Книга Сельва умеет ждать - Лев Вершинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну да ладно. Еще не вечер.
До вылета больше недели.
Главное, парень жив. И, надо думать, сидит в одной из земных редукций — попади он к дикарям, давно б зажарили. А раз так, найдем, куда он денется с подводной лодки?
Но башка-то как разламывается…
— За что-о? — томно изронил страдалец.
Подождал ответа.
Не дождался.
Собравшись с силами, восстал из небытия.
Покачнулся.
Устоял.
Оч-чень медленно проследовал к умывальнику.
Взбодрился ледяной водичкой.
Полегчало.
Аж до того, что смоглось подойти к окну.
А за окном был пляж. Триста метров ослепительного кораллового песка, в дальней перспективе — желто-зеленые пальмовые кущи, а на их фоне…
Мать-перемать.
…нежная Филочка, неприступный майор Бразильейру, встряхивая шелковистой гривой, перебрасывается мячиком с тремя дочерна загорелыми и явно штатскими плейбоями! В том числе и с тем мерзким тараканищем, которое таращило на нее зенки еще в Харьковском аэровокзале!! Что, между прочим, кр-р-райне не понравилось Арчибальду!!!
Нет, прав, глубоко прав был Степан Тимофеевич…
А штабс-капитан Доженко намерен работать. Работа, как известно, все лечит.
К зеркалу.
В позу.
Начали.
Привычная волна влажного жара, зародившись в мозжечке, разлилась по телу, свинчивая мышцы в натянутые жгуты…
Стекло содрогнулось и застонало.
Есть!
И…
Чужое отражение встало перед штабс-капитаном.
Мощный торс. Широченные сутулые плечи. Когтистые лапы с тяжелыми узлами мышц.
И клыки…
Легендарный Жеводанский Зверь, вживе и въяве.
Арчи невольно отшатнулся.
Попятился и монстр — на задних лапах, как никогда не ходят волки. Два темно-багровых угля вспыхнули в глазницах, обросших клочьями седовато-бурой шерсти. В смежной комнате скрипнула дверь.
— Арчи, радость моя, ты жив? Арчи-ииииииии… Истерический взвизг. И тишина…
Майор Бразильейру, гордость космодесанта, сидела на циновке, привалившись к дверному косяку и раскорячив изумительные ноги. Фиолетовые очи некрасиво округлились.
— Филочка!
— Не-е-ееет! — выхрипела ее высокоблагородие, делая тщетную попытку уползти. — Уйди-иии!
Арчи замер.
Монстр в зеркале — тоже.
Затем, словно стертые женским криком, потекли космы бурой шерсти, подернулись пеплом, угасли угли в глазницах…
Чудище быстро съеживалось, исходя синеватым дымком.
И сгинуло вовсе.
Остался только волчонок, смешной и дурашливый, с большой лобастой головой и толстыми лапами.
Облизнулся. Подпрыгнул. Закрутился юлой, норовя ухватить кончик хвоста. А потом понурился и тихо-тихо побрел прочь, растворяясь в глубинах Зазеркалья.
Постепенно превращаясь в хлопочущего над непосредственным начальством Арчибальда.
— Фила! Филочка!
Дивное тело, уже водруженное им в кресло, встрепенулось.
— Оно ушло, штабс-капитан?
— Так точно, — доложил Арчибальд.
— А оно не вернется? — жалобно вопросила майор. Арчи замялся.
— А что это было, Арчик?
— Не могу знать.
Штабс-капитан нисколько не кривил душой. Позже, ночью, растолкав остальные сны, к нему придет с бутылкой терпкой осенней граппы Жеводанский Зверь и скажет, что надо бы поговорить по-людски. Арчи сперва пробудится в холодном поту, но тотчас же беззвучно, с облегчением рассмеется, и вторая, отныне и впредь неотъемлемая его часть, откликнется добродушным ворчанием из самых потаенных закоулков души…
Что ж, всем приходит время взрослеть, и вервольфы, увы, не исключение.
А волчонок…
Ну что — волчонок?
Будь здесь мама Тамара, она, наверное, печально помахала бы вслед лопоухому. Ведь это уходила навсегда, оглядываясь на прощание, тревожная молодость Арчибальда Доженко…
Одна из главных проблем человечества, отразившаяся в мировой литературе и решавшаяся писателями на протяжении всего существования изящной словесности, — поиски Героя. Спасителя, который сможет все обустроить, всех защитить и уберечь от Зла. Гильгамеш. Митра, Геракл, Будда, Христос… И спасали, и вроде бы спасли. А человечество все не успокаивается, а писатели все ищут, ведя поиски либо в заоблачных высях, либо в глубинах преисподней… Так уж устроены люди, что не верят никак, что спаситель может жить на одной с ними улице. «Нет пророка в своем отечестве». Необходим идеал, сверхчеловек, Богочеловек. Едва ли не первым активно начал искать спасителя среди своих современников и «соседей» Н. Макиавелли. «Где тот герой, — вопрошал он, — который спасет Италию, объединив ее? Если найдется такой, то пусть использует любые средства, лишь бы цель была достигнута и многострадальное отечество вернуло себе хоть часть былой славы предков!» Итак, цель оправдывает средства. Особенно если цель благая и поставлена перед героем-спасителем. Насколько верна эта аксиома и нет ли исключений из общего правила? Вот тот стержень, на котором, по нашему мнению, основан цикл романов Льва Вершинина о Сельве.
Уже первая книга сериала («Сельва не любит чужих») вызвала у некоторых коллег-писателей и части читательской аудитории неоднозначную реакцию. Чаще всего это было недоумение: «Зачем серьезный писатель Вершинин взялся за это?» Достаточно известный и уважаемый фантастовед, прочитав книгу, заявил, что она написана максимум для сотни читателей, способных понять намеки автора и идентифицировать адресатов его сатирических пассажей. В критических статьях и обзорах творчества одесского фантаста «Сельву» предпочитают обходить вниманием или упоминают о ней вскользь, скороговоркой. Складывается превратное мнение, что «сельванский» цикл — проходной для Вершинина, что это — шутка гения, решившего немного отдохнуть и подзаработать на заведомо коммерческом и развлекательном чтиве. Но кто знает, что движет писателем, когда его призывает к «священной жертве Аполлон». Рождение литературного замысла, а за ним и произведения — нечто из области «божественного глагола». Не исключено, что побуждающим мотивом здесь были в том числе и коммерческие соображения. Какой современный писатель, садясь творить, не думает отчасти и о том, как, не продавая вдохновенье, повыгоднее пристроить рукопись? Полагаем все же, что к вершининской «Сельве» нельзя подходить слишком упрощенно. Ведь ох как не прост сам Лев Рэмович.
