Книга Восьмая Марта - Алиса Перова

День выдался продуктивным. Мы с Генычем заехали в институт, где я к своей радости выяснил, что есть возможность не потерять этот учебный год при должном усердии и, конечно, некотором взносе в фонд капитального ремонта спортивного зала. Отлично — я снова на третьем курсе.

— Ну что, теперь пошопимся, малыш? Тёлки говорят — это первейшее лекарство от депрессухи.

Мы приобрели здоровенный холодильник, стиральную машину и гигантскую плазму. И когда с предметами первой необходимости было покончено, отправились меня прибарахлять. Геныч был сегодня в ударе — кудахтал надо мной, как заботливый папаша, не забывая хохмить и кадрить всех продавщиц, попавших в поле зрения. Что удивительно, меня не раздражала его активность и я постепенно втягивался в эту игру, заражаясь бесшабашным весельем.

Не уверен, что мне требовалось столько шмотья, но облизанный длинноногими консультантками и подбадриваемый советами Геныча, я скупил всё, на чём настаивал мой друг.

— Так, всё — последний рывок! — наконец произнёс Геныч, увешанный моими пакетами, как носильщик.

Я не думал, что его хоть что-то способно смутить и теперь злорадно наслаждался его попытками абстрагироваться от своей ноши.

— И куда рвём? — поинтересовался я с улыбкой и развёл свободными руками. — Задайте направление, товарищ.

— Ты, Макс, неблагодарная скотина, для тебя же стараюсь, — прорычал Геныч.

— Брат, если б и платил тоже ты, то, возможно, я бы и тебя вместе с пакетами нёс. А так — сорян.

— Красавицы, — внезапно окликнул Геныч проходивших мимо девчонок. — А подскажите мне, несравненные, покупка какого шмотья вам доставляет наибольшее наслаждение?

— Украшения? — первое писклявое предположение заставило Геныча скривиться.

— Нет, но это же… как их там… аксессуары — о! — вспомнил друг. — А нас интересуют тряпки.

— Шубка? — пискнуло второе предположение, погасившее миролюбие Геныча.

— Мадам, вы посмотрите на меня, как думаете, мне какой мех больше подойдёт?

Девчонки перестали веселиться, а я, взглянув на Геныча, мысленно дорисовал ему пушистое манто и заржал.

— Благодарю вас, дамы, идите мечтайте дальше, — распорядился расстроенный Геныч.

Отойдя от нас на безопасное расстояние, одна из девчонок обернулась и крикнула:

— Нижнее бельё!

— Белиссимо, звезда моя, Вам точно подойдёт красное! — Геныч подарил «звезде» свою фирменную улыбку, до икоты пугающую его соперников по рингу, и метровыми шагами ломанулся вдоль стеклянных витрин. Обнаружив искомое, он сходу ошарашил продавщицу мужского белья:

— Куколка, сегодня твой счастливый день — тебе предстоит упаковать пару богатырей, кстати, лучших их представителей, — и, оглянувшись на меня, скомандовал: — Макс, покажи леди свой размер.

*****

— Давай похаваем уже, а то я, похоже, на размер меньше стал, — я кивнул на небольшое кафе, расположенное на первом этаже торгового центра.

Мой взгляд тут же споткнулся о рваные голубые джинсы и взметнулся выше — к глазам выходившей из кафе девчонки. Не те глаза. Хотя, зачем мне те? Я усмехнулся про себя и удивился тому, что вспомнил вчерашнюю синеглазку.

— Пойду отопру в машину наше тряпьё, а то чувствую себя, как гламурная кокетка на неделе высокой моды, — сказал Геныч с нервным смешком. — Ещё один косой взгляд — и я втащу кому-нибудь. Давай закажи мне пока тонну калорий для поддержания боевого духа.

Согласно кивнув, я занял место за столиком. Втащить Геныч мог легко — он был настолько же горяч, насколько и добр, и косые взгляды в его сторону рисковали стремительно потухнуть. Невысокий и мощный, коротко стриженный, с дважды сломанным носом, Геныч выглядел устрашающе и напоминал боевого бультерьера. Однако, не будучи красавцем, среди девчонок он пользовался огромным успехом. Надеюсь, по пути на подземную парковку моего друга не спровоцируют на драку и не соблазнят.

Я быстро сделал заказ подошедшей официантке и хмуро уткнулся в свой новый гаджет. Мой прежний айфон меня вполне устраивал и покупкой я не был доволен. Поддался на убеждения Геныча — понты дороже денег, визитная карточка успешного парня и тому подобная хрень. Лучше б часы себе купил. Чёрт, да мне даже холодильник дешевле обошёлся.

— Макс?

Этот голос… Я оказался совершенно не готов. В груди неожиданно поднялась горячая волна ярости…

Я словно ухнул во временную воронку — когда вбивал сигарету вместе с зубами тому пижону, который посмел залезть на мою Ирку. Ведь он знал, что она моя. Все знали. А потом, когда пытался его обмякшей тушей вынести Иркину дверь, я услышал истеричный визг этой продажной суки, прежде чем мой подоспевший друг смог меня выключить. Геныч! Похоже, он снова мне нужен.

— Максим, это ты? — этот голос слишком долго снился мне ночами, чтобы не оставить сомнений в том, что я не ослышался. Я с трудом отрываю взгляд от экрана телефона.

Ноги. Бесконечно длинные ноги. Думаю, даже слишком длинные и худые. И бёдра чересчур узкие. Я обеими руками вцепился в чёртов айфон, как в спасательный буй. Сейчас мне бы очень пригодились пакеты, от которых Геныч так торопился избавиться. Где же ты, мой дерзкий друг?

Грудь. Кажется, она стала ещё больше. Нет, не кажется — абсолютно точно больше. И такое вымя совершенно не подходит этому изящному телу. Внутри меня возникает непонятное иррациональное сожаление. Я стряхиваю его, и мой взгляд поднимается выше — к белоснежной длинной шее. Тактильная память со мной жестока — дышать становится труднее, в горле пересохло, а новая дорогая игрушка грозит треснуть в моих ладонях. Но я заставляю свой взгляд подняться ещё выше и… Оу! Мои губы растягиваются в хищной улыбке.

— Да, я Максим, — голос меня всё же подводит, но я спокойно встречаю льдисто-голубой взгляд, над которым часто порхают две «обувные щётки».

Современная мода творит чудеса — глушит мою ярость и резко повышает градус настроения.

— А Вы кто, дамочка? — спрашиваю Ирку и с удовольствием наблюдаю, как кривятся её губы.

Нет, не губы — два бесформенных вареника. Геныч бы спросил, не сделала ли она пересадку снизу, но я точно знаю, что такой фигни у моей женщины не было нигде.

— Очень остроумно, — вылетает знакомый голос сквозь чужие губы, — будешь продолжать делать вид, что мы не знакомы?

В ответ я лишь пожимаю плечами и продолжаю, как дурак, улыбаться. Я не желаю её уколоть побольнее и не пытаюсь придумать нейтральный ответ, а просто пялюсь на её лицо и понимаю, что меня отпустило. Изуродуй Ирка себя в то время, когда была моей, я бы не смог любить её меньше. Любил бы и с тонкими губами, и с нулевой грудью, коротконогую и толстозадую. Я бы смотрел в её голубые глаза и видел в них мою Ирку. Теперь же я не вижу в этом взгляде ничего родного.

— Может, позволишь нам присесть? — интересуется худая длинноногая, губастая… Ирка.