Книга Император Крисп - Гарри Тертлдав

Он быстро перевел взгляд с одного края долины на другой.

— Да где же они? — потребовал он ответа, обращаясь не к кому-либо конкретно, а ко всему миру.

И, словно его слова оказались сигналом, в отдалении загремела боевая музыка. Солдаты имперской армии завопили, как одержимые; фанасиоты принялись озираться, охваченные внезапным смятением и тревогой. В долину с обеих склонов спускались в боевом строю свежие кавалерийские полки.

— Крисп! — кричали всадники, натягивая луки.

— Клянусь благим богом, это же удар с флангов! — воскликнул Саркис. Снимаю перед вами шляпу, ваше величество. — И он стянул с головы железный горшок, который называл шлемом.

— Ты сам помогал мне разработать этот план, — заметил Крисп. — Кстати говоря, нам следует поблагодарить Заида, подавшего ясный сигнал наблюдателям наших кавалеристов. Его огненный шар — превосходная штука. Разве можно с такой точностью оценить момент начала атаки, пользуясь песочными часами или каким угодно другим способом?

— Согласен, — кивнул Саркис и, обернувшись к Заиду, повторно снял шлем и перед ним.

Волшебник широко улыбнулся и сразу словно помолодел, живо напомнив Криспу того нетерпеливого, блистающего умом юношу, каким был Заид, поступив к нему на службу. Случилось это в год его последней кампании против Арваша — столь тяжелой у Криспа не было за все годы его правления. Но гражданская война особенно религиозная гражданская война — оказалась гораздо хуже нападения любого чужеземного врага.

Пока Автократор и генерал восхваляли искусство волшебника, мысли Заида не покидали поля боя.

— Нам еще нужно выиграть это сражение, — напомнил он. — Если об этом забыть, то даже лучший в мире план не будет стоить и ломаного медяка.

Крисп осмотрел поле боя. Если бы фанасиоты были профессиональными солдатами, они могли бы хоть как-то улучшить свое положение, отступив сразу, едва возникла угроза атаки с флангов. Но в воинском искусстве они понимали только одно — идти вперед любой ценой. Подобная тактика лишь усугубила для них ситуацию.

Впервые с начала сражения Крисп позволил себе улыбнуться.

— Мы выиграем эту битву, — заявил он.

Когда Крисп объявил, что победа близка, Фостий находился всего в паре шагов от него. Он не был стратегом-практиком, но не мог не понять, что противник, зажатый с трех сторон, обречен на поражение. Фостий порадовался тому, что Оливрия осталась в лагере. Хотя она целиком и полностью перешла на его сторону, зрелище того, как рушатся все надежды ее отца, причинило бы ей только боль.

Фостий тоже познал боль, но чисто физическую. Его плечо болело, устав держать тяжелый щит, прикрывающий тело от стрел и сабельных ударов. Еще неделя-другая, и оно легко перенесло бы такую нагрузку, но не сейчас.

Вопя во всю глотку «Светлый путь!», фанасиоты ринулись в очередную атаку.

А в рядах фанатиков Фостий расслышал и другой крик, отнюдь не фанатический:

— Если мы пришьем Автократора, парни, то победа станет нашей!

Подстегиваемые отчаянием, религиозным рвением и этим холодным, расчетливым криком, еретики обрушились на правое крыло имперской линии. Им удалось повторить прежний успех и прорубиться сквозь заслон халогаев и защищающих Криспа видессиан. Внезапно высокое положение перестало что-то значить.

Слева от Фостия с поразительной для такого толстяка энергией рубился Саркис, справа с врагами сцепились Крисп и Катаколон. Но не успел Фостий развернуть коня и направиться им на подмогу, как на его щит обрушился мощнейший удар.

Юноша пошатнулся в седле. Его противник орал во всю мочь; Фостий узнал голос, призывавший фанасиотов напасть на Криспа.

— Сиагрий! — завопил Фостий. Лицо бандита скривилось в щербатой гримасе ненависти.

— Ах, это ты? — процедил он. — Уж лучше я прирежу тебя, чем твоего папашу, — за тобой крупный должок, клянусь благим богом! — И он нанес яростный удар, нацеленный Фостию в голову.

Следующая минута оказалась самой тяжелой в жизни Фостия — ему нужно было любой ценой остаться в живых. О нападении он даже не помышлял — лишь бы оборона не подвела. Он понимал, что такая тактика ошибочна, потому что если он будет только отбивать удары Сиагрия, то рано или поздно пропустит один из них. Однако они обрушились на него таким градом, что ни на что прочее у него не осталось ни сил, ни умения. Сиагрий был более чем вдвое старше него, но сражался с энергией неутомимого юноши.

Работая саблей, он издевался над Фостием:

— Когда разделаюсь с тобой, то сведу счеты со шлюшкой, что ударила меня горшком. Жаль, что ты этого не увидишь, а там будет на что посмотреть. Сперва я пару раз пощекочу ее ножом — просто так, чтобы она помучилась, пока я… — И он начал терзать воображение Фостия отвратительными подробностями.

Ярость едва не ослепила юношу, и лишь расчетливый взгляд дразнящего его Сиагрия удержал Фостия от безрассудной и отчаянной атаки. Сиагрий намеренно провоцировал его гнев, и Фостий понял, что поддаваться на эту уловку ни в коем случае нельзя.

Из гущи схватки слева от Сиагрия вынырнул халогай. У бандита не было щита, но он сумел отбить топор телохранителя ударом сабли плашмя. Такой прием не мог срабатывать всякий раз, и Сиагрий это понимал, поэтому пришпорил свою лошадь, уводя ее подальше от халогая и от Фостия.

Фостий попытался достать его ударом вдогонку, но промахнулся. Юноша рассмеялся. В романах герой всегда рубил злодея на кусочки, а в реальной жизни приходилось радоваться, что тебя не изрубили на кусочки самого.

Оказавшись на мгновение не у дел, Фостий огляделся, желая узнать, как справляются его товарищи. Криспа окружала толпа вопящих фанасиотов. Осаждаемый со всех сторон, Автократор отчаянно отбивался.

Фостий пришпорил коня, направляясь на помощь отцу. Для фанасиотов он был никто — так, просто солдат, помеха, но не крупная мишень вроде Криспа. Ему удалось быстро ранить сзади трех еретиков подряд. Такое в романах тоже не описывалось; там постоянно твердилось о славе, дуэлях и честных схватках. В реальной войне, как быстро обнаружил Фостий на собственной шкуре, на такие тонкости внимания не обращали. Если ты остался жив, а твой противник — нет, то это и было триумфом стратегии.

Халогаи тоже начали прорубаться к Криспу, к ним присоединились и имперцы, заметившие, что Автократор в опасности. Как-то внезапно вокруг императора не осталось ни единого живого фанасиота. Шлем Криспа оказался настолько помят, что торчал на голове под нелепым углом. На щеке у него виднелась резаная рана почти такая же, как у Катаколона, — а вторая на правой руке. Позолоченная кольчуга и щит были покрыты липкими красными брызгами.

— Привет всем, — произнес он. — Как ни удивительно, я все еще жив.

Со всех сторон послышались радостные возгласы, в том числе и Фостия. Он осмотрелся, отыскивая Сиагрия, но не заметил его. Реальным сражениям, как оказалось, не хватало и гладких концовок романов.