Книга Тайны пустоты - Валентина Ильинична Елисеева

лежит в медицинской капсуле. – Особенно успешно создаётся этап повторения, можно сказать – действует на постоянной основе. Эх, на четвёртом десятке лет жизнь у меня пошла страшно интересная, только не пойму, чего в ней больше: страшного или интересного.

Она двигалась всё медленнее, будто сошла с дороги в озеро и погружалась в него всё глубже, а вода вокруг всё густела по мере её продвижения в ней. Ещё усилие, ещё шажок – и она уткнулась в невидимую упругую стену, похожую на ту, что когда-то выстроил перед ней Брилс. Промелькнула надежда, что сейчас она услышит знакомый старческий голос и перед ней возникнет его силуэт, но шевелящаяся мгла оставалась безлюдной и безмолвной. На этот раз её не пускала к Стейзу сама пустота!

Невидимая преграда на пути не поддавалась натиску, и обойти её не получилось.

– Давайте жить дружно, – сдержанно произнесла Таша, обращаясь к абсолютной пустоте и самой себе показавшись сумасшедшей. – Я только заберу своё и сразу уйду, обещаю.

Никакой реакции. Мгла, тишина и непробиваемая стена впереди, а нить связи напряжённо дрожит и каждый миг грозит оборваться. Сколько времени она бродит в подпространстве и сколько способен продержаться Стейз?! Как скоро его сознание сожрёт пустота, превратив каплю энергии ментальной проекции в пучок высокоэнергетических фотонов?! Сознание залила яростная злость, и в стену понеслась ударная волна, как при памятном противостоянии со стариком-авгуром.

«Ещё раз спасибо тебе, Брилс, – ты научил меня сражаться там, где нет ничего телесного, ни кулаков, ни оружия».

То, что волны способны отражаться от препятствий, Таша вспомнила, когда её отнесло далеко от преграды обратным валом. Сжав зубы, она вернулась на исходные позиции. Удар – ответный натиск, и преграда становится светлее и ещё непроходимее, будто заряжаясь злостью Таши, а время утекает как песок сквозь пальцы, каждый стук несуществующего здесь сердца отсчитывает его бег.

«Остановиться и подумать, – скомандовала себе Таша. Она выжила в столкновении с таёжным медведем благодаря умению сохранить хладнокровие на грани между жизнью и смертью, никакая пустота не выведёт её из себя. – Самые сильные чувства: вина, ненависть и любовь. Не ярость, не паника, а любовь».

В памяти вспыхнули глаза Стейза цвета звёздной южной ночи. Его шёпот: «Я обрёл больше, чем потерял». Ночные признания по дороге сюда, на край миров:

– Я боялся единственный раз в жизни: когда смотрел стереозаписи с тобой и думал, что ты больше не ждёшь меня. Меня, лишённого эмоций.

– Ты боялся потерять меня?

– Больше всего на свете.

– Ты же не мог тогда испытывать страх.

– Не мог. Но то ощущение было очень на него похоже.

В груди запылал жар, вокруг неё заклубилось серебристое марево, завилось нитью и прошло сквозь невидимую преграду, дёрнув Ташу с такой неистовой силой, что она кубарем покатилась по открывшемуся коридору и на полном ходу врезалась в своего стратега. Их ментальные проекции заискрили, соприкоснувшись, и рука Стейза крепко ухватила её, поднимая и удерживая рядом.

– С тобой всё в порядке? – спросили они хором, и Таша облегчённо всхлипнула, кивая головой. Нежно коснувшись лица Стейза, она обратила внимание, что по внутренней стороне его очков не бегут привычные колонки символов. – Ты меня видишь?

– Тебя – да, что-либо другое – нет. Не могу оценить даже параметры туннеля, в котором нахожусь, поэтому запитал его всей имевшейся при мне энергией, оставшейся после выставления меток. Здесь нет связи с внешними источниками данных и немного необычно находиться в такой полнейшей изоляции.

«То есть рисковать жизнью и стоять в кромешной мгле в ожидании скорой смерти вполне привычно и нормально? Узнаю своего стратега», – усмехнулась Таша и осмотрелась.

Да, Стейз действительно ничего не видел: он уверенно именовал туннелем маленький закуток во мгле с опасно колеблющимися ненадёжными стенами. Она коснулась их ладонями – и полость стала шире и стабильнее, как сказали бы физики. Её действия никак не прокомментировали: для стратега мгла вокруг не изменилась, он не видел пустоту так, как она.

– Выражение твоего личика уже успело меня заинтриговать: что ты задумала? – с любопытством спросил Стейз.

– Помнишь, я обещала кое-что рассказать тебе чуточку позже?

– О том, что некоторые истины невозможно выстроить логическим путём, их требуется увидеть?

– Прекрасная память, стратег, генетическое наследие твоей расы вызывает всё большее восхищение. Двойное зрение, о котором упоминал Брилс – появились соображения, что он имел в виду. Я рассказывала тебе, как ты видел бандитов моими глазами, сражаясь за нашу жизнь. Как я видела твоими глазами, настраиваясь на цифры туннеля, светящиеся на мониторе. Если мы сможем смотреть вместе, глазами друг друга, наверняка это и будет то самое двойное зрение. Ты сможешь увидеть подпространство так, как вижу его я, прочувствовать так, как чувствую его я, но гораздо больше понять в том, что увидишь. Моя задача – стать твоим проводником к тайнам пустоты. Если получится.

– Логичное предположение, – подумав, согласился Стейз, – оно соотносится со всеми известными изречениями авгура. Когда ты пришла к таким выводам?

– Когда прочитала письмо Брилса, переданное мне нотариусом, – опустив голову, призналась Таша.

Стейз склонился к ней и прошептал на ушко:

– И почему меня терзают подозрения, что письмо не сгорело, как сетовал доверчивый Элис?

– Потому, что я плохо на тебя влияю и научила недоверию? – поморщилась Таша.

Её голову приподняли знакомым жестом, и очень серьёзный Стейз убедительно сказал:

– Я верю твоему обещанию не применять ко мне умение лгать. Почему ты сразу не рассказала о своих умозаключениях? Впрочем, нетрудно угадать: необходимым условием двойного зрения является сильная эмоциональная связь, которая была у нас в твоём мире и которая исчезла с моим выгоранием.

– Но ведь выгорело не всё, верно? – прошептала Таша, коварно прижимаясь к своему мужчине. – И пусть мы всего лишь пара призраков в чуждой пустоте на изнанке вселенной, но кто мешает нам попробовать рассмотреть тут всё в деталях? О, стратег, вы явно не против ещё одного эксперимента!

– Ты сводишь с ума даже ментальную проекцию, – с каплей недовольства проворчал стратег, обвивая её руками. – Я не помню, как в прошлый раз сумел настроиться на твоё зрение.

– Мне хватило просто желания взглянуть на мир твоими глазами.

Тесно приникнув к Стейзу, она всей душой настроилась только на него, как не раз поступала на Земле. Пожелала слиться с ним, доверилась всецело –