Книга Красная Армия против войск СС - Борис Соколов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Опыт показывает, что основная масса недоучета потерь в Красной Армии в годы Великой Отечественной войны приходилась на безвозвратные потери (убитыми и пропавшими без вести), которые учитывались гораздо хуже, чем санитарные потери. Если предположить, что весь недоучет в случае второго Балатонского сражения приходится на безвозвратные потери Красной Армии, то их общий размер можно оценить в 23,7 тыс. Если вычесть из этой цифры 4,4 тыс. пленных, то на долю убитых приходится 19,3 тыс. человек.
Потери 1-й болгарской армии во втором балатонском сражении можно оценить следующим образом. Всего болгарские войска во время боевых действий на стороне Антигитлеровской коалиции потеряли около 7 тыс. убитыми и около 25 тыс. ранеными. Основные потери 1-я болгарская армия понесла в трех операциях — Будапештской, Балатонской и Венской. В Венской операции она потеряла 2698 убитых и пропавших без вести и 7107 раненых. Можно предположить, что оставшиеся потери пришлись на две другие операции, в которых роль болгарских войск была сугубо вспомогательной. В Будапештской операции болгары сражались в 6 раз дольше, чем в Балатонской, но в последней они испытали значительно более сильный удар со стороны немцев. Поэтому можно предположить, что потери армии в двух этих операциях были примерно одинаковыми. Тогда на долю второго Балатонского сражения придется примерно 2,15 тыс. убитых и пропавших без вести и около 9 тыс. раненых болгар.
Данных о потерях югославской армии во втором Балатонском сражении нет. Поскольку ее боевая активность была небольшой, предположим, что ее потери были вдвое ниже потерь болгарской армии. Тогда ее потери можно оценить в 1,1 тыс. убитых и 4,5 тыс. раненых. В этом случае общие потери советской стороны с учетом потерь болгар и югославов составят 73,4 тыс. человек, в том числе безвозвратные — 27 тысяч.
Немецкие потери нам известны только в советской оценке — 45 тыс. человек, без подразделения на убитых и раненых. Если предположить, что наступающие немецкие войска почти не понесли потерь пленными, то можно предположить, что санитарные и безвозвратные потери у немцев и венгров соотносились примерно как 3:1. Тогда потери германо-венгерских войск убитыми и пропавшими без вести можно оценить в 11,3 тыс. убитых и пропавших без вести. В этом случае соотношение общих потерь советско-болгарско-югославских войск и германо-венгерских войск во втором Балатонском сражении будет 1,6:1, а безвозвратных потерь — 2,4:1. Оно оказывается неблагоприятным для советской стороны.
Слабым местом советской противотанковой обороны традиционно явилась низкая стойкость пехотного прикрытия, которое часто не выдерживало даже первоначальных ударов немецких танков и беспорядочно отступало. Значительную часть пополнения 3-го Украинского фронта, как и других советских фронтов в последние два года войны, составляли призывники из освобожденных областей, практически не обученные военному делу. Это также существенно понижало боеспособность советских войск. Все это, равно как и недостатки управления и взаимодействия, привело к большим людским потерям.
Несомненно, в Венской наступательной операции соотношение потерь было гораздо более благоприятным для Красной Армии, прежде всего за счет больших потерь венгерских войск убитыми и пленными. А успех Венской операции был во многом обеспечен стойкой обороной армий 3-го Украинского фронта в ходе Балатонской оборонительной операции. О больших потерях немецкой бронетехники в период Венской операции, когда немцам, в частности, пришлось бросить почти все танки и штурмовые орудия, поврежденные в ходе второго Балатонского сражения, уже говорилось выше. Из 1024 танков и САУ немецко-венгерских войск, участвовавших в Балатонском сражении, а также противостоявших советским войскам на первом этапе Венской операции, когда боевые действия разворачивались на территории Венгрии, 515 были уничтожены огнем артиллерии, а 185 захвачены в исправном состоянии. Эта была в основном техника, брошенная при отступлении.
