Книга Итальянские каникулы - Сьюзен Элизабет Филлипс

Выбравшись из города, она снова включила освещение и уткнулась в карту. Потом прочла указания: «Проехать по дороге из Касалеоне около двух километров и свернуть направо у Расти Эйп». (рыжая обезьяна )

Расти Эйп?

Она представила облупившегося Кинг-Конга и зябко повела плечами.

Еще два километра — и свет фар выхватил бесформенный силуэт на обочине дороги. Изабел сбавила скорость и увидела, что Расти Эйп — вовсе не разновидность гориллы, а бренные останки «эйп» — одного из тех небольших транспортных средств, так любимых европейскими фермерами. Эта жестянка когда-то была знаменитым трехколесным грузовичком «эйп», хотя все шины были давно сняты.

Она свернула, и под днищем застучали камни. В указаниях упоминался вход в «Villa dei Angeli», виллу Ангелов.

Поэтому она провела «панду» через очередную путаницу идущих в гору дорожек, прежде чем увидела открытые железные ворота, отмечавшие въезд в виллу. Усыпанная гравием аллея, скорее похожая на тропу, именно та, которую она искала, находилась совсем рядом. «Панду» бросало из стороны в сторону, щебень и камешки летели из-под колес.

Перед ней выросло темное сооружение. Изабел нажала на тормоза. Она была поражена. Потом все же выключила зажигание и откинулась на спинку кресла. В душе нарастало отчаяние. Эта полуразрушенная, заброшенная груда камней и есть тот сельский домик, который сняла Дениз? Не тщательно отреставрированное здание, как объяснял риелтор, а грязная хижина, выглядевшая так, словно внутри до сих пор жили коровы.

Одиночество. Отдых. Размышления. Действие.

Сексуальное исцеление больше в ее планы не входило. Она не будет даже думать об этом.

Одиночества тут сколько угодно, но как возможно отдыхать, а тем более обрести атмосферу, способствующую размышлениям, будучи запертой в этой руине? А размышления жизненно важны, если она хочет составить план действий, чтобы вернуть жизнь в прежнее русло. Ее ошибки накапливаются с угрожающей скоростью. Трудно припомнить, когда она в последний раз действовала, как уверенный в себе и своих знаниях компетентный человек.

Изабел потерла глаза. По крайней мере хоть одна тайна разгадана. Теперь понятно, почему плата за аренду так ничтожна.

Она едва нашла в себе силы выйти из машины и подтащить чемоданы к двери. Стояла такая тишина, что она слышала звук собственного дыхания. Она бы отдала все за дружеский вой полицейских сирен или уверенный рокот самолета, летевшего из Ла-Гуардиа. Но здесь раздавался только треск кузнечиков.

Грубо сколоченная деревянная дверь была не заперта, как и обещал риелтор, и когда Изабел тронула ее, раздался совершенно киношный скрип, как в фильме ужасов. Она уже приготовилась защищаться от стаи летучих мышей, но ничего более зловещего, чем затхлый запах старых камней, не обнаружилось.

«Жалость к себе парализует, друг мой. Как и менталитет жертвы. Ты не жертва. Ты снова наполнена великолепной силой. Ты…»

«Да заткнись ты», — велела она себе и стала шарить по стене, пока не нашла выключатель торшера с лампой мощностью не более чем у лампочки из елочной гирлянды. Все же Изабел смогла рассмотреть холодный голый пол, выложенный плиткой, несколько древних предметов обстановки и неприветливую каменную лестницу. Хорошо еще, что коров нет.

Поняв, что сегодня она вряд ли сможет что-то сделать, Изабел схватила самый маленький чемодан и поплелась наверх, где нашла действующий туалет и даже душ — спасибо тебе, Матерь Божья, — а также маленькую неуютную спальню, больше похожую на монашескую келью. Какая горькая ирония, особенно после того, что она проделывала прошлой ночью!

Рен стоял на Понте алла Каррайя и смотрел на реку Арно с ее мостами, что были построены взамен разбомбленных люфтваффе во время Второй мировой войны. Гитлер пощадил только Понте Веккио, выстроенный в четырнадцатом веке. Однажды Рен пытался взорвать лондонский Тауэрский мост, но Джордж Клуни успел пристрелить его раньше.

Ветер играл коротким локоном на лбу Рена. Днем он постригся, заодно и побрился, а поскольку решил избегать сегодня освещенных публичных мест, то вынул коричневые линзы. И вот теперь чувствовал себя голым. Иногда очень хотелось сбросить собственную кожу.

Француженка, с которой он переспал прошлой ночью, напугала его… нет, скорее, привела в дрожь. Он не любил людей, неверно судивших об окружающих. И хотя он, как и мечтал, получил свою долю анонимного секса, что-то было решительно не так. Интересно, как же это он ухитряется повсюду натыкаться на неприятности?

Двое парней самого бандитского вида направились к нему с другого конца моста, явно прикидывая, будет ли он сопротивляться, если они попытаются отобрать бумажник. Их развалистая походочка напомнила Рену о собственной юности, хотя его преступления больше были направлены на саморазрушение. Он был мальчишкой-хулиганом, слишком рано понявшим, что все его выходки — лучший способ привлечь внимание. Чем больше времена меняются, тем больше остаются прежними. Никому не уделяется внимания больше, чем плохим парням.

Он потянулся за сигаретами, хотя бросил курить полгода назад. В смятой пачке была всего одна сигарета: ровно столько он позволял себе иметь в кармане.

Рен зажег сигарету, щелчком отбросил спичку через перила моста и стал спокойно наблюдать, как парни подходят ближе. К его разочарованию, они, обменявшись неловкими взглядами, прошли мимо.

Он втянул дым в легкие и велел себе забыть о прошлой ночи. Но не смог. Светло-карие глаза незнакомки сияли умом, а некая сдержанная утонченность возбуждала его, и, видимо, поэтому он не сумел вовремя сообразить, что она не в себе. Мало того, он не мог отделаться от неприятного сознания, что каким-то образом взял ее против воли. На экране он был способен с легкой душой насиловать женщин, но в жизни даже представить себе не мог такой мерзости.

Рен пересек мост и направился по пустой улочке, захватив с собой свое дурное настроение, несмотря на то что должен был пребывать на седьмом небе. Все, ради чего он трудился, вот-вот осуществится. Фильм Говарда Дженкса создаст ему репутацию истинного профессионала, которая до сих пор оставалась достаточно сомнительной. И пусть денег у него было больше чем достаточно для беззаботной, беспечной жизни до конца дней, он слишком любил свое дело, а тут у него была роль, которой он так долго ждал. Его герой, преступник и негодяй, наверняка останется в памяти зрителей так же надолго, как Ганнибал Лектер. Все же нужно как-то прожить шесть недель до начала съемок, а этот город душил его. Словно дома смыкались вокруг, не давая свободно вздохнуть.

Карли… Вчерашняя женщина… До сих пор так и не достигнуто ничего стоящего… Господи, как надоело чувствовать себя подавленным и угнетенным!

Он переместил сигарету в угол рта, сунул руки в карманы, сгорбился и пошел дальше. Джеймс Дин чертов на бульваре Разбитых Грез.

Ну и ладно. Завтра он уезжает из Флоренции и направляется в местечко, которое и завлекло его сюда.

Глава 5

Изабел приподнялась на локте. Дорожные часы показывали половину десятого, так что сейчас, должно быть, утро, но комната по-прежнему оставалась темной и мрачной. Сбитая с толку, Изабел повернулась к окну, но оказалось, что ставни закрыты.