Книга Институты и путь к современной экономике. Уроки средневековой торговли - Авнер Грейф

В средневековый период именно индивид, а не его социальная группа, стоял в центре христианской теологии[272]. В главе VIII уже обсуждалось, как Церковь способствовала закату крупных социальных структур, основанных на родстве. Она подталкивала к созданию «нового общества на основе не семьи, а индивида, чье спасение, как и изначальная потеря невинности, было его личным делом» [Hughes D., 1974, p. 61; Матфей 10:35–36, 4:21–22, 8:21–22, 2:47–50, 23:8–9]. В католицизме молитва требует наличия священника, а в иудаизме – достаточного числа единоверцев. В исламе молитва в компании других людей считается более богоугодным делом, а молитва вместе со всей общиной – обязательное условие полуденной молитвы в пятницу, священный день мусульман. В XI в. исповедь, долгое время ограниченная монашеским миром, распространилась и среди мирян[273].

Индивидуальные и двусторонние отношения также стояли в центре феодальной культуры XII в., частью которой была и Генуя. Феодальный мир основывался на контрактных иерархических отношениях, которые определяли обязательства одного индивида по отношению к другому[274]. Это был мир, в котором материальные и политические условия основывались не на общих обязательствах индивидов по отношению к более широкому сообществу, а на точно определенных обязательствах индивидов по отношению к их сеньору. Даже битвы проходили не между армиями, а между индивидуальными рыцарями, вступавшими в те или иные армии [Gurevich, 1995, p. 178–180; Гуревич, 2005, с. 146–148].

Развитие правовых систем также отражает разные культурные убеждения в мусульманском и христианском обществах в период зрелого Средневековья. В Европе под вопрос была поставлена пригодность обычного права, которое частично было даже маргинализовано под тем предлогом, что обычаи могут быть ложными. Напротив, в соответствии с главенствующей юридической теорией (суннитского) ислама в качестве легитимного источника права признавался консенсус общины[275].

И хотя в центре генуэзской политики стояли кланы, контракт, которым генуэзцы в 1096 г. образовали свою коммуну, был контрактом индивидов, а не кланов. Договоры между Генуей и другими политическими образованиями подписывались всей тысячью членов коммуны, а не только консулами или лидерами кланов. После установления подестата число генуэзцев, занятых в торговле, резко выросло. К концу XII в. в каждом заграничном торговом центре занимались торговлей уже не десятки, а сотни генуэзцев. В то же время Генуя столкнулась с волной иммиграции. В отсутствие работающих социальных сетей, которые обеспечивали бы передачу информации поверх границ кланов и среди многочисленных семей новичков, весьма вероятным стал выбор именно индивидуалистского равновесия[276]. Как только оно было выбрано, индивидуалистские культурные убеждения стали тормозить инвестирование в информацию. В отсутствие координационного механизма переход к коллективистскому равновесию стал маловероятным.

Коллективистские культурные убеждения были фокальной точкой среди магрибцев, а индивидуалистские культурные убеждения – фокальной точкой среди генуэзцев. Указывают ли исторические данные на наличие соответствующих институтов? Наблюдались ли высокий уровень инвестирования в информацию и коллективное наказание у магрибцев и низкий уровень инвестирования в информацию и индивидуалистское наказание у генуэзцев?

Магрибцы обменивались информацией и практиковали коллективное наказание (см. главу VIII). Генуэзцы, напротив, пытались скрывать информацию. Согласно Лопесу [Lopez, 1943, p. 168], «индивидуалистичные, молчаливые и скрытные генуэзцы» не были «разговорчивы», когда речь заходила об их бизнесе, причем они весьма «ревностно относились к своим деловым секретам». Например, когда в 1291 г. братья Вивальди попытались отправиться из Генуи напрямую на Дальний Восток, в торговых соглашениях были указания на «торговлю в Мальорке и даже в Византийской империи» [Ibid., p. 169]. Генуэзские исторические источники не указывают прямо на природу наказания, однако они подразумевают отсутствие коллективного наказания и неформальной коммуникации [Ibid., p. 180; Roover, 1965, p. 88–89].

Культурные факторы, которые координировали ожидания, а также социальные и политические факторы, слегка изменившие значимые игры в начальный период, вероятно, направили магрибцев и генуэзцев к различным институтам. Так как соответствующие культурные убеждения были частью институциональных рамок каждой из групп, они определяли издержки и выгоды различных действий и их эффективность. Например, поскольку коллективистские культурные убеждения понижают оптимальную оплату, они могут поддерживать кооперацию в таких ситуациях, когда индивидуалистские культурные убеждения не в состоянии поддержать ее (см.: [Greif, 1993]; а также главу III]. Даже если каждый член общества признает неэффективность, вызванную индивидуалистскими культурными убеждениями, односторонний ход, выполненный определенным индивидом или небольшой группой, не изменит ситуации. Поскольку ожидания относительно ожиданий сложно изменить, культурные убеждения могут сделать Парето-худшие институты и результаты самоподдерживающимися. Обобщенно говоря, культурные убеждения влияют на мотивацию и способность запускать различные изменения.

3. Культурные убеждения, социальные формы агентских отношений и распределение богатств

Каково влияние различных культурных убеждений на социальные формы экономических отношений и динамику распределения богатств? Могут ли различные культурные убеждения проявиться в разных социальных структурах? Чтобы ответить на эти вопросы, следует расширить наш теоретической анализ, допустив, что каждый купец может служить агентом для другого купца.