По свидетельству С. М. Штеменко, передаваемом в биографии бывшего командующего начальника артиллерии 3-го Украинского фронта М. И. Неделина, написанной В. Ф. Толубко, когда, уже после взятия Вены, генерал-полковник артиллерии Неделин был представлен к званию Героя Советского Союза, Толбухина и особенно Неделина в Ставке Верховного Главнокомандования обвинили в больших неоправданных потерях в ходе Балатонской оборонительной операции, в результате которой фронт лишился значительного числа людей, артиллерии и танков. Правда, звезду Героя Митрофан Иванович тогда все-таки получил. По словам Штеменко, И. В. Сталин, получив от Ф. И. Толбухина материалы Венской операции и изучив, вызвал в свой кабинет А. М. Василевского и С. М. Штеменко и сообщил им:
«Совершенно очевидно, что артиллерия 3-го Украинского в Балатонской операции блестяще выполнила свои задачи. Да и потери немцев намного превышают наши. Штаб артиллерии фронта поработал хорошо, а Неделин руководил войсками умело, с большим пониманием обстановки. Я думаю, что командующий артиллерией достоин звания Героя Советского Союза». Ясное дело, маршал и генерал-полковник постарались убедить Сталина, что враг потерял гораздо больше, чем наши войска, по крайней мере в бронетехнике. Да и немецко-венгерские потери в людях, если верить донесениям 3-го Украинского фронта, были больше советских — 45 тысяч против 33. Вот только Толбухин звание Героя Советского Союза получил посмертно, в 1965 году. Выходит, не так уж доволен был Сталин своими генералами и маршалами, сражавшимися у Балатона, как о том писал в дневнике Геббельс.
Этот эпизод — свидетельство также о том, что официальные данные о советских потерях во втором Балатонском сражении существенно занижены. Ведь, согласно этим данным, среднесуточные безвозвратные потери советских войск составляли 849 человек, или 0,18 % от общей численности участвовавших в сражении армий. Между тем в Венской операции размер среднесуточных безвозвратных потерь на том же 3-м Украинском фронте, по тем же официальным, явно заниженным данным, составил 1060 человек, или 0,20 % от общей численности войск фронта, т. е. был заметно выше, чем в Балатонском сражении. Однако гнева Сталина это обстоятельство не вызвало, и за Венскую операцию Сталин маршалов не ругал.
Наступление 6-й танковой армии СС, а также эсэсовских дивизий IV танкового корпуса СС у озера Балатон в марте 1945 года было последней крупной операцией войск СС во Второй мировой войне. Она преследовала цель продлить германское сопротивление, создать условия для эффективной обороны «Альпийской крепости» и возможного затягивания войны до тех пор, пока проявятся противоречия между СССР и западными союзниками. Крах этого наступления сделал неизбежным капитуляцию Германии менее чем через два месяца. С ней прекратили свое существование и войска СС, наиболее боеспособные дивизии которых были разбиты на Восточном фронте Красной Армией.
