Книга Медицинская академия им. Макоши. Спецкурс - Елена Кутузова

Зал тоже изменился. Теперь здесь никто не суетился, да и сам он стал как будто больше. Люди сидели на деревянных лавках, а у дальней стены я разглядела печь. Самую настоящую! Со всеми заслонками, устьями и шестоком! Только не белая, как рисовали в детских книжках, а расписанная яркими цветами, напоминающими хохлому.

Вдоль другой стены расположился стол, сколоченный из потемневших от времени досок. Его украшала длинная кружевная дорожка, на которой стояла ваза с цветами.

— Первые уже парятся? — поинтересовалась заведующая у собравшихся. Часть из них успели сменить медицинские комбинезоны на банные простыни. — Вот и отлично, вот и хорошо. Только девочкам надо уступать, так что…

Мужчины закивали, и заведующая, которую я никак не могла назвать бабой Ягой, поманила меня за собой:

— Не стой, ровно истукан! Народ здесь ушлый, затопчет! — и рассмеялась.

Я только теперь заметила, что Даша с Майей давно машут из соседней комнаты.

Мне выдали махровую простынь, полотенце и березовый веник, а одежду забрала безмолвная девушка в неподпоясанной рубахе и зеленом венке:

— Мавки быстро все в порядок приведут, никакой стиральной машинки не надо.

Я не стала спрашивать, кто такие мавки — хватило и признаний берегинь. Сказать кому — божества! А я с ними так запросто, за одним столом…

Мамочки! О чем думаю!

На мгновение почудилось, что все это не на самом деле, что я просто свихнулась и сейчас нахожусь где-то в сумасшедшем доме, в комнате с мягкими стенами.

— Ты не рехнулась, — тычок в плечо заставил очнуться. Майся хохотала: — Я сама чуть с ума не сошла, когда поняла, что все это правда! Неделю ходила, как оглоушенная. Вон, Дашка подтвердит!

Даша только кивнула. И заметила:

— Нас зовут!

Парная обняла теплым жаром и квасным духом. Заведующая крякнула:

— Ох, друже банник, постарался, благодарствую!

И разложила на полке сначала Дашу, потом Майю. а напоследок и меня.

И как же это отличалось от того махания вениками, что я знала до сих пор.

Сначала тело превратилось в квашню, расплылось по полку, а после словно переродилось. Я не сразу поняла, что, охаживая меня вениками, заведующая что- то бормочет себе под нос.

— Что? — не расслышала.

— Заговор это, на здоровье. Ну, девушки-красавицы, давайте-ка мойтесь поскорее, красу наводите да к столу, а то мужчины ждут, тоже умаялись, бедные.

— Погодите! — окликнула я ее. — Так почему вас Бабой Ягой называют?

— Так сказала уже — потому что Баба Яга и есть.

— Страж она между мирами, — прошептала Майя и плеснула на каменку воды, отчего помещение наполнилось паром. — Эта ее изба, она в нескольких мирах одновременно стоит, в каждом в своем виде.

— Общежитие? — ахнула я, уж очень не вязалось кирпичное здание с добротным домом.

— Оно самое. И попасть из мира в мир можно только если баба Яга проходы откроет, а делать она этого очень не любит, мало ли какая пакость проберется. Кстати, ты здесь без разрешения двери не открывай, занесет к черту на кулички, не найдем.

— А где мы сейчас?

— На Кромке, — Майя сказала это так, словно я должна была понять и проникнуться. — Ну, место такое, между мирами. Павел Семенович потом объяснит.

— А чего ждать-то? — заведующая, снующая вдоль стола, словно продолжала наш разговор. — Приволок девчонку, бросил в пекло и думает, что та все сама поймет! Сейчас объясняй!

Я не слушала. Смотрела, как на небольшом столике появлялись блюда с пирогами, тарелки с кашей, горшки с ароматно пахнущим варевом… Такого я не видела!

— Скатерть-самобранка! — шепнула Майя и скользнула на лавку в самом конце стола, к остальным спецкурсникам.

— Я тоже думаю, что зря Антонину сюда взяли. Не готова оказалась, растерялась…

Вот от Кирилла я такого не ожидала! Сама знаю, что не справилась, но зачем лежачего-то бить? Тем более что в медицине разбираюсь пока что, как свинья в апельсинах.

— Но дело себе нашла быстро! — встряла заведующая. — Больно ее берегиня хвалила.

— Дело-то дело, да не того от нее ждали!

— А ну тихо! Салажатам права голоса не давали! — не желала отступать Баба Яга.

— О Даре ее хоть кто-то поинтересовался? Или так и будете из пустого в порожнее?

3.5

Когда в тишине все взгляды устремлены на тебя, а ты сидишь в одной махровой простыне, становится очень неуютно. Врачи, только что кидавшиеся в пекло, ждали ответа. А что я им скажу? Сама ничего не знаю! И о чем, вообще, речь?

— Дар Антонины — удача! — сообщил Павел Семнович.

И тут я не выдержала. Расхохоталась. Да так, что задыхаться начала.

Скажет тоже! Это у меня-то удача? У меня? Да точно я сейчас в дурке! А все вокруг

— галлюцинации. Правда, очень качественные.

Смех ободрал горло и превратился в слезы. Заведующая отставила очередное блюд, которое тащила на стол, и крепко меня обняла, позволив спрятать лицо.

— Довел девчонку, и рад? Как гадом ты был, Павел-свет-Семенович, так им и остался.

И, подняв меня из-за стола, увела в другую комнату:

— Здесь отдохни. Завтра разбужу, да в училище твое честь по чести снаряжу. А пока спи. С утра поговорим, и злыдень этот от извинений не отвертится.

Кого она так назвала — куратора или Кирилла, я не поняла. Но послушно улеглась и даже глаза закрыла. Только не шел сон. Кусок пирога, который успела проглотить, вызвал жажду. Но искать воду не решилась, помнила слова Майи о дверях, которые нельзя открывать.

И все-таки пить хотелось неимоверно. И я решилась. Можно ведь не заходить, а приоткрывать, заглядывать, и если за дверью ничего не окажется просто захлопнуть! Да и вряд ли в этом доме так много дверей.

Я ошиблась. Они здесь были повсюду. Одни вели в пустые комнаты, другие — в кладовки, за третьими скрывались спальни…

Но существовали и иные, на вид ничем не отличающиеся от обычных.

Пустота. Это первое, что я почувствовала, открыв низкую даже не дверь — дверцу. Не увидела, а именно почувствовала. И эта пустота тянула ко мне невесомые щупальца, затягивала, звала сделать шаг вперед…

За другой колосились хлеба. Над полем плыла огромная полная луна и вдалеке ухал филин. Мне было туда не надо, поэтому я просто прикрыла дверь.

А вот за очередной появился знакомый коридор. Крашеные стены, коричневые ступеньки, тусклые лампы под потолком. И старые парты, сложенные одинаковыми штабелями. Общежитие! Может, вернуться? Все же в своем мире спокойнее, тем более что остальные уже дома — вон, переговариваются. Уж равнодушно- снисходительный голос Кирилла я везде узнаю. И Дашин. Вялый и очень тихий, так что слов не разобрать.