Книга Не один - Отар Кушанашвили
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надо же, мне и Гладиатор на «Открытие Арене» кажется избыточно картинным, читай смешным, а это, оказывается, у Рукавишниковых ДНК такого типа: патетика и страсти-мордасти с явным уклоном в мордасти.
Рукавишников-джуниор говорит про Черенкова: «Некий идол» – и странно, что ему эту референцию спустили.
Когда я читал интервью младшего представителя, по всему судя, хваткой династии Рукавишниковых, я вспомнил две цитаты: одна принадлежит Мику Джаггеру, вторая – знаменитому режиссеру Полу Верхувену.
Джаггера утомил подобострастный репортер, который все повизгивал и цокал языком. Дошло до вопроса: «Что придает вашим мыслям энергию?» МД не выдержал: «Гонорар».
Пол Верхувен был еще прямолинейнее: «У меня нет убеждений, есть только твердая ставка».
Чего вы ждете от скульптора, для которого «некий идол» был всего лишь заказом? Что глаза его увлажнятся при фамилии Черенков?
Времена такие, всем на все начхать, вы ж сами капитализм накликали, а теперь взыскуете с парня оборотистого, честно признающегося, что в футболе он ни аза не смыслит, сантиментов. А тот уверенно так срезает: понимаете, говорит, здесь потребен «по-хорошему формальный подход».
Выглядит, конечно, он в интервью, как Инна Жиркова в том знаменитом своем, но ведь это не значит, что ИЖ – плохой человек (я ко всему знаком, пусть некоротко, с тем корреспондентом, вот кто редкий… чудак).
Все эти люди – дети своей эпохи, а эпоха очень скупа на сантименты, она благоволит прагматикам и, так сказать, математикам.
Именно в такую эпоху ну никак не вписывался «некий идол» Черенков, но этих ножниц, этой пропасти между простодушным гением и жизнью нет в изваянии, а есть натужливая суперменистость, что делает памятник таким же похожим на Федора, как я похож на Стивена Сигала, а сам Сигал – на Шатова.
Все это, конечно, дело вкуса, но еще и того, кто ты – профи или ремесленник.
А Федуну, конечно, спасибо.
Меня веселит то, как у нас происходит, в том числе и в чиновничьих кругах, обсуждение темы допинга. По смене реакции Виталия Мутко мы все поймем: от условного «ноу криминалити» до условного «мы все поняли, все уволены – и мы со всем согласны».
Так вот, я бы хотел обратить внимание на другое: на реакцию, которая чуть ниже – в спортивных и болельщицких кругах. Меня удивляет и точка зрения, что якобы все происходящее связано с политикой – это с одной стороны. А с другой – удивляет и позиция, которую тоже часто навязывают: о том, что, простите, «жрут все».
Не все жрут и не все, что сейчас происходит, с политикой связано.
Я же считаю, что наш спорт слишком – от детей до тех, кто уже с палочкой начнет выходить на старт – зациклен на результате. И я считаю, что у нас много честных спортсменов, которые ничего не жрут и которые вправе, как Чичерова, говорить: «А я-то здесь при чем?»
Она, красивая русская женщина, не хочет отвечать за каких-то чуваков, которые жрут или которые заставляют это делать других. Или тех, которые выстроили такую систему, при которой ты, если ничего не выиграл, то сразу по окончании карьеры пойдешь в торговый центр охранником (ни то ни се), депутатом (топ-уровень) или тренером за 10 тысяч рублей в месяц (уровень «дно»).
Надеюсь, я не единственный человек в стране, который читал интервью легкоатлетки, утверждавшей, что попала в сборную за взятки. Надеюсь, я не единственный в стране, кто догадывается, что такая система существует во многих видах спорта, и даже в детском спорте?
И у меня есть предложение, как с этим всем справиться. Я бы хотел, чтобы технология была следующей после каждого подобного скандала.
Чтобы чувак, у которого за 20 допингеров-спорт-сменов (и каждый же следующий, злодей такой, жрет и жрет), четко знал: несмотря на все свои заслуги перед родиной, он отправится на скамью в суд, а потом пойдет по этапу. Потому что не может быть, чтобы вновь приезжающие ученики ловились на допинге, как бычки в Одессе.
Каждый, кто принял, дал, взял и попался, должны четко знать – дальше ЗОНА. И не цикл Довлатова, а та зона, что за колючей проволокой. Нечего Чичеровой и Исинбаевой за таких краснеть. Если вы хотите денег, дуйте на базар, там за «взял-принял» ничего не будет, там это – работа. Где посадки-то в легкой атлетике?
И ведь так сейчас будет. Потому что другого выхода у нас нет. Мы вынуждены проводить показательные порки. Никто уже не будет говорить о том, что «у нас нет закона, по которому можно за допинг сажают, нужна серьезная законотворческая работа, привлечение международного сообщества».
Из верхних границ стратосферы будет окрик: не надо больше болтовни, вы людей наказывайте.
Будут разбираться, жертва – с показом по ТВ, с грязными подробностями о том, что у тренера или большого начальника, оказывается (я предполагаю), есть фирма или доля в ней, где спортсмены и брали таблетки. А потом – попадались.
И в ответ на вопрос «Где посадки?», ответят: «Есть!» Единственный минус этой кампании – найдут кого-то из крупных рыб, которым можно пожертвовать, кто потерял влияние, и его же привлекут.
И мы поедем в Рио. А дальше – все по новой. А чтобы не было по новой, что надо делать? Правильно – кадры менять.
Тема блистательного, как новый клип Филиппа Киркорова, задания – кого бы я выбрал Джентльменом года?
Приз с историей, все очень круто. Плюс вы учтите, что, по сравнению со всяких мастей «граммофонами», дают, ну, очень неплохой приз – новый смокинг и все, что к нему полагается. Стоит побороться.
Теперь о моих критериях. Их раньше было много, и было много претендентов, которые критериям соответствовали. Кто-то прирожденный джентльмен на поле, кто-то постелил поле мальчишкам… В общем, это приз добрых дел.
Но для меня, мастера в изучении человеческих душ, чем дальше, тем больше становится понятнее, что джентльменом становится тот, кто сохранил в этом безумном мире российского футбола, который сдурел от денег, собственного квазивеличия и понтов, самого себя.
Посмотрите, куда мы постепенно идем: футболисты стали проводить больше времени в инстаграмах, чем на тренировках. Они дуреют от приходящей раз в месяц эсэмэски с суммой зарплаты. У них тачки ценой в сумму пенсий стариков небольшого городка, и попытки старших товарищей приводят к ответу в виде универсальной формулы «не мешайте нам жить».
Меня трогают простые сентиментальные проявления. Я не могу забыть моменты, когда Илья Максимов из «Анжи» снимал футболку и показывал фото ушедшей дочери. Я видел, как ему тяжело, и я понимал, что это не позерство, дочь – это единственное, что его заставляет сейчас бегать по полю.
