Книга Желать лишь ее - Хайди Райс

Зейн постарался придать лицу нейтральное выражение… но это было не так-то просто. Он чувствовал, как над губой пробиваются капельки пота. Вчера ночью, проснувшись и лежа в постели, вспоминая вкус поцелуя с Кэтрин и разглядывая затейливую лепнину на потолке, он понял, что не хочет отпускать девушку, и тешил себя мыслью о том, что это лишь оттого, что проект, которым она занимается, слишком важен. Если ради его продолжения нужно укротить свои желания, он сумеет это сделать. Но сейчас… сейчас Зейн не был так уверен. Он согласился на интервью, планируя расставить все точки над «и» в их сотрудничестве, но понял, что просчитался. Да и, если говорить начистоту, он не был до конца честен сам с собой. Потому что настоящей причиной, по которой он не хотел отпускать Кэтрин, с большой долей вероятности был вовсе не проект.

И теперь девчонка стоит и спрашивает его о том, что он планировал скрыть ото всех, – и в глазах ее читается сочувствие и забота. Точно она читает его мысли и успела получить для себя ответы на вопросы, которые Зейн не хотел слышать. Теперь, если он попытается избежать этого разговора, она непременно поймет: ему есть что скрывать.

– Все это решалось частным образом, – хрипло произнес Зейн. – Моя мать была… – Он сделал паузу, понимая, что нужно сказать Кэтрин хоть что-то, несмотря на то что все его существо восставало против этого. – Она не могла больше воспитывать меня. Как и многие подростки, я был одинок, растерян, испуган – со мной трудно было сладить. Мне нужна была твердая рука. Отец сумел внести дисциплину в мое воспитание.

– Вы были счастливы, очутившись в Нарабии впервые? – мягко спросила Кэт.

Зейну не понравился вопрос.

– Конечно, – снова солгал он, ненавидя себя за то, что отвечает, и за то, что на миг ему захотелось рассказать Кэт всю правду. – Но при чем тут мои детские чувства?

Кэтрин опустила глаза на блокнот, заливаясь румянцем. Но вот она подняла голову, и Зейн увидел, что в глазах ее по-прежнему читается сострадание.

– Потому что во многом ваше путешествие тогда отразится в том, какой мир увидит Нарабию сейчас. Ваша история – это история страны.

– Каким образом? – спросил Зейн, начиная всерьез беспокоиться: похоже, Кэт и впрямь верила этой чепухе.

– Вы четырнадцать лет своей жизни провели в США, – начала объяснять она. – Приехав сюда, вы не могли ожидать такого культурного шока. Разве этот проект не нацелен на то, чтобы показать миру Нарабию такой, какой вы увидели ее шестнадцать лет назад? Раскрыть те же секреты, исследовать те же загадки, что предстали вашему взору?

Зейн ужаснулся: последним, что ему хотелось поведать миру, были обстоятельства его прибытия в Нарабию. Напротив, он хотел скрыть ото всех неприглядную правду, забыть о той боли, что ему довелось испытать, и навеки оставить прошлое позади. Но Кэтрин нельзя было показывать ужас, иначе она насторожится. Она смотрела на него глазами полными надежды, и Зейн не нашел в себе силы, чтобы сказать, что все совсем не так, как она себе намечтала.

– Я думаю, – произнес он, тщательно подбирая слова, – что было бы неразумно делать меня центром вашего проекта, Кэтрин.

– Почему? – наивно спросила она.

Зейн понял, что настала пора решительных слов. То, что происходило сейчас, беспокоило его куда больше, чем поцелуй. Это могло принести гораздо большую опасность.

– Людей может насторожить то, почему это вы находите мою историю такой интересной, – ответил он. – И они могут догадаться о том, что вы, выполняя проект, не всегда были образцом профессиональной этики.

Кэтрин моргнула, серьезность на ее лице сменилась стыдом, яркий румянец окрасил щеки.

– Да, конечно. – Она судорожно сжала блокнот. – Я понимаю.

Зейн же, однако, сомневался в том, что она понимает, что происходит. Ему как никогда хотелось позабыть о всех приличиях и заняться тем, что они с Кэт не закончили днем ранее. Она что же, думает, что одна нарушает правила профессиональной этики? Надо сосредоточиться и направить любопытство Кэтрин в нужное русло, дать ей понять, что есть вопросы, на которые он отвечать не намерен.

– Вы на первом интервью интересовались древними манускриптами Нарабии, – произнес Зейн. – Я попросил Рави, чтобы вам дали к ним доступ. Думается, они будут более полезны вашему вниманию и не станут представлять такого соблазна.

Эти документы стали основой для конституции страны, в них содержались законы и обычаи, сложившиеся в глубокой древности. С другой стороны, в них не было ничего опасного, ничего, что свидетельствовало бы о его смутном прошлом.

– О… да. Это, конечно… – Кэт замялась, и румянец на лице ее расцвел еще ярче. – Очень великодушно с вашей стороны. Я буду рада их прочесть.

В голосе ее послышались нотки разочарования, и Зейну стоило немалого труда заставить себя не поддаться. Со своими вопросами Кэтрин и так подошла к нему слишком близко – ближе, чем любая из его любовниц. Ему даже начало казаться, что он хочет… Нет. Это невозможно. То, что было когда-то в прошлом, похоронено навсегда. Такого больше не случится. Что же касается поцелуя, это всего лишь физическая близость. Даже если между ними случится что-то, об этом несложно будет забыть, удовлетворив сексуальное желание.

А в том, что это случится, Зейн теперь был почти уверен. Кэтрин пробудет здесь еще несколько месяцев. Ее живая любознательность, интеллект, непосредственность и невинность представляли опасный соблазн. Но прежде, чем что-либо произойдет, он должен быть уверен в том, что сможет контролировать последствия. И в любом случае нельзя ей позволить снова приблизиться к разгадке его собственных слабостей – одиночеству, склонности к эмоциональной поддержке, потребности в любви. Они чуть не погубили его шестнадцать лет назад, и отец приложил немало усилий, чтобы их искоренить.

Глава 5

Кэт потянулась и потерла глаза – казалось, в них мельчайшие песчинки. Отведя взгляд от манускриптов, она посмотрела в окно – бледный лунный свет струился сквозь резные ставни, поставленные, чтобы укрывать библиотеку с ее ценными фондами от солнечных лучей. Касия спала на диване напротив – она уснула почти сразу после ужина, поданного в библиотеку. Кэт вытянула шею и с удивлением отметила, что она затекла. Телефон показывал, что было уже десять вечера – выходит, она расшифровывает древние тексты, делая попутно записи о происхождении разных обыча ев и традиций, уже целых четыре часа без перерыва. Конечно, она устала. Вздохнув, Кэтрин свернула пергамент в трубочку, перевязала лентой и сунула в резной ларец, заперев дверцу на ключ.

Она изучает свитки уже пять дней, и в блокноте накопилось немало записей. Завтра она займется ими в офисе, устроенном для нее в женской половине дворца. Но сейчас довольно работы. Касия хочет спать, да и ей пора. Разбудив свою подругу-помощницу, Кэт направилась с нею во дворец сквозь лабиринт коридоров. Пройдя мимо нескольких садов и пропетляв по нескольким крытым переходам, они остановились перед двумя дверьми – одна из них была из кованой бронзы и украшена затейливой резьбой – и обе казались незнакомыми.