподозрить. Пусть думает, мы сплетничаем, я пытаюсь разузнать о тебе подробности. Впрочем, мне уже многое известно, — она подбрасывает очередную загадку.

— Что именно? — зажигаюсь интересом.

— Например, ты не баронесса Бадовская, — женщина довольно улыбается.

По моему ошалевшему выражению лица нетрудно догадаться о верности сего утверждения.

— Но как? — звучит закономерный вопрос, и я настолько дезориентирована, что называю фон Вейганда по имени: — Алекс признался?

— Нет, он только подтвердил мои предположения, — отмахивается она. — Не важно, объясню в другой раз, когда будет больше времени. Сейчас нам необходимо спешить. Я не смогу остаться здесь на ночь. Понимаю, это был бы лучший выход, и помощь, но не получится. Мне придется уехать.

А вот это паршиво. Форменное скотство с вашей стороны, милая бабушка. Почему бы не погостить в гостеприимном доме пару-тройку месяцев?