Книга Исход - Петр Проскурин

Трофимов расположился у большого дуба, а в стороне стояло несколько оседланных лошадей, которых с большим трудом удалось сохранить; теперь, как никогда, они необходимы для быстрой связи. Луна появится только перед рассветом, а сейчас в лесу было совершенно темно, к Трофимову собрались командиры всех девяти отрядов, за исключением Голубцова.

Изложив причину изменения направления прорыва, Трофимов развернул карту и показал новое место сосредоточивания для броска. Засветили свечу и сдвинулись над картой. В дверях появился Эдик Соколкин с радиограммой из двух слов: «Выполнять немедленно». Батурин вполголоса выругался, достал флягу (на дне ее еще болталась водка) и, отступив в темноту, отхлебнул; он ждал, пока командиры отрядов разойдутся, чтобы поговорить с Кузиным.

Несмотря на сложность и тяжесть положения, именно отрядная разведка должна действовать сейчас активно и собранно, и Батурин в течение часа диктовал Кузину пароли и явки в Ржанске и в прилегающих селах, руководителей подпольных групп, о которых тот до сих пор не подозревал. Они давно были на «ты», хорошо притерлись друг к другу и привыкли понимать друг друга с полуслова, и Батурин сейчас в хладнокровном молчании Кузина чувствовал молчаливое осуждение.

— Ну, что ты молчишь? — сказал он. — Что я, сам придумал?

— К чему говорить, выдоили коровку… У тебя водка осталась?

— На пару глотков есть.

— Хватит.

— Слушай, как случилось, ни ты, ни я не знаем о дотах?

Кузин вытер рот тыльной стороной ладони.

— Не пойму. Вот голову ломаю. Ты еще не говорил? — Кузин кивнул в сторону Трофимова, который сидел над картой, светя себе карманным фонариком.

— Нет, не говорил.

— А может, повременишь?

— Самолет придет на место к утру, а нам еще километров пятьдесят шагать, впрочем, кто их здесь мерил? Надо выходить, а то не успеть.

Батурин помедлил и, прислушиваясь к то и дело взрывавшейся трескотне выстрелов, к перестуку автоматов и редкому дребезжащему кряканью мин (немцы все время вели огонь из минометов наугад), сказал:

— Хочешь, оставлю тебе Стрехова и Молочкова…

— Давай, не откажусь.

— Договорились. Подожди, кажется, они кончили… Товарищ полковник! — остановил он Трофимова. — Разрешите?

— Слушаю, — сказал Трофимов сухо, недовольный и сердитый на Батурина, на разведку за не обнаруженные вовремя доты. Трофимов стоял в окружении командиров отрядов, и все они ждали, что скажет сейчас Батурин, и тоже были недовольны им; Батурин молчал, и Трофимов понял, что Батурин хочет поговорить с ним один на один. Он всех отпустил и опять повторил:

— Слушаю.

— Анатолий Иванович, получен приказ, меня и мою группу срочно перебрасывают в другое место. Все, что я мог сообщить, Кузину известно.

— Вот удружил, — больше от неожиданности сказал Трофимов. — Нет, ты подожди, что, всех твоих?

— Всех.

— Нашли время, черт возьми! Да это же черт знает что! Я сам в Москву буду радировать, черт знает, какое хамство!

Батурин молча слушал горячившегося Трофимова, ему нечего было ответить, и хотя он тут совершенно ни при чем, ему было стыдно, как если бы он сам все это подстроил.

— Ну, чего молчишь? — неожиданно спросил Трофимов.

Батурин развел руками.

— Знаю, знаю, ты ни при чем. Какая умная голова постаралась? Так некстати. Очень, очень это нам некстати! А впрочем, почему некстати? — продолжал рассуждать вслух Трофимов. — Сказано ведь, с чужого коня и в воду сойдешь. — Трофимов махнул рукой. — Ладно, что будешь делать, останемся жить, увидимся.

