Книга Полужизни - Софи Ханна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом ты пошел в полицию и выложил правду. Да, ты утаил столько, что получилась совершенно иная история, зато сообщил главное – ты задушил Мэри Трелиз. Уверена, что после стольких лет молчания тебе стало легче. Ты избавился от бремени и в тюрьму не угодил: живую Мэри Трелиз полиция обнаружила там, где якобы лежал ее труп.
Тем не менее кошмар не закончился. Марта Вайерс не исчезла, а ты знал, какая она упорная, как настойчиво лезет в твою жизнь. Убить ее – и конец кошмару, но этого ты сделать не мог. Ты не убийца. Не представляю, за что много лет назад ты убил женщину, но не сомневаюсь: ты не убийца».
– Я подставила Сида? Да он убийца, хладнокровный расчетливый убийца. Женщину задушил – сам вам признался, а вы имели глупость не поверить ему!
«Эйден, Марта права: ты хотел выяснить, раскаялась ли Джемма Краудер, изменилась ли. И если да, значит, измениться можно. Значит, сумеешь и ты, и Марта. Для этого ты рассказал ей о Джемме? Думал, Марта извинится за свои чудовищные поступки, даже когда она держала у твоего виска пистолет? Наверняка! Мне известно, как работает сознание жертвы, я сама такая. Жертва понимает, что агрессор причинил неутолимую боль и, вероятно, причинит снова, но не понимает, что агрессору чуждо раскаяние.
Марта ведь не сказала, что раскаивается? Конечно, нет. Тогда ты окончательно разочаровался в людях? Хотя, может, ты не лучше Марты с Джеммой – убийца, который спихнул вину на другого».
– Какую женщину убил Эйден? – Голос Уотерхауса прерывает мои затуманенные слабостью мысли. – Мэри? Вы сказали, что он убил женщину. Кого именно?
– Меня! Он убил меня!
– Саймон!
Третий голос. Женский, но не мой. Нужно открыть глаза. Когда открываю, Уотерхаус поворачивается к стоящей у окна Чарли Зэйлер, а Мэри ныряет за пистолетом. Нет...
Теперь в одной руке у Мэри пистолет, в другой молоток. Только молоток она держит как-то странно.
– Басси жива, Сид мертв, – сообщает Уотерхаус.
Вдох – выдох, вдох – выдох. Если хочу умереть, дышать я больше не должна. Самоубийство – грех. А если просто дышать перестану, это тоже грех? Тем более дышать так трудно... Как Бог рассудит в этом случае?
– Эйден еще жив, – говорит Мэри. – Будь он мертв, я бы умерла вместе с ним, а я жива.
– Мэри, бросайте пистолет и молоток! – велит Чарли Зэйлер. – Хватит, Мэри! На улице «скорая» ждет...
– Эйден жив, проверьте!
Скрипят шаги, потом голос Чарли:
– Она права, пульс есть!
«Скорая» уже здесь! Пожалуйста, Эйден, продержись еще немного!
– Не подходите ко мне! – по-звериному рычит Мэри и прижимает пистолет к затылку Уотерхауса. Ее рука трясется, палец на спусковом крючке мелко дрожит. – Еще шаг – и я его застрелю!
– Мэри, это мой жених, – спокойно произносит Чарли. – Вы в курсе? Помните, мы о нем говорили? Вы еще удивились, что я не выбрала бы его в натурщики, если бы писала портрет.
– Плевать мне, кто он! Ни с места, или голову ему прострелю, честное слово!
– Я его люблю! Мы должны пожениться, хотя все считают это глупостью.
– Заткнись!
– Это не глупость, потому что без Саймона не видать мне счастья. После всех испытаний счастья я заслуживаю. Вы же знаете, через что я прошла? Сами говорили, что знаете! Марта, я такая же, как вы. Из-за мужчины моя жизнь разлетелась вдребезги...
– Не сравнивай меня с собой!
– ...но я сумела ее склеить. Сейчас у меня есть шанс стать счастливой, хотя... Мы с Саймоном знакомы много лет, но счастливы не были. Только время зря тратили.
Мэри разворачивается и тычет пистолетом в Чарли. Молоток выпадает из ее левой руки. Ясно, она пальцы себе переломала...
– Мэри, бросьте пистолет! – Это Уотерхаус.
– Молчать! – Слово короткое, простое, но я едва его разбираю, так сильно дрожит голос Мэри. – Заткнись, не то сдохнешь, как Джемма! Не как эти двое, их я убивать не хотела. Рут – моя подруга.
– Вы не хотели убивать Эйдена? – удивляется Чарли. – Вы же в грудь ему целились.
– В плечо. Я вообще не хотела стрелять, но он не желал...
– Чего не желал?
– Не желал признаваться, что любит меня! – кричит Мэри. Визг сменяется птичьим клекотом, потом хрипом – даже слушать страшно.
– Врачи «скорой помощи» должны войти сюда, чтобы помочь Эйдену и Рут, – спокойно говорит Чарли. – Марта, вы ведь не станете им мешать?
– Марта мертва!
– Вы же не хотите их убивать, сами говорили...
– Что меня ждет, если сделаю, как вы просите?
– Тюрьма. Но в тюрьме вы сможете заниматься живописью. Или литературой, если угодно. Я позабочусь, чтобы вам создали условия, обещаю! Но сначала бросьте пистолет!
– А мои картины? Те, что на Мегсон-Кресент, что будет с ними?
Пауза. Какая долгая... Почему они молчат?
– Ничего, – наконец говорит Чарли. – Они дождутся вашего освобождения. Вас обязательно освободят, поверьте...
– На сколько меня посадят?
– Лет на пять, учитывая смягчающие обстоятельства.
– Врешь! Пять лет за убийство и два покушения? Давай честно! На сколько меня посадят?
– Часть картин вам позволят взять с собой, – говорит Чарли, и на сей раз я слышу в ее голосе страх. – Я постараюсь, чтобы...
– Так все картины с собой взять нельзя? Вы же видели, сколько их! – У Мэри дрожит голос. – В камере не поместятся! Я не смогу взять их с собой!
– В тюрьмах разные условия и удобства разные. И вообще, камеры – это прошлое, особенно для женских тюрем. Некоторые заключенные живут в отдельных комнатах, некоторые – с соседями, но места всем достаточно.
– Совсем как в жилых корпусах Виллерса!
– Да, Мэри, – кивает Уотерхаус. – Мы оба позаботимся, чтобы вам хватило места для картин.
– Вы оба врете! – Голос Мэри звучит куда спокойнее. – Ладно, вы тут ни при чем. – Лица Мэри я не вижу, но, когда ее голос раздается снова, чувствую, что она улыбается. – Ну, Марта, на этот раз без ошибок! Не промахнись!
– Не-ет! – кричит Чарли Зэйлер.
– Боюсь, что да!
Марта спускает курок.
12/03/2008
– Если ничего лучше не придумаем, уголовный суд даст нам от ворот поворот, – посетовал Пруст, катая по столу кружку с надписью «Лучшему дедушке на свете». Массивная ручка периодически ударялась о деревянную поверхность. – Главная проблема в том, что Эйден Сид любит признаваться в несовершенных убийствах. Он ведь до сих пор не дал вразумительного объяснения, зачем говорил, что убил одну женщину, если на деле убил совсем другую?
