Книга Древние цивилизации - Владимир Миронов

Фрагмент расписного потолка из дворца Аменхотепа III в Малькате

Правда, на ней отмечены не заслуги ваятелей сфинксов и статуй, а усилия фараона по обеспечению работников всем необходимым: «Слушайте, что я вам говорю! Вот добро, которым вы обладаете. В моих словах истина. Это я, Рамсес, создал поколения и дал им жизнь. Пища и напитки перед вами, всего вдоволь, желать больше нечего… Я улучшил ваше положение, чтобы вы говорили: вы работаете для меня с любовью ко мне и ваши приветствия меня укрепляют. Вам дают вдоволь пищи за вашу работу в надежде, что вы будете жить, чтобы ее закончить… В амбарах полно зерна, и я не оставлю вас ни на день без хлеба. Каждому заплачено за месяц. Я наполнил для вас склады всякими вещами: хлебом, мясом, пирогами, чтобы вас кормить, сандалиями, одеждой и различными благовониями для умащения ваших голов каждый десятый день, чтобы вы были одеты весь год, чтобы у вас была хорошая обувь на каждый день, чтобы никто из вас не провел и ночи, страшась нищеты. Я поставил людей разных рангов, чтобы они вас кормили даже в голодные годы, я повелел людям болот приносить вам рыбу и дичь, а другим – людям садов – вести счет того, что вам причитается. Я построил гончарную мастерскую, чтобы делать для вас сосуды, где будет охлаждаться ваша вода в сезон «шему». Ладьи с ячменем, пшеницей, крахмалом, солью и бобами плывут для вас с юга на север безостановочно. Я все это сделал и сказал: «Пока вы живы, вы будете единодушно работать на меня!»» Таково было положение представителей тогдашней творческой интеллигенции в Египте.

Фаюмские портреты

Правда, все сказанное справедливо в отношение лишь рядовых тружеников, т. е. рядовых ремесленников. За редким исключением материальное положение этих людей было тяжелым и унизительным. Вот что говорилось в одном из текстов о положении ремесленников: «Я не видел кузнеца посланником и ювелира посланным, но видел кузнеца за работой у печи. Его пальцы были подобны крокодиловой коже, он издавал запах хуже, чем гнилая икра. Каждый ремесленник, работающий резцом, утомляется больше земледельца. Его поле – дерево, его орудие – металл. А ночью разве он свободен? Он работает больше, чем могут сделать его руки, поэтому ночью он зажигает огонь… У земледельца вечное платье. Его здоровье, как у человека, лежащего подо львом… Едва он вернулся домой, как ему опять надо уходить… Ткач в мастерской слабее женщины. Его ноги на животе, он не вдыхает воздуха. Если он не доделает днем положенного, его бьют, как лотос в болоте. Он дает хлеб сторожам, чтобы увидеть свет». Но далеко не всем из этих ремесленников удавалось «увидеть свет».

Портрет юноши в золотом венке из Фаюма

Храмовые колонны в Луксоре

Хотя и тут существовала некоторая дифференциация. Египетское искусство знало четыре категории ремесленников: живописцы, черновые проектировщики, скульпторы статуй и барельефов и архитекторы. Поскольку цеховых объединений ремесленников, подобных европейским профессиональным гильдиям, в Египте не было, любой в принципе мог научиться этой профессии, стать мастером, мог совершенствоваться в искусстве, а значит мог как-то выделиться. Есть основания полагать, отмечает Б. Мертц, что скульпторы находились в более привилегированном положении по отношению к живописцам, так как гробницы, стелы и другие монументы, созданные искусными скульпторами, намного превышают числом картины, из чего можно сделать вывод, что скульпторы были богаче живописцев и более известны. Стоит вспомнить и то, что у скульпторов, вероятно, был больший рынок заказчиков, учитывая огромное число гробниц и погребений в Древнем Египте. Но самая привилегированная часть интеллигенции страны – архитекторы (Имхотеп, Инени, Пуемре и др.), разумеется, были очень известны и не могли пожаловаться на свою судьбу, хотя можно лишь сожалеть, что порядки, царившие в те далекие времена, не донесли до нас имен многих талантливых сынов Египта. Макиавелли писал в «Государе»: «Между прочим, так было и в Египте, одной из самых роскошных стран; там влияние природы было до такой степени ослаблено законом, что в нем являлись самые замечательные люди; правда, имена их поглощены временем, но если бы подвиги их сохранились в истории, то заслужили бы больше хвалы, чем деяния Александра Великого и многих других, память о которых еще свежа». Может, со временем откроются их имена, хотя и маловероятно, учитывая их анонимность.

