Книга Malaria - Андрей М. Мелехов

— Моя жизнь подходит к концу, — говорил Недобитый, печально поглаживая красивую бороду, — а я так и не понял, правильно ли прожил ее!

Разговор проходил в тесной тюремной камере с куполообразным потолком, в центральной части которого имелось отверстие диаметром с полметра. На полу валялись соломенные тюфяки и лохмотья в подозрительных темных пятнах, напоминавших засохшую кровь. Судя по тому, под каким углом в дырку над головами попадали солнечные лучи, скоро должны были начаться сумерки. Скорее всего, отсутствие отвратительной мухи означало, что с постепенным излечением от малярии грань между явью и бредом преодолевалась все легче. «Может, — подумалось Лейтенанту, — она в какой-то момент вообще исчезнет!»

— Почему, врачеватель, ты считаешь, что твоя жизнь не удалась? — спросил наш герой старика.

— Посуди сам, Ретиарий! В молодости я был правоверным иудеем! Во всем Эфесе не сыскать было еврея, который бы знал Тору или соблюдал законы и правила лучше и строже, чем я! И соплеменники уважали меня за это! Бог жил в моем сердце и вел меня, взяв за руку своей могучей ладонью! Или, по крайней мере, мне так казалось… Как и полагается, я женился, работал, рожал детей и всегда находился в мире с самим собою. И хотя наша эпоха полна опасностей и смуты, а мой народ погряз в грехе, распрях и стяжательстве, я точно знал: уж меня-то упрекнуть не в чем! Именно поэтому — из уважения к моей праведности — меня и назначили главным гонителем сектантов, почитавших распятого за преступления против Храма раввина. И, смею тебя заверить, мой юный друг, я не знал пощады, преследуя еретиков! То, что отказывались делать римляне, утверждая, что не имеют никакого отношения к спорам евреев, с лихвой возмещали такие, как я, — ревнители истинной веры! Мы организовывали бойкоты, изгоняли сектантов из селений подобно прокаженным и вышвыривали их из синагог! Мы даже порою убивали тех, кто кощунствовал и называл Назаретянина Мессией!

— А как вы могли знать, что он Мессией-то не был? — полюбопытствовал наш герой.

— Потому что, мой друг, — ответил Недобитый, — мы думали, что Мессией не мог оказаться наглым оборванцем, сумевшим настроить против себя даже жителей родного города! Каким же он мог быть Царем Иудейским, если сами иудеи его ненавидели и боялись? Как может кто-то стать лидером нации, если он говорит ей, что она погрязла в говне? Что она не лучше, а хуже своих соседей? Во всяком случае, так я считал в то время.

— И что же изменило ваше мнение?

— Однажды, когда я направлялся в Сирию, чтобы выкорчевать сектантов из Дамаска, со мной произошло нечто неожиданное. Я тяжело заболел, и сознание покинуло меня на несколько дней… Ты когда-нибудь бредил?

— Да, мой врачеватель! Иногда мне даже кажется, что я живу в своем бреду!

— Вот-вот! В кошмарах я вернулся в свою юность! И знаешь что? Я вдруг понял, что встречал Учителя! Я вспомнил! Я видел его!

— Вот как? И при каких обстоятельствах?

— Он сидел в рубище возле главной синагоги Эфеса и ел черствую лепешку. Казалось, этот оборванец ничем не отличался от всех остальных нищих, что ждали милостыни от прихожан. Кроме разве ярко-зеленых глаз и красивого лица, светившегося какой-то идиотской добротой. Но проходивший мимо иудей, собиравшийся в тот день читать своим единоверцам Тору, вдруг вздрогнул и посмотрел в его сторону. А потом подошел и обратился к нему: «Нищий, у тебя такое доброе лицо! Но почему мне хочется взять вот этот посох и разбить тебе нос и губы?» Учитель дожевал свой хлеб, улыбнулся так, что все вокруг засветилось, а соседи-нищие замолчали, и ответил: «Потому что во мне ты увидел то, чего у тебя никогда не было! А потому не мучайся — ударь! И ударь еще раз!»

— И что?

Недобитый помолчал, но потом все же продолжил:

— И я ударил! Да так, что до сих пор помню, как заныла рука, державшая посох! И как рассек его губы! И как из носа хлынула алая кровь! И знаешь что? Сейчас я понимаю, что с той минуты, когда я безнаказанно и без повода избил бездомного бродягу с добрым лицом, моя жизнь полностью изменилась!

— Почему, врачеватель?

— Потому что я впервые испытал муки совести! А именно она, мой юный друг, а совсем не ревность — истинная сестра любви! И потому грех порою способен сделать из человека настоящего праведника!

— И, вспомнив об этой встрече, вы стали последователем Учителя?

— Да, мой друг! Как оказалось, кровь Назаретянина на посохе и моих руках передала мне часть его дара! Именно благодаря давней встрече у синагоги я могу лечить людей! И, смею заверить тебя, после той болезни по дороге в Дамаск я взялся за дело Христа с тем же рвением, с каким до этого преследовал будущих братьев своих! Во мне горела такая вера, что ее огонь навсегда очищал души людей, которых я видел хотя бы один раз в жизни! Сила моей любви к людям лечила и даже оживляла их! Зная, что я вот-вот вновь увижу зеленоглазого странника и поцелую в знак раскаяния шрам на его губе, я был счастлив гораздо больше, чем предаваясь утехам с женой или видя, как растут мои дети! Но… идут годы, а Учитель почему-то не торопится выполнять обещание. Вернуться, чтобы спасти нас — его паству, его страдающих и любящих детей!

— Поэтому вы и подожгли Рим? Чтобы заставить его вернуться?

— Что ты, юноша! Надеяться на то, что гибель вавилонской блудницы и гонения на нас побудят Учителя поторопиться — нет, это было бы непомерной и греховной гордыней!

— Так зачем же вы пошли на это? Ведь в огне погибли тысячи людей!

— Это были тысячи грешников! Огонь мучений очистил их от скверны!

— А от чего он «очистил» невинных? Чем дети-то успели провиниться?

— Они были язычниками!

— Я, может, молод и глуп, но даже мне понятно, что двухлетний малыш не может быть язычником, иудеем или христианином! Он просто малыш, которому еще предстоит прожить свою жизнь! Совершить свою долю хороших и плохих дел! Или не совершить ничего! Неужели вы думаете, что Учителю понравилось бы убийство детей его именем?

— Возможно, ты и прав, Ретиарий! Более того, смею тебя заверить, я был против этого решения! Как были бы, скорее всего, против большинство братьев и сестер, если бы их спросили об этом! Но мы, иерархи, знали, что пожар все равно произойдет! А если мы не могли его предотвратить, то, по крайней мере, должны были воспользоваться предложением!

— И что же это было за предложение?

— За наше содействие в пожаре Нерон через претора гвардии пообещал нам жестокие гонения, неслыханные мучения и страшную смерть!

— И все?!

— Нет! Они пообещали, что таким образом о нас, последователях Учителя, узнают во всех уголках империи!

— Неужели это достойная плата за участие в гибели невинных и за свои собственные страдания?

— Да, это действительно трудно понять! Но теперь о нас знает каждый из двадцати миллионов жителей Средиземноморья! И пусть сегодня нас ненавидят как преступников! Пройдет время, и они, видя наши мучения и кротость, постараются узнать, чем же отличается очередная иудейская секта от хозяев Храма!