Книга Мертвый принц - Грегори Киз

– Мы это уже множество раз обсуждали, – вздохнув, проговорила Энни. – Ты можешь сопровождать, кого пожелаешь, и делать с ними все, что заблагорассудится. Я благодарна тебе за помощь, Казио, но…

– Подожди. – Голос Казио прозвучал чересчур резко, а на лице появилось серьезное выражение.

– Что такое?

– Твой отец отправил тебя в монастырь Святой Цер. Верно?

– На самом деле мать, – поправила его Энни.

– А твоя настоящая любовь Родерик знал, куда ты направляешься?

– Все произошло слишком быстро. Я думала, что поеду в Кал Азрот, и сказала ему об этом, а вечером того же дня моя мать передумала и отправила меня в монастырь. Я не успела его предупредить.

– И он не мог узнать, где ты, из разговоров других людей?

– Нет, меня отослали из дома тайно. Никто ничего не знал.

– А потом ты послала своему любимому письмо – которое я сам передал в руки гонца церкви, – и ровно через девять дней в монастырь прибыли рыцари. Тебе это не кажется несколько подозрительным?

Ей очень даже казалось – на самом деле в груди Энни словно вспыхнуло обжигающее пламя.

– Ты заходишь слишком далеко, Казио! Ты и прежде говорил про Родерика всякие гадости, но предположить, сказать…

Она замолчала, не в силах продолжать от ярости, тем более что слова Казио звучали очень правдоподобно. Но они не могли быть правдой, ведь Родерик ее любит.

– Рыцари были из Ханзы, – сказала она. – Я узнала язык. Родерик из Хорнлада.

Но тут она вспомнила, что ей как-то раз сказала тетя Лезбет. Ей казалось, что это было давным-давно, но там было что-то о том, что дом Родерика лишился расположения двора, когда-то поддержав притязания Рейксбургов на трон.

Нет. Это просто смешно.

Она уже собралась сообщить об этом Казио, когда во двор влетела запыхавшаяся Остра, по щекам которой катились слезы.

Что случилось? – спросила Энни, схватив Остру за руки.

– Ужасные новости, Энни!

– Какие?

– Я в-в-видела гонца. Он рассказывал о новостях на площади около винной лавки. Он только что вернулся из… О, Энни, что нам делать?

– Остра, что случилось? Подруга прикусила губу.

– У меня ужасные новости, – шепотом повторила она. – Самые страшные в мире.

Глава 3Композитор

Леовигилд Акензал смотрел на копье со смесью страха и раздражения.

Страх был вполне обоснованным – наконечник копья замер в нескольких дюймах от его горла, а человек, который копье направлял, был огромным, в доспехах да еще и на свирепом коне. Стального цвета глаза врага напомнили Леофу бездонные воды Ледяного моря, и он не сомневался, что этот великан даже не вспомнит о нем наутро, если прикончит.

Естественно, помешать этому он никак не мог.

То, что он испытывал одновременно и раздражение, удивило его самого, но, по правде говоря, оно не имело никакого отношения к вооруженному всаднику. Много дней назад в долине среди холмов он услышал далекую, едва различимую мелодию. Вне всякого сомнения, ее наигрывал на дудочке какой-нибудь пастух, но мотив упорно преследовал Леофа, и, что хуже всего, он тогда не услышал окончания песенки. Мысленно он завершал ее множеством разных способов, но ни один из них ему не нравился.

И это его удивляло. Как правило, Леоф легко сочинял музыку, и то, что эта мелодия ускользала от него, терзало его сильнее, чем капризы красивой, загадочной – и вздорной – возлюбленной.

А сегодня утром, проснувшись, он вдруг понял, как должна заканчиваться песенка. Леоф отправился в путь, но не прошло и часа, как его размышления о музыке были прерваны самым грубым образом.

– У меня почти нет денег, – честно признался Леоф. Голос его при этом слегка дрожал.

Великан на могучем коне прищурился.

– Нет? А что тогда на твоем муле?

Леоф глянул на свое вьючное животное.

– Бумага, чернила, одежда. В большом футляре лютня, в меньшем – кроз. В самых маленьких – разные духовые инструменты.

– Да? Тогда открой.

– Вам от них не будет никакой пользы.

– Открывай.

Стараясь не отводить от мужчины взгляда, Леоф послушно открыл первый кожаный футляр, где лежала лютня, издавшая легкий звон, когда он положил ее на землю. Затем он по очереди достал все остальные инструменты – восьмиструнный кроз из розового дерева, украшенный перламутром, который он получил от местро ДаПейка много лет назад. Деревянную флейту с серебряными клапанами, гобой, шесть флажолетов разных размеров и темно-красный рожок.

Незнакомец наблюдал за ним с ничего не выражающим лицом.

– Тогда ты менестрель, – наконец заключил он.

– Нет, – ответил Леоф. – Не менестрель.

Он попытался гордо выпрямиться во весь свой средний рост. Он прекрасно знал, что карие глаза, вьющиеся каштановые волосы и мальчишеское лицо вряд ли способны кого-нибудь напугать, но ему хотелось сохранить достоинство.

Мужчина приподнял одну бровь.

– Тогда кто ты такой на деле?

– Я композитор.

– А что делает композитор? – спросил незнакомец.

– Сочиняет музыку.

– Понятно. И чем это отличается от того, что делает менестрель?

– Ну, во-первых…

– Сыграй что-нибудь, – перебил его великан.

– Что?

– Играй, говорю.

Леоф нахмурился, его раздражение росло. Он оглянулся, надеясь заметить еще каких-нибудь людей, но дорога в пределах видимости была совершенно пуста. А здесь, в Новых землях, где местность плоска, как тарелка, от горизонта до горизонта действительно очень далеко.

Почему же тогда он не заметил, откуда появился этот странный человек на лошади?

Впрочем, ответ на этот вопрос заключался в мелодии, которую он сочинял. Когда в голове у него начинала звучать музыка, остальной мир переставал существовать.

Леоф взял лютню. Она, естественно, была расстроенной, но не слишком, и ему потребовалось всего несколько минут, чтобы привести ее в порядок. Он коснулся струн, пытаясь сыграть мелодию, которая его преследовала.

– Нет, не так, – пробормотал он.

– Ты умеешь играть или нет? – спросил всадник.

– Не перебивайте меня, – рассеянно ответил Леоф и прикрыл глаза.

Да, вот она, хотя он опять потерял окончание.

Он снова коснулся струн, начало мелодии на верхней струне, из трех восходящих нот, потом опускаемся, две, и снова поднимаемся вверх. Он добавил басовое сопровождение, но что-то все равно звучало не так.