Книга Пружина для мышеловки - Александра Маринина

– Ты пойми, дело очень серьезное, съезд на носу, они будутземлю рыть, чтобы поймать маньяка в срок, и ухватятся за любую удобную фигуру,если будут более или менее приличные доказательства. Им отчитаться нужно –кровь из носу. Скажи, что видела, как Олег уводил ребенка, дай подробноеописание, в чем ребенок был одет, чтобы никто не сомневался, что ты этодействительно видела. А еще лучше – скажи, что познакомилась с ним раньше, чтовы разговаривали, что он показался тебе странным, даже, может быть, больным наголову, и говорил странные вещи про какое-то место, где лежит труп, но тыподумала, что он просто бредит… Ты ведь можешь описать место, правда? Ты жезнаешь, куда Миша увозил детей?

– Описать могу, конечно,– соглашалась Лена.

– Ну вот видишь. Следователь-то знает, что предыдущий трупбыл найден как раз в том месте, и тебе еще больше поверят, потому что откуда жеты можешь об этом знать? Только со слов Олега. А Олег об этом знает потому, чтоон – убийца. И у них все сложится. Мы Олега подставим, а Мишу выведем из-подудара. Поняла?

Он намеренно говорил «мы», а не «ты», он хотел, чтобы у нихвсе было общим – и тайны, и заботы, чтобы никого ближе него, Славы Ситникова, уЛены не было.

Она сделала так, как он посоветовал: дождалась очередногоубийства, в сентябре, и пришла в милицию сама. И все получилось.

Но она продолжала любить Аргунова, черт бы его взял! Спаласо Славой, причем делала это с явным и нескрываемым удовольствием, а любилаАргунова. И когда перед самым двадцать пятым съездом КПСС прошел суд над Личко,Ситников понял, что нужно что-то делать. Нужно придумать что-то еще, что ещекрепче свяжет Лену с ним. И брат Лены, Михаил, стал разменной картой. Ситниковпринялся убеждать свою любовницу, что с Мишей «надо что-то решать», что в любоймомент все может открыться и Лену посадят. Он знал, что никаких родственныхчувств Елена к брату не испытывает и что все ее усилия были направлены толькона то, чтобы не оказаться сестрой сумасшедшего маньяка, поскольку с такойрепутацией ей будет трудно и замуж выйти «в хорошую семью», и книгу издать.Кому нужна жена, которая может наградить потомство признаками отягощеннойнаследственности? И кто станет иметь дело с автором, который, вполне возможно,болен так же, как и мать с братом?

Уговорить Лену «решить с Мишей» оказалось несложно, ибоуголовная ответственность за оговор – тоже не подарок в плане матримониальных ичестолюбивых устремлений. Когда она сказала: «Это даже интересно… Будет, чтоописать в новой книге», Ситников покрылся холодным потом. И понял, что отнынелюбит ее еще сильнее. Она падала в бездну бесчеловечности и тянула его засобой, и – о боже!– сколь сладостен был ему этот страшный полет…

С Мишей они «решили». И через пару месяцев Ситниковопомнился. Никакое падение не может длиться бесконечно, рано или поздно человекдостигает дна пропасти и либо погибает, либо пытается выбраться. Слава Ситниковвыбраться не смог, потому что рабские оковы лишали его возможности двигатьсясвободно. Он понял, что отныне не только он сам обладает знаниями о тайнахсвоей возлюбленной, но точно так же и она обладает тайной о нем. Они –соучастники убийства, и в этом смысле они равно опасны друг для друга. Стоит емусделать хоть что-нибудь, что не понравится Лене, и она… Нет, нужно успетьпервым. Все равно эту любовь невозможно больше терпеть, невозможно мириться стем, что она продолжает любить другого, невозможно жить с постоянным страхом еепотерять, с ежедневным ожиданием шантажа.

Ситников все продумал. Он знал не только о болезни Михаила,но и о том, что у Лены психически больная мать. Он был уверен, что прирасследовании смерти Лены об этом сразу же станет известно, и следствие пойдетпо предсказуемому пути, точно так же, как это было с Мишей. Ну а как иначе?Брат – самоубийца, мать – в психушке, отягощенная наследственность. Все ведьочевидно.