— Увидимся, Анатолий Иванович, обязательно… Только вот Вера Михайловна Глушова уходит с нами.

— Постой, Батурин, у нее ведь отец есть и муж… Рогов знает? Он сейчас на задании.

— Она дала согласие, Анатолий Иванович. Кандидатура утверждена Москвой. Вернется Рогов, объясните ему. Дело важное. А взамен я оставлю вам из своей группы двоих. Они в этой местности как у себя в постели. Анатолий Иванович, о Вере, сами понимаете…

Батурин, привычный ко всяким ситуациям и передрягам, чувствовал себя неловко, и Трофимов это понимал и тоже хотел, чтобы разговор закончился поскорее.

— Понимать-то я понимаю, только знаешь, все эти эмоции мне сейчас — во-от! — Он потянулся постучать себе сзади пониже шеи, поморщился, резко опустил руку и, радуясь наконец возможности высказать свое раздражение, произнес — Я вам всем нянька, Батурин, что ли?!

— Послушай, Анатолий Иванович, не горячись, нужна молодая женщина, владеющая немецким…

— Ладно, заладил, нужна, нужна, бери, раз нужна! Кузин! — требовательно и обиженно позвал он, и Кузин вышел из темноты. — Тебе все ясно, вопросов к Батурину не имеешь?

— Так точно, товарищ полковник, ясно. Вопросов нет.

От четкого делового ответа Кузина Трофимову стало чуточку легче на душе. Он напряженно думал, что должен будет дальше делать и в какой последовательности, ведь Батурин через полчаса будет уже далеко, таков непреложный закон войны, и все недоделанное одним ляжет на другого. И он, не видя, глядел, как Кузин с Батуриным прощались. Батурин оглянулся на Кузина, еще раз прощаясь с ним взмахом руки, и, очевидно, вспомнив что-то, хотел сказать, но в это время Кузина позвали, и Батурин, потирая переносицу, сказал:

— Вот, Анатолий Иванович, теперь скоро не увидимся; знаешь, я сейчас совершаю, может быть, глупость, не вовремя говорю… По всей вероятности, тебя вызовут в Москву для объяснений по поводу разгрома батальона осенью сорок первого и отряда в сорок втором. Я понимаю, чушь. Но лучше всего тебе знать и быть готовым.

— Ты это точно знаешь?

— Да, знаю. Было решение отстранить от командования и вывезти на Большую землю, затем, кажется, решили обождать, Корж настоял.

— Интересно. Теперь понимаю, отчего интересовались моим братом, из всей родни только он и уцелел. Вот какие пироги. Спасибо, капитан, только некогда нам с тобой кляузами, разборами заниматься. Уж пускай они, пусть их, у них время побольше нашего. Есть дело и дело. Дай я тебя обниму, что ли, в ночной кутерьме все может быть. Ну, вот, — они пожали друг другу руки, Трофимов крепко обнял Батурина и трижды ткнулся жесткими губами в его щеку.

— Ничего, нам бы сейчас только выстоять, а там дело другое.

Трофимов говорил правду, ему действительно было совсем безразлично, что с ним потом случится, лишь бы сейчас прорваться и сохранить людей. Не стоит отвлекаться, всему свое время. Сейчас основное прорваться, не для того же держались почти два года, чтобы теперь быть задушенными в этой чертовой западне.

Батурин ушел, неловко наклоняясь под ветки и не оглядываясь, а Трофимов продолжал думать о прорыве; доты, проклятые доты не давали покоя! Так ли уж он виноват в тех бедах, которые собираются ему навесить? Стоп! — сказал он себе. — Стоп! Какой же это подлец нашелся и с какой целью? Ладно, разберутся, жаль, Глушова нет. Каково ему сейчас приходится в самом пекле? И он ничем не может помочь комиссару, как тот всегда незаметно помогал ему. «Держись, старик», — мысленно сказал Глушову Трофимов, припоминая, как здорово сработались они в последнее время.