Книга Полный форс-мажор - Владислав Вишневский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасибо! — вежливо кивнул головой музыкант.
— Пожалуйста. — Ответил Ершову генерал.
Это уже хорошо слышно было, всем слышно.
«Амфитеатр», и галерка вспыхнули аплодисментами.
Артисты на аплодисменты поклонились. Выпрямившись, Ершов, для проверки, дунул в микрофон, чётко, высоким голосом сообщил:
— Равеля мы сегодня играть не будем, потому что у Никиты губа болит. Его в лагере оса три дня назад укусила. Вот такая вот… — Ершов руками показал размер осы, примерно с булку хлеба. — Здоровенная, ага. А меня нет. Потому что я руками не махал и… — он не договорил, Никита его локтём толкнул, молчи, мол, — Ага, я и не сказал ещё ничего про тебя, — коротко повернувшись, выговорил он Бодрову. — Мы стих прочитаем. Можно? — за разрешением, Ершов повернулся к генералу.
Генерал кивнул головой, конечно, давай, дорогой, нет вопроса.
— Это не стих, в общем, это песня. — Собираясь с духом, сообщил Генка и скривился. — Но мы её не выучили, не успели. Потому и стих, вот. Читают Геннадий Ершов и Никита Бодров, воспитанники военного духового оркестра. — Чётко сообщил он, и выпрямил грудь.
— Там потом припев, — оправдываясь, сообщил он зрителям, и взмахнул рукой.
Генка остановился, повернул голову к Никите,
— Теперь ты давай. — Приказал он, и шагнул в сторону, Никита поправлять микрофон не стал, наклонился к нему. Голосом, чуть грубее предыдущего, заметно шепелявя — распухшая губа не позволяла, Никита с чувством продекламировал:
А вот слова припев им проговорить не дали. Амфитеатр и галёрка на разные голоса, с восторгом продолжили. Ершов с Бодровым только улыбались, кивали головами, восхищёно сверкали глазами, слушали. Ершов даже дирижировал…
В наступившей звенящей тишине, последнее четверостишье Генка прочёл тем же звонким голосом. Высоко-высоко, и чисто, светло…
На припеве, все бойцы поднялись, как клятву, как признание, повторили:
И генералы и офицеры слушая слова солдатской клятвы, стояли вытянувшись, подтянувшись, подняв подбородки… Они были вместе, они были едины.
Когда солдаты умолкли, все принялись аплодировать мальчишкам.
Генерал Коломиец шагнул к микрофону, пряча глаза, поднял микрофон, глухо произнёс в него:
— Спасибо, бойцы. Финал у нас получился… гха-гхымм… я бы сказал… весьма и весьма… Гха-гхымм… Спасибо всем! Спасибо! На этом и закончим, — и перешёл на серьёзный тон. — В нашем соревновании победила армейская дружба. Дружба, и единство. Только так и не иначе. Поздравить можно и нас с вами — молодцы, гвардейцы, и полк Героя России полковника Богданова, и наших моряков побратимов из Североморска. Правда я, почему-то ничего об этом не знаю, но ничего, разберёмся, всё равно всем большое спасибо… И нашим воспитанникам Ершову и Бодрову, конечно. Молодцы. Стихотворение прекрасное. Я бы сказал — в десятку, Молодцы. Так держать!
— Так это не мы, это Борис Резник — я помню — написал. Не мы. — Признался Никита.
— Да, — подтвердил Ершов. — А композитора мы не знаем.
— Ага, Борис Резник, значит, не вы, — посетовал генерал, — а мы уж подумали…
— А мы напишем… — Уверенно заявил Генка Ершов. — Только потом, после. Когда вырастем.
Генерал и все остальные, внимательно слушали. Генерал ответил.
— Очень хорошо. Я, например, в этом не сомневаюсь. Мы подождём. Как думаете, товарищи бойцы, товарищи офицеры, мы подождём?
— Подождё-о-ом! — в ответ прогремело тысячеголосо…
Улыбаясь и весело переглядываясь, офицеры и прапорщики аплодировали Генке Ершову и Никите Бодрову, всем, и себе. И генералы тоже…
— А теперь, двадцать пять минут перерыв, всё разобрать и собрать… — махнул рукой зам командующего, — и по-машинам. Домой. В расположение.
Ура-ра!
— С этим всегда согласен! — кивнул головой генерал, отходя от микрофона.
Месяцем позже
Свадебные кортежи один за другим, а их сразу три, весёлой кавалькадой проехали мимо охранников, что за городом, на территорию частного оздоровительного клуба. С песнями, с разноцветными лентами, цветами и яркими воздушными шариками. На пороге зимнего теннисного корта, как самого большого здесь, хлебом-солью, гостей встречал сам Богданов Виктор Владимирович. Его сестра, Аннушка, теперь уже молодая жена генерала Золотарёва, выглядела необычайно красивой и счастливой, потому что рядом с ней был и муж теперь, и сын её Дениска, и брат, и друзья. На пальце обручальное кольцо, в руках букет орхидей. Муж, Юрий Михайлович Золотарёв, в гражданском тёмном костюме, в белой рубашке с галстуком и запонками. В кармашке пиджака платок. Туфли прямо из магазина. На руках он держал Дениску. Не отводил сияющих глаз ни от своей жены, красавицы Аннушки, ни от сынишки. Кстати, большинство сослуживцев генерала так и отметили, Дениска, вылитый папа, то есть сын товарища генерала. «Похож-похож, сильно похож, вылитый. Ну, орёл батя, и когда это успел?!»
За ними следовали другие молодожёны: Трубников с Дашей. Даша, в белом свадебном платье, с фатой, невысокая, стройная, в сравнении с Трубниковым, но такая же счастливая, как и он сам. Они совершили уже свой обрядовый прыжок с парашютами, как обещали. Заставив сильно поволноваться не только инструктора и Дашиных подруг, но и Кобзева с Мнацакяном, и старшего прапорщика Хайченко, всех музыкантов, которые «внизу» ожидали.
