Книга По ту сторону дороги - Екатерина Алексеевна Андреева

почему мы чувствовали всё?

— Не знаю. Наверное, Томаззо что-то добавил в газ. Должно быть, Объединения дадут за такое немало.

— Должно быть.

Мне хочется разрыдаться у него на плече, но ведь если мы всё ещё тут, надо добраться до склада.

— Мы ведь умерли, правда, в иллюзии?

— Мы живы здесь, — его голос дрогнул.

— Не хочу так. Не хочу…

— Так не будет, — он берёт моё лицо в свои ладони, и я разглядываю пустоту, — так не будет, — ещё твёрже повторяет он. — Поднимайся, не хватало ещё помереть из-за чокнутого контрабандиста!

Он помогает мне встать, я всё ещё в шоке, но пытаюсь взять себя в руки — до двери осталось пройти ещё не меньше половины комнаты.

На этот раз мы не осторожничаем, что толку, когда обмана чувств не избежать? Мы бежим до двери, но когда оказываемся рядом и дотрагиваемся до ручки, она растворяется в воздухе, открывая пустое пространство перед выходной дверью. Оборачиваемся — склад теперь ещё дальше. Вы вернулись к исходной точке. Двэйн чертыхается, а я сжимаю зубы, и мы бежим обратно.

Примерно на полпути это происходит снова. Иллюзия. Только теперь слышится не треск и грохот, а утробное рычание какого-то зверя. Я замираю и оглядываюсь: в дальнем углу стоит огромный лохматый медведь. Его маленькие чёрные глаза переполнены свирепостью, пасть приоткрыта, он переминает лапами. Всё так реалистично, что даже с этого расстояния я чувствую, как от него несёт звериным запахом. Это просто ненормально! Я хочу бежать, но не могу оторвать от земли ног. Медведь поднимается на задние лапы, становясь раза в два, а то и во все пять больше. Огромное голодное чудовище!

Мы срываемся с места. Иллюзия это или нет, но мне по-настоящему страшно, не могу думать, не могу убедить себя в том, что это неправда. С грохотом медведь опускается на пол, и за нашими спинами раздаются его тяжёлые прыжки. Духи Пустоши, помогите! Зверь догоняет нас за секунды и ударяет лапами по спинам. С криками мы валимся на пол, мне кажется, что кожу рассекли кинжалом, от несуществующей крови вся рубашка становится мокрой. Прямо под ухом новый рык, и боковым зрением я вижу вытянутую морду животного. Кожей я ощущаю его шерсть, запах забивается в ноздри, я пытаюсь унять дрожь, но медведь не даёт мне собраться с мыслями: он отбрасывает меня лапой, я отлетаю в сторону, падаю на спину и снова кричу от невыносимой боли. Все кости, все мои кости сломаны! Я надеюсь, что потеряю сознание, и тогда иллюзия рассеется, но ничего не происходит. Медведь навис где-то над Двэйном, и я слышу его крик.

— Этого не существует, не существует, — сквозь прерывистое дыхание бормочу я, — моё тело в порядке, тело в порядке.

Но как можно убедить себя в этом, когда испытываешь такую боль?

— Алиса, — слышу хрип старшего, — надо подняться.

Звуки возни, снова рык и стоны.

— Я в порядке, я в порядке, — повторяю я шёпотом, — я изгнанник из третьего Объединения, я ненавижу Пустошь, и я в порядке. Я ненавижу Город, и я в порядке.

Мне удаётся опереться на локти и ползти вперёд. Рядом снова оказывается медведь и рычит мне в лицо. Я прикрываюсь рукой, и продолжаю тащить своё тело к складу. Он не может меня убить! Я двигаюсь, а значит, это всё неправда!

— Я в порядке, я в порядке. Я хочу увидеть море, и я в порядке. Я стреляла в людей, и я в порядке. Я боюсь Тьмы, но я в порядке, — слёзы заливают глаза, из уголка рта течёт кровь. Я не сойду с ума здесь, в этом подвале! Я не для этого общалась с Князем!

Странно, но именно эта мысль придаёт мне сил, и я ползу ещё быстрее. Двэйн бросается чем-то в медведя, чтобы отвлечь на себя. Я стараюсь не слушать крики старшего и просто ползу к этой поганой двери. Моя спина упирается в холодную стену, и я пытаюсь подняться. Получается не с первого раза, но, хватаясь за ржавую ручку, мне всё-таки удаётся встать на ноги. Теперь боль ощущается меньше, мой мозг начинает осознавать, что тело здорово. За спиной снова рёв, от воспоминаний о котором я уже никогда не избавлюсь. Я тяну за металлический засов, и тот со скрипом отползает в сторону. Медведь почти рядом. Я чувствую спиной, как он замахивается своей лапой, но я падаю в открывшийся проём, и медведь рассыпается в воздухе. Я лежу, не могу пошевелиться, от прохлады этой комнаты по коже бегут мурашки.Это настоящее, настоящее!

Мы молча набиваем рюкзаки оружием и тайными чертежами ЦиТадели, которые Двэйну с явным облегчением удаётся отыскать здесь. Мы оба надеемся, что действие газа уже закончилось, и на обратном пути нам не придётся сражаться с галлюцинациями. Теперь мы видим друг друга. Лицо Двэйна пыльное, бледное, глаза покраснели, а руки всё ещё дрожат, но он упорно продолжает спрашивать, в порядке ли я. Нет, не в порядке, у меня тоже трясётся всё тело, и в каждом углу мне мерещится что-то подозрительное. Хочется на свежий воздух, хочется в лес, хочется снова оказаться в объятиях Двэйна. Ничего не видеть и не слышать, кроме его успокаивающего размеренного сердцебиения.

— Ну, — мы стоим в дверях между складом и квадратной комнатой и со страхом осматриваем пространство, — готова?

Я коротко киваю, и старший берёт меня за руку, переплетая свои пальцы с моими. Несмотря на усталость, внутри меня поднимается буря эмоций, от которой подкашиваются ноги. Его ободряющая улыбка не успокаивает меня, а вызывает бесконтрольную дрожь. Мой взгляд замирает на его губах, и я чётко понимаю, что безумно, просто до смерти хочу его поцеловать. Кажется, задохнусь, если его не поцелую, но Двэйн отворачивается, и я внутренне себя одёргиваю. Сейчас не время. Но мысль так и нудит в голове: «Влюбилась. Влюбилась. Я влюбиласьв тебя, чёртов ты старший! » От этого становитсяне менее страшно, чем от фокусов Томаззо, и я переключаю своё внимание на зал с колоннами.

Мы пересекаем комнату в паническом темпе, но больше не сталкиваемся ни с какими видениями, действие яда, видимо, закончилось. Я первой оказываюсь у двери, резко распахнув её, выбегаю на улицу, но тут же валюсь с ног. В рот и нос заливается вода.

— Алиса! — слышу я крик старшего сквозь