Интерьер гробницы Сенефера, градоначальника Фив. XVIII династия

К поздней эпохе (I в. н. э.) относится появление так называемых фаюмских портретов (найдены сначала в некрополе фаюмской деревни Филадельфии в 1887 г., а затем и в десятках иных мест в Египте). Героями подобных портретов стали египтяне, выходцы из средних слоев. Один из портретов изображает некоего Аммона, поступившего на службу в римский флот. Он заказывает свой портрет и отсылает его отцу в Египет вместе с письмом. Перед нами обычный процесс приобщения средних слоев к культуре высших классов. Ведь, как справедливо заметил Плиний Старший, «некогда к живописи обращались цари и целые народы, причем она способствовала прославлению других лиц, коль скоро признавали их достойными того, чтобы их образы были переданы потомству». Подобно тому как скульптуры богов обитали в храмах и дворцах цезарей, фараонов, царей, в тех же храмах и дворцах множились портреты царственных особ. С приобщением к культурным ценностям победителей (греков и римлян) их понятия распространились по всему эллинистическому и римскому миру. Понятно в этой связи стремление простого люда предстать в греческом или римском облике. Вот персонаж фаюмского портрета – вчерашний плебей в греческой тунике или римской тоге. Фаюмский портрет – некий эквивалент римских портретных бюстов. В некотором роде это «бывшие Савлы, ставшие Павлами». Порой пишут о фаюмских портретах в уничижительном тоне, полагая, что немногие из них обладают художественным достоинством (Д. Томпсон), другие же, напротив, считают их «памятником большого и высокого искусства» (В. Павлов). Последние, полагаю, правы.

Храм в Карнаке

На одной из заупокойных плит (находится в Лувре) сохранилась любопытная надпись скульптора Иритисена, работавшего в Фивах при Ментухотепе I. Он приоткрыл «кухню», с помощью которой ему удавалось достичь таких высот в искусстве и живописи: «Я знал тайну божественных слов, ведение обряда богослужения. Я устраивал всякие обряды так, что ничто не ускользало от меня. Ничто из них не было скрыто от меня. Я – великий таинник, и я вижу Ра в образе его. Но я был и художником, опытным в своем искусстве, превосходящим всех своими знаниями. Я знал формулы ирригации, взвешивание по правилу, как сделать образ… так, чтобы каждый член был на своем месте. Я умел (передать) движение фигуры мужчины, походку женщины; положение размахивающего мечом и свернувшуюся позу пораженного; как (сделать так, чтобы) один глаз смотрел на другой; как выразить ужас того, кто был застигнут спящим; положение руки того, кто мечет копье, или согнутую походку бегущего. Я умел делать инкрустации, которые не горели от огня и не смывались водой. Никто не превосходил меня и моего старшего сына… Когда бог (то есть фараон. – В. М.) приказывал, он (то есть сын. – В. М.) создавал и был превосходен в этом. Я видел творение его рук, как начальника работ, в каждом ценном камне, от серебра и золота до слоновой кости и эбенового дерева». В описании показаны сферы деятельности художника и используемые им материалы. Как известно, на инкрустации иного драгоценного ларца у мастера шло до 20 000 вставок из кусочков слоновой кости или эбенового дерева.