Книга Навеки твой - Карен Хокинс

Рейвенскрофт сжал кулаки.

Венеция вдруг заметила, что и сама сделала то же самое. Ах, ну почему, почему она решила, что присутствие Грегора поможет ей?

Рейвенскрофт затараторил, брызгая слюной:

– Ничего подобного тут нет! Мы с мисс Оугилви не сделали никаких глупостей. Наоборот, все у нас в полном порядке!

Он бросил на Венецию умоляющий взгляд. Она с трудом удержалась от недовольной гримасы, но отчаяние Рейвенскрофта ей было понятно. Она годами была свидетельницей того, как Грегор одним взглядом своих зеленых глаз осаживал дерзких слуг, назойливых мамаш незамужних барышень, бесстыдных охотников за приданым и тому подобных личностей. Но ни разу за все годы их дружбы он не смотрел так на нее, и Венеции это очень не понравилось. Его холодность всколыхнула всю ее гордость и что-то еще, такое жаркое и нестерпимое, что она решительно отказалась смириться с его повелительной манерой и проговорила:

– В самом деле, Грегор, я не могу взять в толк, с чего это вы вскочили в седло и бросились спасать нас. С нами все в порядке. Мы только что говорили о том, как нам повезло найти такую уютную гостиницу во время этой ужасающей снежной бури. – Она посмотрела на Грегора, прищурив глаза. – Вы не находите, что погода для апреля месяца самая неподходящая?

Рейвенскрофт, видимо, не уловил обвиняющих ноток в ее голосе, потому что кивнул и азартно поддержал Венецию:

– Вот именно! Совершенно неподходящая, иначе я мог бы спланировать все по-другому. – Помолчав, он добавил с осторожностью: – Ведь мы не нуждаемся в помощи, мисс Оугилви, не правда ли?

Грегор повнимательнее пригляделся ко взъерошенному облику Венеции и коротко бросил с явным неодобрением:

– Вот как?

Расшифровать этот короткий вопрос можно было только так: «Все это ложь, и вы это отлично знаете, дорогая». Но Венеция ответила твердым «да», ибо ей было невыносимо, что Грегор смотрит на нее и на Рейвенскрофта как на двух самых больших глупцов во всем мире.

Грегор всегда едко насмехался над теми, кого считал малодушными и слабовольными. Эти качества в людях он считал нестерпимыми. Он и Венеция нередко спорили об этом. Но в данный момент дела приняли иной оборот. Она видеть не могла насмешку в его глазах и твердо решила не показывать Грегору свою слабость – любой ценой! Хотя план Рейвенскрофта был явно обречен на неудачу и хотя сама она дошла до того, что жаждала избавления, Венеция не допускала и мысли, чтобы Грегор об этом догадался.

– Вы потратили немало времени на поездку, – заносчиво процедила она. – Сказать по правде, я не вполне понимаю, что вас так обеспокоило.

Грегор сбросил с плеч свое длинное пальто и швырнул его на кресло в углу комнаты.

– Ваш отец послал меня и просил, чтобы я как можно скорее вернулся домой вместе с вами.

– Начать с того, что это его ошибка! Ведь именно он уговорил Рейвенскрофта сопровождать меня.

– Не имеет значения, что сделал ваш отец! Это вы поступили на редкость безрассудно, только вы!

– Я не сделала ничего плохого! – вспыхнула Венеция.

– Нет, она… – заговорил было Рейвенскрофт, однако Грегор, не сводя глаз с Венеции, прервал его:

– Но ведь это вы добровольно сели в одну карету с незнакомым мужчиной. Не так ли?

– Но я знаю Рейвенскрофта!

Рейвенскрофт снова открыл рот, и снова Грегор не дал ему возможности заговорить.

– Вы едва его знаете!

– Знаю достаточно хорошо! – заявила Венеция с негодованием.

Рейвенскрофт уронил голову на руки.

– В таком случае расскажите мне о нем, – предложил Грегор. – О том, каковы его обстоятельства. О том, как случилось, что ваша карета опрокинулась на северной дороге.

Венеция взглянула на Рейвенскрофта, но тот даже не поднял голову. Она глубоко вздохнула.

– Я не обязана объяснять свои поступки ни вам, ни кому бы то ни было: Рейвенскрофт – порядочный молодой человек… э-э… пользуется уважением, – сказала она, стараясь не вспоминать, что всего десять минут назад желала, чтобы он оказался в самой глубине самого большого сугроба. – С той минуты, как мы покинули Лондон, он неизменно вел себя как настоящий джентльмен.

Брови Грегора снова взлетели вверх.

– Если не считать того, что он похитил вас…

– Я собирался жениться на ней! – завопил Рейвенскрофт, но на него никто не обратил внимания.

– Лгал вам, – продолжил Грегор.

– Я сказал ей правду, как только мы приехали сюда!

– И удерживал вас насильно, пока…

– Я не удерживал! – выкрикнул Рейвенскрофт с такой силой, что его физиономия сделалась такой же красной, как его жилет. – Если бы не метель, мы сейчас уже были бы повенчаны и направлялись на континент.

Венеция открыла рот и тут же закрыла. Только через секунду она обрела дар речи, но скорее взвизгнула, чем произнесла:

– Континент?

Грегор с усмешкой заметил:

– Я считал, что вы знали намерения… гм… джентльмена.

Венеция проигнорировала это замечание.

– Рейвенскрофт, что это за чушь насчет континента?

Прежде чем ответить, Рейвенскрофт обиженно посмотрел на Грегора:

– Я хотел вам рассказать, но не знал, когда лучше это сделать. Быть может, стоило подождать до тех пор, пока…

– О, ради любви к великому Зевсу, поведайте об этом прямо сейчас, – нетерпеливо предложил Гpeгop. – Объясните, с чего это вы решили отправиться на континент сразу после вашей неожиданной свадьбы.

– На это есть много причин.

– Назовите хоть одну.

– Я люблю Италию.

Грегор, скрестив сильные руки на широкой груди, обхватил ладонями мощные плечи. Рядом с ним Рейвенскрофт казался еще более моложавым и тщедушным, чем обычно.

– Рейвенскрофт, – заговорила Венеция, – при чем тут континент? Уж не хотите ли вы просто сбежать, потому что у вас долги?

– Нет! Разумеется, нет!

– Это, я полагаю, похуже, чем всего лишь долги, – сказал Грегор.

Рейвенскрофт вспыхнул.

– Послушайте, Маклейн, – напыжившись, обратился он к Грегору. – Милорд, я понимаю, что вы не имели намерения оскорбить меня, но…

– Уймитесь вы, щенок несчастный! Само собой, у меня есть такое намерение.

– Вы намерены оскорбить меня? – помолчав, спросил Рейвенскрофт.

– Да. Я нахожу ваше общество невыносимо скучным, а ваше поведение по отношению к мисс Оугилви своекорыстным. И потому не считаю нужным говорить и обращаться с вами уважительно.