Книга Фаворитка короля - Анна О'Брайен

— Да, он распорядился выделить им содержание. Но позволит ли принцесса Джоанна и дальше выделять это содержание, когда королем станет ее сын? — Подспудно я всегда этого боялась, и теперь этот страх быстро напомнил о себе. — Я не могу так рисковать. Если брак с Виндзором способен обеспечить приличное приданое для моих дочерей[94], я не стану в этом раскаиваться.

— А что скажет на это Эдуард? — Этот вопрос, как и рассчитывал Уикхем, заставил меня умолкнуть.

— Его это, разумеется, очень обидит, — ответила я после длительной паузы.

— Вы обязаны рассказать ему все. Если только уже не рассказали другие.

— Я молю Бога, чтобы этого не случилось.

Уикхем ушел, оставив меня одну в огромном и пустом Большом зале, и тогда я подумала о единственной вещи, которой не сказала ему. Я вышла замуж за Виндзора (имя которого так ни разу и не прозвучало в нашей беседе) потому, что любила его. Насколько слабой делала меня эта любовь?

Эдуард все уже знал. Боже, как быстро разносятся сплетни! При дворе никогда не было недостатка в злых языках, а разум Эдуарда в те дни был достаточно ясным.

— Ты меня предала, Алиса. Предала мою любовь к тебе.

Он не переставая потирал руки, оставляя на них глубокие царапины. Сознавая свою вину, я опустилась на колени, надеясь, что он перестанет терзать себя, но Эдуард слишком разволновался. Он отвернулся от меня так, как никогда еще не отворачивался.

— Я не желаю тебя здесь больше видеть.

Это я заслужила. Внутри меня все закоченело.

Сжалилась ли надо мной Палата общин? Ничего подобного, Бог тому свидетель! Пылая мстительной радостью, они приказали мне явиться к ним в Расписную палату Вестминстерского дворца. Я подчинилась — а что мне оставалось делать? Не видела никого и ничего, кроме сияющей от скрытого торжества постной физиономии де Ла Мара, пока зачитывали приговор, осуждающий меня за то, что я довела короля Англии до прелюбодеяния. В те минуты я уже была готова к худшему. Сидела на низкой скамье, куда меня посадили, сцепив руки, и радовалась тому, что хотя бы сидеть позволили.

Сидела прямо, исполнившись решимости выслушать приговор с достоинством. Перед де Ла Маром я ни за что не склоню головы. Какое бы наказание они мне ни определили, все равно хуже того, что Эдуард отверг меня, ничего не будет.

Так и ничего?

Ой нет! Оказалось, может быть гораздо хуже. Растворились двери, ведущие в великолепную Расписную палату, и на пороге возник Эдуард, которого привели в парламент, дабы ответить за мой и свой грех. Он обвел многолюдное собрание взглядом, и я увидела в его глазах растерянность и страх. Я вскочила на ноги и, кажется, потянулась к нему, чувствуя свою вину, но он на меня даже не взглянул, сосредоточившись на том, чтобы занять место на троне. Медленно, шаг за шагом, дотащился до возвышения, сел, потом выпрямился и посмотрел на обвинителей. Я же мысленно молилась о том, чтобы они направили стрелы своего мщения на меня, а не на Эдуарда, который того не заслужил. Мне очень хотелось, чтобы он взглянул на меня. О чем бы меня ни стали спрашивать, его я не предам — вдобавок к тому, что уже сделала. Не скажу и не сделаю ничего такого, что подвергло бы его новым унижениям. Разве не ужасно само по себе уже то, что он вынужден находиться здесь?

— Мы горды оказанной нам честью, государь, — поклонился де Ла Мар.

Он обращался к королю, и я снова опустилась на свое место, ожидая, когда он нанесет удар.

— Ваше величество! Мы крайне озабочены тем, что мистрис Перрерс вела себя по отношению к вам неискренно сверх всякого вероятия.

Как гладко он говорил! Как был ужасающе почтителен, готовясь вонзить в сердце ничего не подозревающего Эдуарда словесный кинжал! Эдуард, сцепив руки, только моргал.

— Как мы полагаем, она допустила, чтобы душе вашего величества стала угрожать смертельная опасность.

Посмеет ли он обвинить Эдуарда в том, что король соучаствовал в прелюбодеянии? Я сильно впилась ногтями в ладонь.

— Было ли вашему величеству известно о том, что мистрис Перрерс вступила в брак? Что она уже два года замужем за рыцарем Вильямом де Виндзором?

Эдуард растерянно покачал головой.

— Так было ли это известно вашему величеству?

— Нет!.. — Я снова вскочила на ноги. Как они смеют допрашивать его! Здесь моя вина, а не его.

— Сядьте, мистрис Перрерс.

— Это несправедливо…

— Все очень справедливо. — И де Ла Мар опять повернулся к королю. — Так вы знали, государь? — Я опустилась на скамью, заставив себя смотреть на Эдуарда, оказавшегося в столь тяжелом положении, и признаваясь себе, что повинна в этом я сама. — Известно ли вам было, государь, что женщина, являющаяся вашей признанной возлюбленной, состоит в законном браке? — Он упорно добивался ответа на поставленный вопрос.

— Не знал, — услышала я ответ Эдуарда: ясный, спокойный, даже равнодушный.

— Вы готовы поклясться в том, государь?

Спикер Палаты общин осмеливается требовать у короля Англии, чтобы тот поклялся? На лице Эдуарда отразился сильный гнев, однако он ответил:

— Клянусь именем Пресвятой Девы, не знал.

— Значит, она вас обманула, государь.

— Этого я знать не могу. Откуда?..

«Ах, Эдуард! Как же я могла поставить тебя в подобное положение?»

Большего де Ла Мару и не требовалось. Теперь он повернулся ко мне и драматическим жестом простер вперед руку.

— Вы виновны. Вы умышленно поставили короля в такую ситуацию, когда он оказался прелюбодеем. Ложью и обманом вы завлекли его в ловушку. Вина эта лежит целиком на вас.

Я ждала, когда в палате прозвучит зловещее упоминание о колдовстве.

— Какое же наказание вы заслужили за свое преступление? Некоторые присутствующие здесь требуют смертной казни. Средства, вами употребленные, нечестивы, мерзостны они в очах Господа. Мы располагаем свидетельствами о…

Я застыла. Вот сейчас. Чародейство!

— Сэры!..

Я окинула взглядом палату. Говорил Эдуард. Де Ла Мар остановился в нерешительности.

— Я обращаюсь к вам с просьбой, — отчетливо выговорил Эдуард, взглянув на меня наконец, и во взгляде его читались печаль и смущение. И еще — на удивление твердая решимость, которая давалась ему нелегко. У меня сжалось сердце. — Явите ей свою милость, сэры. Я взываю к вашему состраданию. Она не заслуживает смертной казни. Если вы все еще храните верность мне, вашему королю, то проявите умеренность при вынесении приговора этой женщине. Она согрешила, но не заслуживает смерти.