Книга Измена в имени твоем - Чингиз Абдуллаев

— И ты хочешь уехать? — голос Элоизы предательскидрогнул.

— Я пока обдумываю это предложение. Но, честно говоря,Элоиза, это единственное, что мне остается. Я все-таки хочу снова встать наноги и постараться вернуть то, что уже потерял. Мне трудно оставаться без дела,я просто не так устроен.

— Я знаю, — улыбнулась супруга, — но сотъездом ты мог бы пока повременить.

— Во всяком случае, я пока ничего не решил, —признался он. И только затем, поднявшись с кресла, поманил ее пальцем вкомнату. А уже там схватил за плечи. Его поцелуи всегда возбуждали ее докрайности. Не нужно было даже прибегать к разного рода ухищрениям. От егопоцелуев она млела, а от его объятий просто теряла голову.

Иногда он задавал себе вопрос, как именно он относится кэтой женщине. В первое время любые интимные встречи проходили с определеннымусилием с его стороны. Но постепенно он привык, находя иногда ее страсть дажезабавной, а ее маленькие груди, никогда не знавшие мужской ласки, несколькопикантными. Но в целом она не особенно волновала его физически, и после первогосвидания, где он оказался не на высоте, в дальнейшем подобных проколов уже неслучалось, и он выполнял свои супружеские обязанности по возможности страстно ирегулярно.

На сегодняшнее задание он обязан был постараться несколькобольше обычного. И это ему удалось. Следующий акт этого постыдного спектакля онпровел в постели. Уже после того, как она. Расслабленная и счастливая, лежаларядом с ним, он осторожно спросил:

— Ты не могла бы оказать мне одну услугу?

— Конечно, дорогой, — улыбнулась Элоиза.

— Далглиш просил узнать о нашей позиции по югославскомувопросу. Он собирается вложить туда деньги и хотел бы знать более конкретнуюпозицию Германии.

— Это можно прочитать в газетах, — она водилауказательным пальцем по его груди.

— Его не интересует то, что пишут газеты. Егоинтересует конкретная позиция Германии. Позиция Германии. Позиция нашегоканцлера. Твой отдел ведь как раз занимается этим вопросом. Ты могла бы датьобъективную справку.

Она продолжала водить пальцем по его груди.

— Ты сошел с ума, — услышал он ее легкийсмех, — это государственная тайна.

— Ну и что? — спросил он мягко. — Далглиш неагент КГБ. Он американец, и это ему нужно для работы.

Ее палец замер.

— По-моему, здесь нет ничего предосудительного, —торопливо сказал Зепп.

Она убрала руку.

Он понял, что несколько поспешил. Повернувшись на бок, онувидел, как она замерла, глядя в потолок.

— Этого нельзя делать, Зепп, — тихо сказалаЭлоиза.

Он едва не выругался. Придется все начинать начала. Носперва все нужно было обратить в шутку.

— Можно, — скал он, — в постели все можно.

И потянул ее к себе. «Господи, — подумал он снеприязнью, — как мне все это надоело».

Еще через десять минут, когда она, раскрасневшаяся исчастливая, тяжело дышала, откинувшись на подушку, он тихо попросил:

— Элоиза. Сделай то, что просил Далглиш. Это ведь нетакая большая тайна.

— Посмотрим, — вздохнула женщина. В конце концов,она сама сказала, что Далглиш — американец. А какие могут быть секреты узападных немцев от американцев.

— Ладно, — сказала она через несколько минут, —я подумаю, что можно сделать для твоего Далглиша. Только пусть он не забираеттебя в Парагвай. Я все еще люблю тебя, Зепп Герлих. И не собираюсь никудаотпускать.

«Кажется, все в порядке», — холодно подумал Герлих. Еерука по-прежнему покоилась на его груди.

Глава 7

Марина Чернышева

Они встретились в аэропорту. На этот раз женщина была втемно-синем брючном костюме. Бросался в глаза ее ярко-красный шарф. Он первымзаметил ее. Подойдя, он приветливо поздоровался.

— Вы отлично сегодня выглядите, — искренне сказалКохан.

— Спасибо, — кивнула Марина. В поездках за рубежомона обычно представлялась как Мария Чавес. Так было гораздо удобнее. Не нужнобыло придумывать себе легенду, меняя ее после каждой поездки.

Она знала, что Кохан — не настоящее имя агента, который наэтот раз будет работать с ней в паре. Но по строгим правилам конспирации она неимела права знать подлинное имя человека, с которым должна была проверитьагентурную сеть и, возможно, рискнуть своей жизнью, если один из агентовоказался уже раскрытым западногерманской контрразведкой.

В самолете у них были билеты первого класса. Усевшись впервом ряду, он сразу заказал себе красное вино, а она попросила мартини. Нообратила внимание на его выбор. Видимо, что-то мелькнуло в ее глазах, еслипосле того, как принесли вино, он, не поворачивая головы, объяснил:

— Я живу в Аргентине и поэтому должен привыкать кместным традициям. А там больше любят вино, чем пиво.

— Вы всегда так чувствуете настроение своегопартнера? — тихо спросила она.

— Иногда, — усмехнулся он. — Просто яподумал, что вы обязательно обратите на это внимание.

— Я действительно обратила внимание, — призналасьМарина, — но решила, что вы просто больше любите вино. Среди западныхнемцев встречались и такие.

— Но я ведь типичный восточный немец, — улыбнулсяон уголками губ, — а у нас всегда предпочитали пиво. Или русскую водку.

— Вы родились после войны? — спросила она.

— Да. Мои родители жили тогда в Дрездене. Вернее, в томместе, где еще что-то оставалось от города. Они переехали туда из Лейпцига.Отец был партийным функционером, и его перевели в Дрезден почти сразу послевойны. Я был четвертым ребенком в семье. Просто мы жили несколько лучше других.

— Они живы?

— Нет, — просто сказал он. — Они разбились,когда мне было четырнадцать лет. Говорили, что это было сделано специально.Шепотом рассказывали про «Штази». Но никто ничего так и не узнал. Уже позже япопытался что-либо выяснить, но никаких документов на этот счет мне найти неудалось. Или мне их просто не дали. Никто ведь не знал, как я поведу себя,вдруг узнаю о причастности собственного ведомства к смерти моих родителей. Аваши родители живы?

— Мама жива, — кивнула она.

— Вы могли бы не говорить правды, — посмотрел нанее Кохан. — Вы ведь наверняка располагаете нашим бывшим архивом и моглиузнать про меня всю правду. А я про вас могу ничего не знать.

— Я привыкла доверять напарнику.

— Он поднял свой бокал с вином.

— За ваше здоровье, мой очаровательныйсекретарь. — Он залпом выпил вино и подозвал к себе стюардессу. В салонахпервого класса они возникали почти мгновенно.