Книга Советский Союз. Последние годы жизни - Рой Медведев

Горбачев и Ельцин в первые месяцы 1991 г.

События в Прибалтике усилили и обострили в первые месяцы 1991 г. политическое противостояние Ельцина и Горбачева. Манифестации с антикоммунистическими и антигорбачевскими лозунгами происходили в феврале в Москве почти ежедневно, и число участников этих манифестаций увеличивалось. 4 февраля 1991 г. в демонстрации против КПСС приняло участие в центре города около 100 тысяч человек. Число митингующих в других частях Москвы превысило 150 тысяч человек. Я записал тексты некоторых лозунгов: «Горбачев – кровавый палач!», «КПСС насилует народ», «Кровавая КПСС и твои ублюдки – руки прочь от нашего Ельцина!», «Красное дерьмо, руки прочь от Ельцина!», «КПСС – партия-людоед», «Господин Горбачев, уходите подобру-поздорову», «Борис, наплюй на крик и визг» и т.п. Активность стали проявлять в эти недели и некоторые из наиболее радикальных коммунистических групп, которые крайне резко выступали и против Горбачева, и против Ельцина. Перед воротами в Кремль с Красной и Манежной площадей народные депутаты СССР должны были идти на заседания Верховного Совета СССР по огороженному милицией и охраной Кремля коридору через людскую толпу, которая стояла здесь в феврале и марте 1991 г. с утра до вечера. С одной стороны сотни людей пели революционные и военные песни и время от времени громко скандировали: «Банду Ельцина – под суд!», «Депутат, депутат! – это твой Сталинград!» Но с другой стороны стояли тысячи сторонников Ельцина и еще громче скандировали: «Ельцин – да! Горбачев – нет!» Выкрикивались оскорбления или, напротив, приветствия в адрес отдельных проходящих мимо народных депутатов.

Влияние руководства РСФСР на содержание телевизионных передач было в то время еще очень незначительным.

В руководстве всеми главными телеканалами преобладали сторонники Горбачева, но они очень плохо использовали эти важные рычаги влияния на общественное мнение. Между тем Б. Ельцин рвался в эфир. 7 февраля 1991 г. он направил руководителю Гостелерадио СССР Леониду Кравченко письмо с требованиями предусмотреть возможность его выступления по Центральному телевидению в прямом эфире в течение часа в «удобное для телезрителей РСФСР время в связи с предстоящим союзным и российским референдумом». Горбачев колебался. «Дай ему минут двадцать на втором канале», – сказал он Л. Кравченко. Но российская сторона настаивала на более продолжительной передаче и непременно в прямом эфире. Условились насчет интервью, в котором собеседником Ельцина будет журналист Сергей Ломакин. Заранее объявленная и разрекламированная передача состоялась вечером 19 февраля. Ельцин легко переиграл Ломакина и сумел утвердить свою позицию по ключевым проблемам. В последние несколько минут он использовал и свою «домашнюю заготовку». Неожиданно для организаторов передачи и для слушателей он сделал резкое заявление в адрес союзного Центра и потребовал смещения или отставки Горбачева с поста Президента СССР. «Вечером 19 февраля улицы Москвы опустели, – писал еженедельник «Новое время». – Но долгожданное выступление обмануло ожидания практически всех. Председатель Верховного Совета РСФСР 42 минуты жаловался на то, как ему трудно работать из-за удушающего противодействия Центра, а в последние три минуты зачитал заранее заготовленное заявление, в котором обвинил Горбачева в склонности к диктаторству и в обмане народа и потребовал, чтобы тот ушел в отставку немедленно. Что это было? Сдали нервы? Судя по всему, это был продуманный, хотя и отчаянный шаг. Ельцин пошел путем очень рискованным»[185].

Горбачев был разгневан, но решил промолчать. Верховный Совет СССР принял, однако, резкую резолюцию с осуждением заявления Ельцина. Обостряя ситуацию, Ельцин шел на некоторый риск, но он полагался на свою интуицию. Одна из европейских газет писала в эти дни, что, выступив по телевидению против Горбачева, Ельцин публично выстрелил себе в висок, что он поднимает такую волну возмущения, которая сметет и Ельцина, и всех демократов. Но это была иллюзия.

Положение с продуктами первой необходимости все ухудшалось, но население все это не ставило в вину Ельцину. Через день после выступления на телевидении Ельцин отправился в поездку по России. Он уже начал свою избирательную кампанию по выборам Президента Российской Федерации, хотя даже поправки в Конституцию РСФСР на этот счет еще не были приняты. Усиливалась и кампания в демократической печати против Горбачева. Газеты не стеснялись в выражениях. «С кем Вы, Михаил Сергеевич? – писал в московских «Курантах» Владимир Сомов. – Маски теперь сброшены. Перекроив и перелатав Конституцию под себя, Вы получили президентский жезл и такой набор чрезвычайных полномочий, которому позавидует любой диктатор. Надежды правых на «сильную руку» начинают сбываться. Горбачев перестал играть в правителя-демократа. Он встал в один ряд с партократией, с аппаратом, с компартией, в которой многие видят источник своего скотского положения. Сбросим пелену с глаз! Неужели трехсотмиллионный народ только и достоин правителя, доставшегося в наследство от тоталитарного строя? И не келейным голосованием аппаратчиков и обласканных ими «слуг народа» надо избирать президента. Главу государства должен выбирать народ»[186]. Это была явная демагогия, но она тогда сильно влияла на настроение людей. На 25 февраля в Москве была намечена новая крупная демонстрация. Демократы рассчитывали вывести на улицу не менее миллиона человек. По оценкам МВД и КГБ уже утром 25 февраля в центре Москвы собралось не менее 300 тысяч манифестантов. Раздавались призывы к захвату Кремля. У Горбачева начали сдавать нервы, во всяком случае, он был не на шутку обеспокоен. Он находился в своем кремлевском кабинете, постоянно принимая донесения о положении дел в столице. В 12 часов дня Президент СССР распорядился перекрыть все главные улицы, ведущие к Кремлю, тяжелыми грузовиками. Министр внутренних дел Б. Пуго пытался возражать: время уже упущено, да и ситуация вокруг Кремля контролируется. Нет ничего страшного. Помитингуют, пошумят и разойдутся. Но Горбачев был другого мнения. «Нет, нет, – убеждал он министра, – главное, не пускать их на Манежную площадь. Так что действуйте решительно»[187]. Манифестация кончилась к вечеру, но страх остался. На следующий день Горбачев приказал ввести в центр Москвы военные подразделения. Вокруг Кремля были поставлены десятки танков и бронетранспортеров, здесь же стояли группы бойцов ВДВ и подразделения внутренних войск. Но эта демонстрация силы не произвела на москвичей и на российские власти почти никакого впечатления. Когда через месяц, во время Третьего съезда народных депутатов РСФСР, военные подразделения вновь окружили Кремль, российский съезд прервал свою работу, потребовав убрать из Москвы танки. Горбачев был вынужден уступить. Он не стал протестовать и против решения российских депутатов о введении в России поста Президента РСФСР с полномочиями, которые не были предусмотрены для союзных республик Конституцией СССР. Новые разделы в российскую Конституцию предполагалось утвердить на референдуме в тот же день, что и на референдуме о судьбе СССР, т.е. 17 марта 1991 г. Выборы Президента РСФСР были намечены на 12 июня 1991 г. – путем всенародного голосования.