Книга Николай Гумилев - Юрий Зобнин

20 апреля. Покидает Париж.

Конец апреля. Приезжает в Севастополь для решительного объяснения с Анной Горенко. Встреча завершилась полным разрывом отношений с возвращением друг другу писем и подарков. Из Севастополя едет в Москву, встречается там с В. Я. Брюсовым, обсуждает с ним статью «Два салона», вызвавшую резкие возражения «вождя русского символизма», и договаривается в издательстве «Скорпион» об издании новой книги стихов.

Май — июль. Возвращается в Царское Село. Вынужден объяснять родителям (отцу прежде всего), что университетскому образованию он предпочел путь профессионального литератора. С помощью А. И. Гумилевой, всячески защищавшей сына, удалось найти компромисс: профессиональная литературная деятельность ставилась в жесткую зависимость от поступления на «надежный», в отличие от сорбоннской химеры, юридический факультет Петербургского университета. Книга «Романтические цветы», на которую в течение года вышли рецензии В. Я. Брюсова, И. Ф. Анненского, С. М. Городецкого, В. В. Гофмана, А. Я. Левинсона и др., произвела впечатление на столичные и царскосельские литературные круги. Гумилев становится постоянным рецензентом в отделе литературной критики газеты «Речь», помещает стихотворения и рассказы в журналах «Русская мысль», «Образование», «Весна», продолжает сотрудничать с «Весами», его принимают в Кружок поэтов и поэтесс «Вечера Случевского» (весьма влиятельная тогда столичная литературная группа). Однако в царскосельском «обществе», среди прежних знакомцев (в том числе и литературных) как сам поэт, так и его стихи вызвали нескрываемое раздражение. «В Россию вернулся рафинированный эстет, настроенный до чрезвычайности “бальмонтонно”, — передает общее впечатление один из современников. — Кажется, не было у него знакомой барышни, которой бы он не сообщал о своем желании “быть дерзким и смелым, из пышных гроздий венки свивать” и пр. Одна из наших общих знакомых рассказывала мне, как Н. С. вез ее куда-то на извозчике и полчаса настойчиво приглашал “быть, как солнце”». По всей вероятности, речь здесь идет об одной из сестер Аренс, дочерей коменданта царскосельского Адмиралтейства, с которыми у поэта сложились весьма замысловатые отношения, ибо в Веру Евгеньевну он был влюблен (или хотел быть влюблен ввиду отсутствия Анны Горенко), Зоя Евгеньевна была по-настоящему и безнадежно влюблена в него, а с их двоюродной сестрой Лидией Аполлоновной Аренс у него возникла «нечаянная связь» (из-за чего впоследствии A.A. Аренс вынуждена была оставить дом и поселиться отдельно).

11 июля. Подает заявление о зачислении в студенты на юридический факультет Петербургского университета.

Август. Едет в Березки, а оттуда, во второй половине месяца — в Слепнево, перешедшее после смерти Л. В. Львовой во владение А. И. Гумилевой и ее сестры В. И. Лампе. Посещение «родового гнезда» оказалось весьма продуктивным как в творческом, так и в духовно-нравственном плане. В «доме, старинном и некрашеном», в «парке с пустынными опушками, где сонных трав печальна зыбь» поэт в одиночестве переоценивает пройденный путь и приходит к неутешительным выводам. «Все это время, — писал он В. Я. Брюсову, — во мне совершался перелом во взгляде на творчество вообще, а на мое в частности. И я убедился в моем ничтожестве. В Париже я слишком много жил и работал и слишком мало думал. В России было наоборот: я научился судить и сравнивать. […] Я был похож на того, кто любил иероглифы не за смысл, вложенный в них, а за их начертанья, и перерисовывал их без всякой системы. В моих образах нет идейного основания, они — случайные сцепления атомов, а не органические тела. Надо начинать все сначала…»