По следам советских Штирлицев
В № 5 журнала «Родина» за 2007 год появилась очень интересная статья Владимира Макарова и Василия Христофорова «Загадка для «Цеппелина», в которой были впервые опубликованы документы из архива ФСБ, посвященные одной из радиоигр, проведенных чекистами в 1943–1945 годах. Можно предположить, что сюжет этой игры отразился в классике советского военного детектива — романе Вадима Кожевникова «Щит и меч». Действительно, главный герой романа Иоганн Вайс (Иван Белов) напоминает советского разведчика Северова, внедрившегося в немецкую разведшколу и завербовавшего там немецкого разведчика Бойцова. Оба они стали главными персонажами упомянутой советской радиоигры «Загадка». Бойцов же, возможно, послужил прототипом другого героя «Щита и меча» — рижского немца Генриха Шварцкопфа, сотрудника СД и племянника одного из видных нацистских бонз группенфюрера СС Вилли Шварцкопфа. В романе Вайс-Белов успешно вербует Генриха, и тот становится убежденным антифашистом, работающим на советскую разведку. В жизни же Бойцов был, как сообщается в справке, цитируемой в статье Макарова и Христофорова, вот каким: «Агент Бойцов, 1922 года рождения, уроженец г. Либава Латвийской ССР. Немец, моряк торгового флота. До 1938 года состоял в «Союзе немецкой молодежи Латвии». В 1941 году был репатриирован из Латвии в Германию. С 1940 года являлся агентом германской разведки в Латвии. Окончил германскую разведшколу в г. Мунки-Ниеми (недалеко от Хельсинки, Финляндия). Лично был знаком с адмиралом Канарисом. В начале войны с СССР дважды перебрасывался в советский тыл в составе диверсионных групп в район Мурманской железной дороги. В декабре 1941 года переведен в «Бюро Целлариуса», а оттуда в группу зондерфюрера Бушмана «Зондерзатц-Ленинград» (цель — захват особо важных документов, прежде всего органов безопасности). В связи с провалом планов захвата Ленинграда группу Бушмана перевели в Таллин. Инспектировал германские разведшколы. В 1942 году в одной из германских разведшкол познакомился с советским зафронтовым агентом Северовым и был перевербован для разведывательной работы в пользу советской контрразведки». В романе Кожевникова, как мы помним, Генрих Шварцкопф тоже инспектирует разведшколы, где вновь встречается с Вайсом-Беловым, который его и вербует. Морскую профессию Бойцова Кожевников превратил в увлечение Вайса и Генриха парусным спортом и поселил их не в Либаве (Лиепае), а в более знакомой ему Риге. В романе, конечно, вербовка проходит без сучка и задоринки. Но могло ли все так быть в действительности? Судя по биографической справке, Бойцов был вполне убежденным нацистом, давним и успешным агентом Абвера. С чего бы это вдруг он в 1942 году, еще до Сталинграда, разуверился в Гитлере и в победе Германии и проникся симпатиями к Советскому Союзу? Тут у меня закралось подозрение, что радиоигра была двойная. Немцы поняли, кто такой Северов, и Бойцов дал себя завербовать по заданию своего руководства. Оно понимало, что русские будут вести с ним радиоигру через Северова и Бойцова, и решило воспользоваться этим обстоятельством. Ведь если ты знаешь, что поступающие сведения — заведомая дезинформация, то на их основе можно попытаться составить представление о действительном положении вещей. На эту версию работают и некоторые вопросы, которые немцы ставили перед агентами. По легенде, двоюродный брат Северова Колесников был крупным чиновником Наркомата путей сообщений, что не мешало ему быть ярым антисоветчиком и мечтать о побеге на Запад. Бойцов и Северов его завербовали и основную массу сведений черпали из этого источника. И что же немцы хотели выведать у Колесникова? Например, в начале ноября агенты получают такое вот задание: «Постарайтесь узнать истинные цели Сталина на Московской конференции и до какой степени ему удалось убедить союзников в принятии его планов». Простите, но ведь в Абвере и СД сидели отнюдь не дураки. Неужели они не понимали, что даже высокопоставленный чиновник НКПС на такие вопросы никогда не сможет дать достоверные ответы, которые вряд ли знает даже сам нарком Каганович? Зато если немцы знают, что имеют дело с советской радиоигрой, то такие вопросы оказываются вполне логичными. Ответы на них можно оценить примерно так: русские хотят, чтобы мы, немцы, имели бы такое представление о событиях, которые происходили на Московской конференции министров иностранных дел Англии, СССР и США, и это представление, скорее всего, весьма далеко от истины. Ради успеха такой двойной радиоигры легко можно было пожертвовать мелкой сошкой, вроде рядового сотрудника СД Алоиза Гальфе. А вот Бойцова немцы, как видно, стремились эвакуировать в Германию, но чекисты не позволили это сделать. Интересно, как сложились после войны судьбы людей, которых мы знаем пока только по псевдонимам Северов и Бойцов. Если верна моя версия, то Бойцов после войны мог попытаться бежать на Запад. А быть может, его арестовали. Любопытно, что юридически инкриминировать ему ничего было нельзя. Ведь никаких действий по сбору разведывательной информации он не вел, а только передавал ту дезинформацию, которую ему давала советская контрразведка.
