Книга Меч Рассвета - Сергей Раткевич

– Вот еще, – мурлыкнула Архимагистр. – Так не интересно. Пусть он лучше приходит ко мне… и я буду снимать у него приступы. У меня будет маг на цепочке. Маг, обладающий, быть может, большей силой, чем я, и все равно очень послушный. Ведь без Вэйэрн Лаанрона он ничто, правильно я понимаю? Без Вэйэрн Лаанрона ты ничто, верно, Курт?

Короткое движение руки, и боль исчезла. Облегченно вздохнул Мур.

– Плевать я на тебя хотел, – выдохнул Курт. – Думаешь, мне больно? Думаешь то, что сейчас было – это боль? Ерунда это. Тому, кто сожрал Голора, никакая боль уже нипочем. Не будет тебе цепочки. А Сила моя… дай мне только в нее прийти…

– Огорчительно, – усмехнулась Архимагистр. – Впрочем… неважно. Пока кольцо у меня… пока я могу его уничтожить… все вы у меня на цепочке, Курт. Весь этот мир принадлежит мне!

– А зачем он тебе, скажи на милость? – тихо спросил Зикер.

– Ну… быть может, дело в том, что у меня слишком долго ничего не было, – промолвила Архимагистр. – В конце концов мне захотелось получить все.

– А что ты станешь со всем этим делать? – спросил очнувшийся Йоштре Туйен.

– Мне всегда казалось, что мир должен быть чем-то вроде игрушки, – откликнулась Архимагистр. – Я, правда, еще не придумала игру, но…

– А тебе, значит, играть нравится? – внезапно раздался новый голос.

И сила, звучавшая в нем, была такова, что все обернулись к сказавшему. Невысокий сероглазый старик с ширгой в руках неторопливо приближался к ним.

К ним.

К Архимагистру.

К Архимагистру, только что заявившему свои права на этот мир.

К Архимагистру, правильно выбравшему время и победившему всех.

Он шел, и его пестрый дорожный плащ шуршал на ветру. Он не был Богом. Не был он и магом. Но у него были серые глаза. Те самые… серые… и Зикер затаил дыхание. Он знал, знал почти наверняка, что этот странный старик далеко не так прост, как кажется. Вот только… даже он, Зикер Барла Толлен, один из лучших ясновидящих Ордена Черных Башен, не взялся бы предсказать, что именно сейчас произойдет.

Так кто же он, этот безумец, дерзнувший бросить вызов одному из самых могущественных существ в этом мире? Неужто обычный смертный? Да. И правда – смертный. Вот только назвать его обычным…

– Что ж, давай сыграем… Архимагистр, – промолвил старик. – Я буду играть на ширге. А ты на чем?

– Кто ты такой? – оправившись от удивления, возмутилась Архимагистр.

– Игрок, – ответил старый менестрель, делая шаг вперед и подымая ширгу.

– Как ты посмел?! – продолжила она.

– А ты? – вопросом на вопрос ответил он.

– Я?! – возмутилась Архимагистр. – Ты смеешь сравнивать меня с собой?! Меня?!

– Ну, скажем, я решил не мелочиться и сделать тебе приятное, – ответил старик. – Разумеется, как игрок, я гораздо выше тебя.

– Ты, верно, безумен, если так ведешь себя с существом, способным одним движением мизинца вычеркнуть тебя из реальности, – проговорила Архимагистр. – Впрочем, подобная храбрость меня развлекает. Таких, как ты, немного.

– Я знаю, кто ты есть, Архимагистр, – ответил старик. – Я знаю дорогу к той Тропе, которую ты прошла…

– А кто таков ты? – насторожившись, спросила Архимагистр. – Чем ты можешь похвастать, кроме безумной храбрости?

– Я – менестрель, – ответил старик. – Я не хвастаю, я играю.

– Менестрель… – раздумчиво протянула Архимагистр.

– Так на чем ты станешь играть? – требовательно спросил старик.

– Ну, собственно, я собиралась сделать своим инструментом весь мир, – ухмыльнулась Архимагистр. – К чему выбирать что-то одно, если я могу получить все?

– Тот, кто решил играть всем миром, должен уметь играть на чем-то еще, – заявил менестрель. – Докажи, что ты это можешь, докажи, что ты – мастер, и я не стану противиться тебе.

– А ты в состоянии мне противиться? – презрительно скривилась Архимагистр.

– Ну разумеется, – с улыбкой откликнулся он. – А вот сможешь ли ты противиться мне… я сильно сомневаюсь. Ну? Как?! Примешь вызов… или струсишь?

– Струшу?! – возмутилась Архимагистр. – Я?! Да что ты себе позволяешь, смертный?!

– Я – певец. Я – бессмертен, – спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, ответил менестрель.

– Мне достаточно мизинцем шевельнуть и от тебя ничего не останется, «бессмертный»! – фыркнула Архимагистр. – Даже пепла не будет!

– Что значит мое бренное тело? – ответил певец. – Песни – вот мое бессмертие. И даже если ты дерзнешь уничтожить весь мир вместе с моими песнями, ты сама будешь их помнить. Но даже если ты уничтожишь и себя… песни, если они настоящие, эхом отзываются в других мирах… их опять сочинят где-нибудь в другом месте. Так как?! Примешь вызов?! Рискнешь?!

– Приму, – сказана Архимагистр. – Я ничем не рискую. Кроме всего прочего… возможно, это развлечет меня.

– Твой инструмент? – спросил менестрель.

– Меч, – коварно улыбнулась Архимагистр.

«Ну и как тебе это?»

И менестрель улыбнулся в ответ.

– Ты владеешь техникой игры на клинке? – с радостью спросил он.

«Да я просто в восторге!»

– Владею, «бессмертный»… – ехидно отозвалась архимагистр.

– Что ж, отлично. Я счастлив состязаться с серьезным противником, – довольно промолвил менестрель. – А на что играем?

– «На что»? – удивилась архимагистр. – Я всего лишь собиралась ответить на твой вызов. Не более. Ясно же, что победа останется за мной.

– Играть нужно обязательно на что-то. – пояснил менестрель. – Иначе какой смысл?

– Ну и на что ты предлагаешь сыграть? – спросила Архимагистр.

– На мир, разумеется, – ответил менестрель. – Я, видишь ли, тоже считаю, что мир – для игры. Вот и давай, сыграем для мира. Посмотрим, кому он отзовется. Кто с ним лучше играть будет, тот его и получит.

– Что будешь с целым миром делать ты, ничтожный человечишка? – спросила Архимагистр.

– Придумаю что-нибудь, – отмахнулся менестрель. – Его еще выиграть надо.

– Тебе это не светит, – фыркнула Архимагистр.

– Посмотрим, – откликнулся менестрель. – Что можно знать наверняка?

– Ладно, будем считать, что приз – определен, – фыркнула Архимагистр. – А во что мы станем играть?

– В меня, – сказала улыбчивая старушка, становясь рядом с менестрелем.

– Кто ты?! – рыкнула Архимагистр.

– Ну-ну, не надо так пугаться, деточка, – промолвила старушка. – Такая сильная… можно сказать, большая уже… а до сих пор всего боишься…