Книга Непокорная - Ини Лоренц

– Зачем? – удивленно спросил Матиас.

– Как только ты женишься, у меня не останется иного выхода, кроме как вести образ жизни, подобающий вдове прежнего хозяина имения. Дай мне хотя бы немного времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Ты об этом не пожалеешь!

Матиас знал, что мачеха готова отдать ему свое тело, если он оставит ей право и звание хозяйки Аллерсхайма.

– Я подумаю об этом, – нерешительно ответил он.

– Я считаю желание кузины вполне резонным, ведь она всего несколько лет была женой вашего отца, – вмешался в разговор фратер Амандус. – Кроме того, не забывайте, что вы должны выждать положенный срок, соблюдая траур. Лишь после этого вы сможете начать поиски супруги. Какое значение для вас имеют несколько недель ожидания?

Монах дружелюбно улыбнулся. Он готов был поспорить на гульден, что его кузина и ее пасынок делили ложе. Хотя Амандус и спал с Геновевой при любой возможности, он не испытывал ревности по отношению к мужчинам, которым она также даровала свое расположение. Будучи монахом, он не мог вступить в брак, поэтому довольствовался радостями, которые время от времени появлялись в его жизни. Амандус договорился с Геновевой встретиться этой ночью в замковой часовне. Если перед этим его кузина отдастся Матиасу, встреча окажется для Амандуса волнующей вдвойне, ведь в таком случае он сможет проявить себя как более искусный любовник.

Матиас отложил решение о женитьбе на потом. Он взглянул в окно на башню. В то время как в замке уже горели лампы, там царила кромешная тьма.

– Мы должны сказать ей об этом, – сдавленным голосом произнес он.

– Кому и о чем мы должны сказать? – поинтересовалась его мачеха.

– Йоханне – о том, что ей предстоит выйти замуж за Кунца фон Гунцберга.

– Зачем? – с едкой ухмылкой спросила Геновева. – Этот маленький зверек вполне способен пуститься в бега. Если она доберется до Бамберга или Байрейта, нам будет трудно вернуть ее обратно. Она узнает о своем браке только тогда, когда будет стоять перед алтарем рядом с рыцарем Кунцем, – а это произойдет уже завтра!

– Если вы позволите, я проведу свадебную церемонию, – сказал Амандус. – Я недавно получил разрешение на совершение венчального обряда.

– Не возражаю, – сказала Геновева и взглядом предупредила Матиаса о том, чтобы он ей не перечил.

Матиасу было все равно, кто обвенчает его сестру. Ему лишь хотелось, чтобы его зятем был не Гунцберг, а кто-нибудь другой. Однако другой жених потребовал бы большое приданое. При мысли о деньгах, которые ему удастся сэкономить, Матиас примирился с предстоящей свадьбой сестры. Он зевнул, допил вино и с трудом встал из-за стола.

– Я пойду в свои покои.

Пока он не закрыл дверь, Геновева тоже встала:

– Я пойду с тобой, чтобы посмотреть, постелили дуры горничные свежие простыни, как я им приказала, или нет.

– А я отправлюсь в свою комнату, а оттуда – в часовню, чтобы помолиться за всех нас, – елейным голосом сообщил Амандус и также поднялся с места.

Геновева подмигнула монаху и покинула салон вместе с Матиасом.

В коридоре было тихо. В замке не ожидалось празднеств, поэтому слуги воспользовались возможностью отдохнуть и собрались в кухне. Даже горничная Геновевы была там и не собиралась возвращаться к госпоже, пока та не позвонит в колокольчик.

В данный момент помощь служанки Геновеве не требовалась. Она вошла в спальню Матиаса, заперла дверь на задвижку и приподняла платье.

В течение нескольких часов Матиас надеялся противостоять искушению, которым была для него мачеха. Но как только он увидел темный треугольник внизу ее живота и грудь, выступающую из декольте, с сопротивлением было покончено. Матиас схватил Геновеву и толкнул ее на кровать. Приспустив брюки, он залез на мачеху сверху и одним мощным движением вошел в нее. То, что последовало за этим, было больше похоже на изнасилование, чем на нежную ночь любви.

Однако Геновеве нравились грубые постельные игры; к тому же она понимала, что благодаря этому привяжет Матиаса к себе сильнее, чем это когда-либо удастся его будущей жене.

Во время соития Матиас фон Аллерсхайм испытывал желание обладать этой прекрасной женщиной. Но как только все закончилось, молодого человека снова охватило чувство вины. Из-за Геновевы он поссорился с отцом и даже предал его, переспав с ней. Теперь она была беременна ребенком, которого весь мир будет считать его братом или сестрой. Не меньше Матиаса печалило то, что Геновева собиралась лишить близнецов законного наследства.

В то время как Матиас предавался своим мыслям, его мачеха легко поднялась с кровати и поправила платье. Почувствовав сомнения пасынка, она наклонилась и поцеловала его в губы.

– Ты настоящий мужчина. Твой отец никогда таким не был, – произнесла она льстивым тоном. – Жаль, что законы святой Церкви запрещают нам вступать в брачный союз. Но никто не сможет разлучить наши сердца!

Матиас кивнул, чувствуя, что его страсть к мачехе никогда не угаснет. Поэтому он решил отодвинуть планы о женитьбе как можно дальше.

– Мне пора, – сказала Геновева после очередного поцелуя и посмотрела в зеркало, чтобы убедиться, что ее прическа не пострадала во время этого грубого совокупления.

Женщина пригладила волосы и, послав Матиасу на прощание воздушный поцелуй, вышла из его спальни с таким выражением лица, как будто обнаружила оплошность, допущенную служанкой.

По пути в свои покои Геновева никого не встретила. Однако в спальне ее поджидала горничная, чтобы помочь ей раздеться. Геновева стала так, чтобы облегчить служанке задачу, и, когда горничная надела на нее ночную рубашку, кивнула:

– Ступай к себе. Если мне что-нибудь понадобится, я тебе позвоню.

– Как соизволит сударыня. – Горничная сделала книксен и вышла из покоев госпожи.

Геновева глотнула вина, приготовленного для нее на буфете, а затем несколько раз посмотрела на часы. Через четверть часа она накинула халат и отправилась в часовню замка. Войдя внутрь, Геновева увидела двоюродного брата, – он сидел на передней скамье, – и закрыла за собой дверь.

Фратер Амандус повернулся к сестре с улыбкой:

– Я уж боялся, что ты не придешь.

– Мне нужно было кое-что обсудить с Матиасом. Он терзается из-за того, что его сестре придется выйти замуж за этого мерзкого Кунца фон Гунцберга.

– Ему следовало бы радоваться, что Эрингсхаузен и половина доходов от него переходят в его владение, – усмехнулся Амандус и протянул руки к Геновеве. – Мне пришлось долго ждать, чтобы снова тебя увидеть!

– Всего лишь увидеть? – спросила она многозначительно и прижалась к нему всем телом.

– Ты совсем не изменилась за эти месяцы, – тихо рассмеялся Амандус и медленно снял с Геновевы халат.

За ним последовала ночная рубашка, и вот уже женщина стояла перед монахом полностью обнаженной.