Книга Германский флот в Первую мировую войну - Рейнгард фон Шеер

Я еще раз высказал серьезное опасение по поводу этой слишком поспешной уступчивости, которая позволит Вильсону затягивать переговоры, и в то время как подводные лодки вынуждены будут бездействовать, нажим на армию будет продолжаться. Вместе с тем мы признаемся, что до сих пор действовали неправильно, и освободим в Англии сотни тысяч людей, которых до сих пор удерживала подводная война. Однако мне не удалось отстоять мою точку зрения. Переданное государственному канцлеру по телеграфу категорическое заявление высшего военного командования о том, что оно ни в коем случае не может согласиться на отказ от подводной войны ради надежды на заключение перемирия, — также не могло ничего изменить в решении кабинета. Создалось мнение, сводившееся к тому, что кабинет не может взять на себя ответственность перед германским народом за разрыв переговоров с Вильсоном, между тем этот разрыв будет неизбежным следствием нашего отказа пойти на требуемые Вильсоном безоговорочные уступки.

Принятая на вечернем заседании окончательная редакция ноты содержала теперь следующее:

«Чтобы устранить все, что может помешать делу мира, всем командирам подводных лодок, по собственному побуждению германского правительства, категорически запрещено торпедировать пассажирские суда».

Я заявил военному кабинету, что для лояльного соблюдения этого обещания необходимо немедленно отозвать все подводные лодки, высланные для ведения войны против торговли.

Чтобы отдать этот приказ, я должен был получить согласие кайзера. Император был до такой степени убежден в [513] тяжелых военных последствиях этой меры, что он старался еще использовать свое личное влияние на канцлера с тем, чтобы изменить решение кабинета. Кайзеру не удалось, однако, переубедить государственного канцлера. После этого кайзер передал мне через заместителя начальника морского кабинета, что государственный канцлер представил ему положение в таком виде, что придется пожертвовать подводной войной.

Также не имела успеха и моя вторичная попытка уговорить канцлера внести в ноту указание хотя бы о некоторой отсрочке делаемой нами уступки. Он заявил, что мы в не таком положении, чтобы ставить еще какие-либо условия, флот должен покориться неизбежности и во всяком случае избегать инцидентов. Я заверил канцлера, что мы будем к этому стремиться и добавил, что отзываю поэтому все подводные лодки, ведущие войну против торговли. Это решение об ограничении подводной войны имело очень важное значение в том отношении, что от него зависели дальнейшие оперативные мероприятия военно-морского командования, так как Флоту Открытого моря должна была быть теперь возвращена полная свобода действий.

До тех пор, пока на фронте продолжались военные действия, конца которым и не предвиделось, флот, конечно, не хотел и не мог оставаться в полном бездействии, в то время когда наши враги, которые избавились от всяких забот, связанных с подводной опасностью, усиливали свой нажим на нашем западном фронте. Успех на море должен был оказать благоприятное влияние на содержание мирных условий и поднять настроение в стране. Следовало учитывать, что требования неприятеля будут сообразоваться с силой сопротивления, которое мы могли еще ему оказать, и что всякое ослабление противника было бы нам на пользу.

В результате освобождения подводных лодок от ведения войны против торговли наступательная сила нашего флота значительно возросла, и было весьма вероятно, что при удачном [514] выборе места атаки исход операций флота был бы благоприятным.

Если бы при этом наш флот понес некоторые потери, то можно было предполагать, что и противнику был бы нанесен соответствующий урон. Однако у нас осталось бы достаточно сил, чтобы обеспечить возобновление подводной войны в Северном море в том случае, если бы ход переговоров вызвал необходимость продолжения борьбы всеми имеющимися в распоряжении средствами.

21 октября, одновременно с посылкой ноты Вильсону, подводные' лодки получили распоряжение возвратиться, а начальнику штаба военно-морского командования было приказано держать командование флота в курсе происходивших переговоров и передать ему приказ: «Флоту Открытого моря выйти в море для атаки и боя с английским флотом». Командующий флотом адмирал фон Хиппер имел уже готовые планы для подобных выходов в море, так как их необходимость была предусмотрена. Предпочтение было отдано утвержденному мною плану, составленному для действий в Английском канале. Подводные лодки должны были успеть занять назначенные им позиции, а большому количеству крейсеров предстояла приемка мин, которые предполагалось поставить на вероятных путях противника. На все эти приготовления ушло еще несколько дней, и наконец 28 октября флот сосредоточился для осуществления операции на внешнем рейде Вильгельмсгафена.

Тем временем, 24 октября стала известна ответная нота президента Вильсона, весьма недвусмысленно требовавшая полной капитуляции. Побуждаемый теми же чувствами, что и высшее военное командование, я, по приглашению генерал-фельдмаршала и генерала Людендорфа, отправился с ними в Берлин, чтобы быть там и в случае надобности принять участие в обсуждении новой ситуации. Мы не могли себе представить никакого иного выхода для правительства, кроме отклонения [515] этого нового требования Вильсона, как не соответствовавшего достоинству нации и ее вооруженных сил.

Днем 25 октября, непосредственно после приезда генерал-фельдмаршала и генерала Людендорфа в Берлин, кайзер вызвал их к себе. Из этого свидания генерал Людендорф вынес такое впечатление, что кайзер согласятся с предложениями правительства, так что нам оставалось лишь попытаться выяснить у вице-канцлера фон Пайера (сам государственный канцлер был болен), каковы же будут решения правительства.

Эта беседа произошла 25-го вечером, но против ожидания она во всех отношениях имела отрицательные результаты. Несмотря на самые настойчивые стремления, генералу Людендорфу, поддержанному фельдмаршалом и мною, не удалось убедить господина фон Пайера в том, что наша национальная и воинская честь заставляет нас отклонить непомерные требования Вильсона. Фельдмаршал и генерал Людендорф заявили, что если это произойдет, то они продержатся на западном фронте всю зиму. Все было напрасно. Господин фон Пайер не желал верить данным, приведенным Людендорфом, он хотел посоветоваться с другими генералами с фронта. Но прежде всего он потерял всякую веру в силу сопротивления народа и армии.

Эти безуспешные переговоры пришлось прекратить, так как вице-канцлера невозможно было склонить на уступки. Даже на вопрос о том, будет ли народ призван к последнему бою, если по получении точных условий выяснится, что они равноценны капитуляции, господин фон Пайер ответил: «Вначале придется посмотреть, каково будет тогда положение».

На состоявшемся на следующий день докладе фельдмаршала и генерала Людендорфа кайзер принял просьбу генерала Людендорфа об отставке.

Ответ правительства на последнее требование Вильсона гласил: [516]

«Германское правительство ознакомилось с ответом президента Соединенных Штатов. Президент осведомлен о глубоких переменах, происшедших и происходящих в конституционной жизни Германии. Переговоры о мире будут вестись народным правительством, пользующимся общественным доверием и действующим на основе обеспеченных конституцией полномочий. Военные власти также подчинены правительству. Германское правительство вправе теперь ждать согласия на предложение о перемирии, за которым должен последовать справедливый мир, обусловленный президентом в сделанных им заявлениях».