Он тщательно выбрал многоэтажный дом, в котором был легкийдоступ на крышу. Он придумал романтический предлог, чтобы прийти туда вместе сней. Она поверила. Она считала себя намного умнее и хитрее окружающих, и ейдаже в голову не могло прийти, что ее могут обмануть. Она была настолькоуверена в рабской покорности Ситникова, что никогда не заподозрила бы его внамерении поднять на нее руку. А он поднял…

Когда спустя много лет он встретил Олесю, ему показалось,что Лена вернулась к нему. Такая же циничная и безжалостная, холодная ипрактичная. Жизнь движется по спирали, и все повторяется, и все возвращается. Итолько теперь, умирая на больничной койке, он понял, что это не так. Жизньдействительно движется по спирали, и на каждом следующем витке человекнеизбежно оказывается над той точкой предыдущего витка, где что-то произошло. Вдольвитка путь кажется длинным, и ты с каждым шагом все больше удаляешься от тойточки, и вот тебе уже кажется, что ты совсем далеко, но наступает момент, когдарасстояние сокращается, ты над точкой, всего в миллиметре от нее, и зло,которое ты там оставил, протягивает руку и достает тебя. И ты понимаешь, чтоэто и не спираль вовсе, а сжатая пружина. Пружина для мышеловки, в которую тысам себя загнал. Он убил Лену, но пришла Олеся и убила его. Спустя тридцать летмертвая Лена Шляхтина его достала. Все возвращается…

…А этот мальчик, сидящий у его кровати, все задает и задаетсвои вопросы, и Ситников понимает, что ответы ему не очень-то и нужны. Он и таквсе знает. Ну, почти все. Зачем теперь скрывать? Какая разница?

– Вы хорошо знали характер Льва Александровича Аргунова, выпонимали, что если однажды он уже поверил в то, что совершил преступление, топоверит и еще раз. Вы хотели выбить его из колеи, заставить нервничать,потерять над собой контроль, сделать плохо соображающим, восковым, послушным. Икогда на его фирму наедут рейдеры, он побежит к вам за помощью и сделает так,как вы ему советуете. Он же всегда следовал вашим советам, правда, ВячеславАнтонович? Вы посоветовали ему перевести активы на фирму вашего сына, он так ипоступил. А что должно было случиться потом? Вы ведь хотели, чтобы деньгиостались у Григория, а их пришлось бы возвращать. Так что должно былослучиться? Аргунов должен был выйти из игры, правильно?

– Правильно,– тихо произносит Ситников.

– Каким образом? Неужели вы собирались убить и его тоже? Данет, вряд ли,– словно сам с собой разговаривает гость и медленно качаетголовой,– это слишком опасно. Ведь ни для кого не секрет, что деньгиАргунова оказались у вашего сына, и вас стали бы подозревать в первую очередь.Вы собирались довести Льва Александровича до самоубийства. Суицид – штука длявас безопасная, вы уже дважды его инсценировали, опыт есть. Вы продолжали бымучить Аргунова подброшенными уликами до тех пор, пока он окончательно несвихнулся бы, а потом… Он сам сделал бы все, что вам нужно. А если нет, выпомогли бы ему.

Ситников улыбается. На мгновение ему становится смешно.Столько суеты, столько планов – и все для чего? Зачем? Левка Аргунов… Смешно.Только перед смертью приходит понимание бессмысленности и никчемности усилий, накоторые тратишь свою жизнь. Конечно, Лева сам покончил бы с собой, он слишкомслаб и труслив, чтобы выдержать такое. Разумеется, Ситников не собиралсяпускать дело на самотек, он бы помог. Вот, к примеру, тот милиционер, которыйприходил к Левке, когда его не было дома. Ситников по своим каналам узнал, чтов том районе, где находится загородный дом Аргуновых, произошло убийство,позвонил в местный отдел милиции и, не назвавшись, сообщил, что видел мужчину сдвумя собаками, гуляющего в лесу в интересующее следователя время. Возможно,этот мужчина видел убийцу… Леву ни в чем не подозревали, к нему пришли как квозможному свидетелю, а какой эффект? Потрясающий! Еще парочка таких же фокусов– и Левка окончательно потерял бы рассудок. Тем более было сделано все длятого, чтобы Леву заподозрили в двух убийствах – Ксении Брайко и Юрки Забелина.Его уже начали таскать на допросы, а уж если у него обнаружили бы пистолет, изкоторого застрелены обе жертвы, он бы до конца своих дней отмывался. Нет,такого натиска Лева точно не выдержал бы, сломался.