Книга Пепел умерших звёзд - Михаил Дребезгов

Но была у этой медали и обратная сторона, изъян, тщательно скрытый вуалью чудес и паутиной мерцающих на стенах рун. В империи Костуар любой, кто не владел магией, автоматически считался созданием второго сорта. У него было меньше прав и меньше свобод, и хотя по-настоящему угнетенными назвать простых имперцев было нельзя, они давно привыкли жить, зная: что бы ни выкинул приключившийся рядом чародей – он в своем праве. Противопоставить ему нечего. Если совсем зарвется – его осудят и покарают свои же, но случается это не столь часто, а у кого другого шансов засудить колдуна и вовсе нет. Меланхолия витала над империей темным облаком, и хотя специалисты порой сглаживали в ноосфере наиболее острые пики, полностью развеять эту мглу не сумели бы и все чародеи мира разом.

Впрочем, этим дело тоже не ограничивалось: самопровозглашенные вершители судеб и между собой уживались, как скорпионы в банке. Нифонт и сам познакомился с этой неприглядной стороной жизни, впрочем, его-то зацепило лишь краешком. А вот человек, к которому он идет сейчас… Ему все эти игры обошлись гораздо дороже. А ведь и он увяз в этом болоте не столь уж глубоко: по-настоящему опасные и грязные интриги неизбежно притягивают бдительное око Тайной полиции, и когда кто-то пересекает незримую черту – в ночи льется кровь и слышатся крики, а наутро оказывается, что некоторые особо амбициозные чародеи исчезли без следа.

Впрочем, разве только в империи происходит подобное? Не везде ли одно и то же? Истинная Земля, Кьярнад, Эйкуллария, Иссхаркатащщ, Уркрахт… Обличья разные, суть одна. В головах разумных существ царит хаос, и не под силу смертному его исправить…

Шривастава покачал головой. Да, разговор с Каспаром глубоко запал ему в душу. Впрочем, с той поры он успел как следует изучить вопрос и прийти к собственным умозаключениям, подчас разительно отличающимся от прежних. Проблема была отнюдь не в наличии власти как таковой, не в том, что одни доминируют над другими. На данном этапе это неизбежно. Нет, настоящие корни мирового безумия таятся куда глубже, уходя в те времена, когда еще не было ни языка, ни даже смутной искры самосознания…

Ладно, довольно. Эти размышления и так занимают большую часть времени, вернуться к ним можно и потом. Не стоит позволять им превратиться в одержимость. Хмыкнув, Нифонт шагнул в подъезд – замка на двери не обнаружилось, похоже, его кто-то вырезал – и начал подниматься по сумрачной лестнице. Отыскав нужную квартиру, чародей надавил на кнопку звонка.

Вскоре за дверью послышались шаги. Пауза – видимо, хозяин прильнул к глазку.

– Кто вы? – раздался наконец голос из-за двери.

– Товарищ по несчастью. Меня тоже в свое время старательно завалил Шагал.

Щелкнул замок, дверь открылась. За ней обнаружился хозяин квартиры – чуть сутулящийся, носатый, с нечесаными волосами, на несколько лет моложе самого Нифонта. Слева от него с потолка свисал небольшой амулет, мерцающий зеленоватым светом. Знакомая игрушка – предупреждает о дурных намерениях, сигнализирует, можно ли доверять пришедшему. Неудивительно, что открыли без колебаний.

– Заходите, – посторонился хозяин, пропуская гостя, и протянул руку: – Автолик Бернштейн.

– Нифонт Шривастава.

«Вот уж точно что Автолик», – подумал гость, окинув беглым взглядом жилище неудавшегося самоубийцы. Насколько он помнил из курса древних языков, это имя означало «волк-одиночка». Что ж, следовало признать: новый знакомый соответствовал на все сто. В квартире он явно жил один, а сама она могла быть кратко описана двумя словами: творческий бардак. Это состояние часто характеризует обиталища чародеев, но Бернштейн ухитрился возвести свой персональный хаос в некий локальный абсолют. На стопке книг могла обнаружиться сковородка с остатками яичницы, а посреди сковороды – горделиво возвышаться клетка с зеленой саламандрой.

– Припоминаю, – кивнул Автолик, продвигаясь в глубины своего рукотворного хаоса. – Этот цудрейтер, в смысле Шагал, поминал вас, было дело… Сравнивал мои изыскания с – прошу прощения, я цитирую дословно – «ахинеей теперь-уже-магистра Шриваставы». Я вас не задел?

– Да нет, все вполне в духе старой сволочи, – хмыкнул Нифонт.

– Позвольте спросить, впрямь ли у вас была такая уж ахинея?

– А у вас?

Автолик дернулся, как от пощечины.

– Ну вот и ответ на ваш вопрос, – философски пожал плечами гость. – Шагал обожает клеймить всех, кто недостаточно усердствует в вылизывании его пяток и прочих неудобосказуемых мест, как еретиков и лжеученых. Так что предлагаю побеседовать именно как паре еретиков, даром что костров даже в республике уже не жгут.

Эти слова несколько развеселили Бернштейна. Одобрительно хмыкнув в тон гостю, он разыскал два относительно пустых стула, скинул скопившийся на них хлам прямо на пол и радушным жестом предложил садиться. Нифонт не стал отказываться, и чародеи устроились друг против друга.

– Так какого рода изысканиями вы занимались? – спросил Нифонт. – Об этом в новостях не обмолвились.

У Автолика вспыхнули глаза. Шривастава не ошибся: перед ним был такой же фанатик чародейского искусства, готовый часами говорить на любимую тему.

– Я занимался разработкой кремнийорганического гомункулуса.

– Да неужели? – резко подался вперед Нифонт. – Серьезно?

Хозяин гордо кивнул.

Создавать кремнийорганических существ биомагия Костуара до сих пор не научилась. Мешало отсутствие образцов. Полулегендарные тролли, населявшие горы Скандинавии, вымерли в результате снижения естественного магического фона задолго до того, как биологи поняли, что что-то с ними не так, а чужие планеты, вопреки оптимистичным прогнозам, которые ксенобиологи делали лет триста назад, продолжали с раздражающим упорством подсовывать исследователям белковые формы жизни. Единственным доказательством, что неуглеродные организмы вообще возможны, оставался опыт йаэрна – те еще в средневековье сумели воспроизвести грубое подобие тролля в своих лабораториях. Полученные гомункулусы, названные «троу», быстро показали свою бесполезность и были списаны с производства.

– И как успехи?

– На практике пока пшик, – Автолик огорченно развел руками, – хотя я не оставляю попыток. Но теоретический аппарат разработан в деталях, и я не сомневаюсь, что он должен работать…

– Разрешите взглянуть?

– Разумеется, смотрите… – Бернштейн вытянул руку, и в нее влетел пухлый журнал, который он незамедлительно протянул гостю. Тот углубился в чтение, попутно запоминая ключевые моменты. Время от времени он одобрительно хмыкал, иногда удивленно поднимал брови, а один раз и вовсе пораженно присвистнул. Пролистал в конец, изучил ровные столбцы формул, полистал обратно, снова заглянул в конец, придирчиво сравнил, кивнул своим мыслям и вернул журнал владельцу.

– Неудивительно, что на практике пока не удается. У вас ошибка вот тут, на итоговом этапе преобразований. – Он указал на цепочку алхимических формул на третьей с конца странице.