20 августа — первые числа сентября. Возвращается в Царское Село. В Петербурге в это время Анна Горенко гостит у отца, беседует с ним о возможности получения высшего образования (и материальной поддержке). Вероятно, тогда же Андрей Антонович Горенко выговаривает дочери за неожиданное появление его имени в декадентской печати: в апрельском № журнала «Весы» опубликованы «Радости земной любви» Гумилева, посвященные… «A.A. Горенко». — «И не надо мне твоего имени», — отвечает Анна. Позднее этот эпизод превратился в легенду о возникновении знаменитого псевдонима Анна Ахматова. Во время этого визита Ахматова ездила в Царское Село к своей подруге Валерии Тюльпановой. Там, на царскосельском вокзале, происходит случайная встреча ее с Гумилевым, которая произвела на обоих огромное впечатление. Гумилев, позабыв об обидах, несколько раз встречался с ней в Петербурге и вновь «говорил о своей влюбленности» (Ахматова). После ее отъезда в Киев Гумилев вновь переживает депрессию и начинает готовиться к путешествию, которое, как он полагал, поможет ему разобраться в самом себе. Он предлагает А. Е. Аренс сопровождать его, но та отвечает уклончиво.

5 сентября. Выезжает из Петербурга и через Киев (где вновь виделся с Ахматовой) следует в Одессу.

10 сентября. На пароходе «Россия» следует в Константинополь, где задерживается на неделю, ожидая прибытия В. Е. Аренс, которая согласилась сопровождать его в этой поездке. Отправив открытку предполагаемой спутнице, ненадолго отправляется в Афины. Получив послание В. Е. Аренс с сообщением о ее намерении выйти замуж за инженера В. А. Гаккеля, отправляется в Африку.

14 октября (н. ст.). Высаживается в Александрии, оттуда по железной дороге едет в Каир, где вновь посещает сад Эзбекие, окончательно решая для себя вопрос «быть или не быть»: «И, помню, я воскликнул: “Выше горя / И глубже смерти — жизнь! Прими, Господь, / Обет мой вольный: что бы ни случилось,/ Какие бы печали, униженья / Ни выпали на долю мне, не раньше / Задумаюсь о легкой смерти я, / Чем вновь войду такой же лунной ночью / Под пальмы и платаны Эзбекие”». Из Каира направляется в Мемфис, затем едет в глубь страны до Ассуана, посещает Дендеру, Фивы и Луксор.

26 октября (н. ст.). Возвращается в Каир. Заняв деньги у ростовщика, морским путем отправляется в Россию, вновь заезжает в Киев (на этот раз чтобы выслушать очередную «отповедь» Ахматовой), а оттуда — в Петербург.

9 ноября. Возвращается в Царское Село. Гумилевы вновь переехали и живут теперь в доме Георгиевского на Бульварной ул.

Ноябрь. Позирует O.A. Делла-Вос-Кардовской; этот портрет Гумилева экспонировался на выставке Нового Общества Художников в феврале — марте 1909 г.

26 ноября. Наносит визит молодому писателю С. А. Ауслендеру, который приводит поэта в крупнейший литературный салон Серебряного века — на «башню» Вяч. И. Иванова (Таврическая ул., 35). «Гумилев читал стихи и имел успех, — вспоминал С. А. Ауслендер. — Стихи действительно были хорошие. Вяч. Иванов по своему обычаю превозносил их. Гумилев держался так, что иначе и быть не может». Знакомится с A.A. Блоком, С. М. Городецким, поэтом-сатириком П. П. Потемкиным, становится полноправным членом «башенного» литературного круга. «Я окончательно пошел в ход, — писал Гумилев на следующий день В. Я. Брюсову. — Приглашен в три альманаха: “Акрополь” С. Маковского, […] в “Семнадцать” […], и в альманах Городецкого “Кружок Молодых”. В каждый я дал по циклу стихотворений. И критика ко мне благосклонна».

15 декабря. В письме к В. Я. Брюсову сообщает, что завершил «повесть листа в 4,5 печатных. Она из современной жизни, но с фантастическим элементом. Написана, скорее всего, в стиле “Дориана Грея”, фантастический элемент в стиле Уэллса. Называется “Белый Единорог”» (не сохранилась).