Книга Укрепрайон «Рублевка» - Александр Смоленский

– Пойми, Даниил, это же прекрасный ход конем, – терпеливо объяснял Багрянский. – Вот, к примеру, ты станешь губернатором такого важного региона, наберешься опыта. Чем не готовый в будущем президент? Хрен тебя кто потом сдвинет... Ты уже зачислен в президентскую команду. Сам ввязался. Это, брат, большая политика, – назидательно произнес Багрянский.

Демидов понял, что его друзья правы. Никто же его за уши не тянул в политические игры. Мог бы раньше отказаться.

– Ты идешь в реальную власть. Руководить целой областью, это тебе не «Медной горой» управлять. Даю тебе несколько уроков. Так вот, урок первый. Чтоб власть твоя была сильной, ее надо ограничивать. Говоря проще, не перегибать палку. Второй урок – не мешай людям работать, не подавляй их инициатив. Но при этом не давай и разгуляться дуракам с инициативой. Третий урок, и это самое сложное, – постарайся заразить людей общей идеей и общей целью.

В этот момент Духон бросил многозначительный взгляд на Багрянского. Он был уверен, что того сейчас просто распирает от гордости, ибо Александр, по сути дела, процитировал его сентенцию.

– Ну, и последний урок. Никогда не предавай друзей, ибо они всегда будут для тебя запасным аэродромом. – С этими словами Духон допил виски, подошел к Демидову и обнял его.

– А Екатерина?

– Ничего нового. Как только обустроишься, мы ее тебе доставим в лучшем виде. Там и свадьбу сыграем, – успокоил уральца Духон.

– А что же будет с нашим подземным укрепрайоном?

– Вот видишь, ты уже начинаешь мыслить стратегически, – рассмеялся Духон и, сняв очки, надолго задумался. Но так в итоге и не ответил.

– Что еще за укрепрайон? – удивленно спросил Табачников.

– Ты, Ленечка, пока не дорос, чтобы понять смысл этого высокого слова, – отшутился Багрянский.

– Поскольку я так понимаю, что ответа на свой вопрос уже не дождусь, можно я вас покину? Катенька без меня спать не ляжет, а у нее режим, – откланялся Демидов.

– Пожалуй, и я вас тоже оставлю. Тем более что первую ночь буду спать без карантинных кошмаров, – обрадовался доктор.

Их никто не задерживал.

– И что ты теперь скажешь? – спросил Духон, когда друзья остались одни.

Он словно подал сигнал, что готов продолжить их незаконченный утренний разговор за яичницей.

– А стоит ли? Разве не все ясно? Демидов, по-моему, окончательно развеял миф о рождении на Рублевке новой генерации людей. Ты же именно на этом настаивал?

– Да, и не отказываюсь.

– Но ты же только что видел, как стоило Демидову оказаться – так скажем – вне экстремальных условий жизни, в его мозгах все сразу вернулось на круги своя. Какой там губернатор? Какая политическая борьба? Ему бы поскорее вернуть свою «Медную гору» да нырнуть к Катеньке в постель. Так что извини. Ты все видел на празднике. Разбежалась твоя «высоконравственная общность» по своим углам в мгновение ока. И олигархи твои уже завтра перестанут не то что здороваться с Акимычем, дедом Иосифом или тем же генералом Ордынским, но и даже смотреть в их сторону из-за тонированных стекол своих автомобилей. Потом и вы перестанете здороваться и друг с другом.

Александр молчал.

– Можно, я скажу тебе совсем уж неприятную вещь? – не унимался Багрянский, будто ему доставляло особое удовольствие развенчивать рублевскую сказку.

– Валяй, чего уж, – милостиво разрешил Духон. – Можно подумать, что до этого ты говорил самое приятное. Ну, разве что самую малость. Про волю и терпение, например, наших поселенцев...

– Я и сейчас от этого не отказываюсь. Воля у вас всех оказалась потрясающая. Но я хотел тебе сказать о другом. Пойми. Олигархи сами виноваты, что оказались в столь незавидном положении, как сейчас. Потому что, помнишь, ты сам говорил, что вашим любимым занятием в течение долгого времени было лишь одно: выискивать «против кого дружить». Такая жаба друг на друга в конечном счете и привела к тому, что на вас стали смотреть лишь как на дойных коров. И вы это про-глотили...

Багрянский чуть не задохнулся от злости.

– Возможно, ты кое в чем и прав, – не мог не согласиться Духон. – Но только кое в чем. Ты просто злой циник, Лева. Какое у тебя неверие в человека! А как же твой друг Маслов, который ради всех нас подставлял свою головушку?! А как же полковник Мацкевич, который, лежа на больничной койке с очередным инфарктом, думал о том, как бы помочь нам?

– Это я циник?! – вскочил как ужаленный журналист, разлив при этом кофе. – А почему ты не вспоминаешь Багрянского? Из-за вашего «рублевского народа» я столько раз подвергал себя опасности!

– Извини, Левушка, ради бога извини, – миролюбиво произнес Духон, поняв, что в пылу спора обидел друга. Он трогательно похлопал Багрянского по плечу и улыбнулся. – Я знаю, ты тоже много пережил за эти месяцы.

– Ну, давай, Саша, глаголь дальше. Мне кажется, что тебе пора податься в проповедники, – усмехнулся журналист.

Но Духон, не обращая внимания на язвительную реплику друга, продолжал развивать свою мысль:

– В отличие от тебя и что бы ты ни говорил, я убежден, что экстремальная ситуация вокруг Рублевки обнажила в одних людях злую и подлую сущность, а в других – добрую и сильную. Так вот, рублевская эпопея показала, что добряков оказалось гораздо больше. И потом, Багрянский, я убежден, что человек, в силу не важно каких обстоятельств, открыв однажды в себе добрую сущность, уже никогда не сможет ей изменить.

– Ну вот, приехали! Философия социального оптимизма. Человек – это звучит гордо! Мы это уже проходили когда-то, – рассмеялся Багрянский. – Теперь я окончательно убедился, что вы здесь, на Рублевке, действительно подверглись воздействию психотронного оружия...

– Нет, ты дослушай, – не обращая внимания на злую иронию друга, продолжил Духон. – Если, к примеру, не умеющего плавать человека бросить в глубокую воду, то он, будучи от рождения существом водоплавающим, сразу же инстинктивно научится держаться на воде. Известно множество таких случаев. Существует даже такая методика обучения плаванию...

– Ну и что дальше?

– А дальше то, что, научившись однажды плавать или, скажем, кататься на двухколесном велосипеде, ты никогда уже не потеряешь этих навыков. Так и однажды научившись добру, мы уже не сможем стать недобрыми. Ты понял, к чему я клоню?

– Где уж нам, – усмехнулся Багрянский. – А что всетаки будет с вашим укрепрайоном?

– Послушав тебя, я понял, что надо делать. Мы зароем к чертовой матери и замаскируем, как было, этот чертов укрепрайон. Кто знает, в нашей стране вполне может статься, что кому-то другому он еще понадобится в экстремальной ситуации. В конце концов, у каждого должен быть в жизни свой укрепрайон. Ты в этом хотя бы со мной согласен? А то обижусь. Так и знай.