Книга Нечто из Норт Ривер - Кристиан Роберт Винд

– Мам, – я вытерла слезы и потрогала ее за плечо. – Ты спишь?

Она неподвижно лежала в больничной койке, даже не пошевелившись. Со всех сторон к ее венам тянулись трубки, и сейчас, в полутьме, она казалась каким-то иссушенным монстром с чернеющими провалами вместо глаз.

– Мам, – всхлипнула я. – Нам нужно поговорить…

Она вдруг тихо выдохнула, как будто внезапно ожила, и открыла глаза. Ее слабая, вымученная улыбка означала, что она видит меня и понимает, что я здесь.

– Мама, – повторила я, стараясь не разрыдаться. – Я очень, очень устала… Мам, я больше не могу так…

Я не смогла унять все еще клокочущий внутри моих ребер огонь, и закрыла лицо руками, громко заплакав.

Это было похоже на настоящее безумие – неужели в самом деле можно так сильно полюбить человека, едва узнав его? Но режущая боль внутри говорила, что ей нет никакого дела до логики. Я медленно горела заживо от разрастающейся агонии и не знала, как мне потушить это бушующее пламя.

– Я встретила мужчину, мам… Тебе не понять, но, знаешь, как только я его увидела, у меня внутри все как будто оборвалось. Такое чудесное ощущение, – тихо проговорила я, стараясь не смотреть на нее.

В моей памяти снова вспыхнули обрывки болезненно-острых воспоминаний: два голых тела, его руки, обнаженная спина неизвестной девушки…

Я замолчала на несколько минут, а затем попыталась взять верх над своей болью.

– Но все это теперь не имеет значения… Я видела, как он занимается сексом с другой. Видела, мам.

Она тихо простонала, не в силах утешить. Я заметила, как из ее мутного глаза выкатилась большая блестящая слеза. Она постаралась протянуть мне свою сухую ладонь, но у нее не хватило на это сил.

– Ты бы могла дать мне совет, если бы ты была в порядке. Ты могла бы меня защитить, – всхлипнула я громче. – Но теперь ты не можешь ничего. Ты лишь… ты только причиняешь мне боль, как и он.

Она едва заметно замотала головой, но я не обращала на это никакого внимания.

Поднявшись на ноги, я вытерла со своих щек ледяные капли и повернулась к койке спиной:

– Если ты любишь меня, если правда любишь, то ты сделаешь все, чтобы перестать мучить меня. Я больше не могу так жить, мама, я хочу уехать отсюда. Но ты… ты не живешь сама и не даешь жить мне!

Не знаю, что вынудило меня проехать снова мимо отеля по пути домой. Я ждала новой порции горящих стрел в свою истерзанную душу, но окно номера оказалось темным.

Они спали наверху, погасив свет. Я почти что видела, как он, притянув ее посильнее к себе и уложив ее голову на свою грудь, размеренно дышит. Конечно, это просто мое воображение… Но какая теперь разница?

В этот самый момент впервые в жизни мне захотелось кого-нибудь убить. Сжечь этот город дотла. Наблюдать, как пламя сжирает дом за домом, понемногу пробираясь к ледяной реке.

Как Норт Ривер перестает существовать на карте…

* * *

Мне было тяжело ехать утром на работу.

Чтобы хотя бы немного унять неприятное волнение, мне пришлось выпить несколько чашек крепкого кофе. А потом я на всякий случай вынула из тумбы начатую бутылку рома и осушила ее парой глотков.

Я не могла нигде спрятаться от его пронзительных серых глаз – они преследовали меня везде, вспыхивая перед моим лицом. Выходя из дома и следуя к машине, я снова увидела их впереди, это больное, преследующее меня наваждение.

Не сумев справиться с чувствами, я схватила с земли обледеневший камень и бросила его туда, где еще секунду назад бледнело его призрачное лицо.

– Чтоб ты сдох! Чтоб ты сдох мучительно и медленно! Ненавижу, я ненавижу тебя!

Кажется, я всерьез вышла из себя, потому что через мгновение за соседним забором появилось взволнованное лицо миссис Уиллис. Она смотрела на меня с какой-то опаской, как будто не могла разглядеть во мне прежнего, хорошо знакомого ей человека.

– Кетти… Кетти… Милая, ты в порядке? Мне так жаль, солнышко, – она отворила калитку и подошла ко мне.

Откуда она может знать о том, что случилось вчера? Я не говорила об этом никому, кроме матери, а она не смогла бы поделиться этим с кем-то, даже если бы очень сильно захотела.

Я молча стояла, глядя на Мишель и ощущая себя растерянным, потерявшимся несчастным ребенком.

– Я думала, ты еще не знаешь… Твой телефон не работал, и они позвонили мне… Кетти, мне так жаль, – повторила она, а затем попыталась обнять меня, но я отступила назад.

– О чем вы говорите, Мишель?

– Твоя мама, Кетти, она умерла.

Мне показалось, что я с головой ушла в холодную воду.

В носоглотке появился привкус крови, и я почти ничего не слышала, кроме звенящего свиста внутри собственных ушей. Почти не понимая, что я делаю, я села в машину и выкрутила руль…

В больнице на меня отовсюду посыпались слова сожаления, едва я поднялась наверх, в палату матери. Ее там уже не было – застеленная новыми простынями больничная койка сияла девственной чистотой.

– Где она? – глухо спросила я.

Мне объяснили, что тело уже отвезли к Алексу, и что мне следует поехать в полицейский участок. Все следующие несколько часов моей жизни оказались смазаны в одну сплошную, запутанную колючую нить.

А вечером я оказалась в своем доме, совершенно одна. Я не нашла Флоббера и решила, что забыла запереть дверь. Но спустя несколько минут ко мне постучались – пришла миссис Уиллис. Она держала на руках спящего пса.

– Я знаю, что на тебя много всего навалилось, Кетти. Хочешь, я пока подержу щенка у себя?

Я молча кивнула.

Пусть Мишель забирает собаку, иначе и она по моей вине погибнет. Как погибли все, кого я когда-либо любила. В Норт Ривер об этом мало кто знал, а если и знал – то вряд ли придавал значение тому, что произошло несколько лет назад.

Мой отец страдал от рассеянного склероза – эта напасть свалилась на нашу семью как снег на голову. Уходя на работу, мама просила запирать его в комнате наверху, где он ничем не мог себе навредить. Мы так не хотели отвозить его в клинику…

Но однажды я так спешила в полицейский участок, что не проверила замок. В то утро я проспала и сильно опаздывала.

Так что я просто села в машину и уехала. А вечером я нашла отца на кухне – он залез в шкафчик с лекарствами и наглотался их, когда захотел есть.

Мама никогда не обвиняла меня в случившемся, но с тех пор это проклятие волочилось за мной повсюду.

Теперь я убила и свою мать. Алекс Грей сказал мне, что ближе к утру она сама отключила себя от аппарата искусственного жизнеобеспечения. Он сказал, что она умерла быстро и почти ничего не чувствовала. Конечно же, это была ложь.

Она чувствовала, чувствовала то же самое, что и я сейчас – ужасную боль. Она умирала одна, отвергнутая мной, прекрасно осознавая, что стала обузой для собственной дочери…