Книга Искусники - Пэт Кэдиган

Тело Марка дернулось.

– Ах, черт! – заорал парнишка и кинулся к консоли. – Отсоединяй! Отсоединяй сейчас же!

Марк снова дернулся, его голова соскочила с ее ладони, когда он забился в судорогах. На губах выступила пена, левая рука молотила воздух и ударяла Джину по бедрам.

– Отсоединяй! Отсоединяй! – отчаянно кричал парнишка, Марк изгибался и брыкался, а она старалась освободить свою руку от проводов. Она почувствовала, как сильно они оттягивают его голову, и ужаснулась от мысли, что потяни она их сейчас – и весь череп у него вывернется наизнанку.

– Да дергай же! – кричал парень.

Марк бился в конвульсиях, как рыба, выброшенная на берег. А ведь прежде, чего только не пил, никогда у него судорог не было. Она села ему на грудь и ухватилась за провода обеими руками, приготовившись вырвать их, чего бы это ни стоило.

Вдруг он открыл глаза, и она поняла, что Марк теперь ее видит, как она сидит на нем, взявшись за провода, готовая теперь, без дураков, выдернуть их. Тело его все еще подергивалось под ней, но энергия уже иссякала.

Выцветшие зеленоватые глаза, все в сетке красных сосудов, двигались вправо-влево, словно фиксируя ее лицо в сознании.

«Скажи это», – прошептал голос у нее в голове.

Она крепче ухватилась за провода; голова его немного приподнялась над полом, но взгляд не отпускал ее.

Скажи. Он хочет услышать. И всегда хотел, только чаще всего был слишком накачавшийся или чересчур высоко в тупосфере, чтобы осознать это.

Белки глаз наливались кровью. Провода у нее в руке сильно нагрелись. Пена на его губах загустела, потекла по подбородку, ей хотелось отвести взгляд, но он ее не отпускал. Джина сильно потянула провода, голова Марка дернулась вперед в гротескном кивке, подбородок уперся ему в грудь, но коннекторы по-прежнему сидели в своих гнездах.

– Дергай, дергай же! – кричал парнишка.

Она потянула еще раз. Марк кивнул. Да.

Скажи это!

– Дергай!

Да.

Скажи же!

Глаза теперь почти полностью покраснели, прежней зелени почти уже не стало заметно.

– Да дергай же, черт тебя побери!

Да!

Скажи!

– Портач безмозглый! – наконец выкрикнула она.

Марк улыбнулся. Похоже на то. Его глаза закрылись, и тело под ней безвольно обмякло.

Одной рукой она приподняла его, обхватив под грудью, и, все еще не выпуская проводов из другой, положила Марка себе на колени. Парень у консоли сокрушенно приговаривал: «О, Господи, Господи Иисусе!», и у нее шевельнулось желание подойти и отвесить ему от души, потом заехать ногой по монитору, а потом отправиться к Ривере в офис – пусть попляшет, когда она сдавит ему горло мертвой хваткой. Но это потом. Когда Марк совсем успокоится.

Красная слеза покатилась по его левой щеке и капнула на пол. Джина чуть переменила положение, и тут кровь хлынула у него носом, окрасив алым рот, подбородок, перед рубашки.

Провода наконец выдернулись, все сразу вышли из гнезд, и повисли у Джины в руке восьмихвостым букетом. Пришлось прижать сведенные пальцы к ноге, чтобы они разомкнулись и выпустили провода полностью.

Наверное, было больно. Будто я тебе кастетом залепила. Глаза Марка закрылись не до конца, как она теперь заметила. Можно было представить, что это он только отключился на время после случайной передозировки. Да, мы нередко сидели так: я следила, не станешь ли ты вдруг синеть, краснеть или окрашиваться в какие другие глупые цвета. Голова Марка склонилась ей на грудь, через переносицу перекатилась и капнула еще одна красная слеза.

Ладно. Я так и не сказала тех слов. Но ты знаешь, что я имела в виду, верно, портач ты безмозглый? Конечно, знаешь, это я поняла. Поэтому даже не пытайся теперь врать, потому что я точно знаю, что знаешь.

Она почти не осознавала хода времени, это было теперь совсем неважно. Пусть себе течет, в обход нас. Мы все старались поспеть за ним, все эти двадцать с лишним лет, будь оно проклято, а теперь у нас перерыв. Перерыв.

Еще через некоторое время свет в комнате вдруг мигнул. Сначала Джина подумала, что это ей померещилось, но он замигал снова. Пустота внутри начала наливаться раздражением. Господи, неужели все сразу должно пойти под откос, и теперь нужно еще думать о всяких тупых перегоревших пробках и скачках напряжения, когда есть вещи куда важнее – например, как жить дальше?

Когда кто-то тронул ее за плечо, она взвилась.

– Я прошу прощения, – тихо произнес парнишка. – Правда. За то, что беспокою. Но у нас крупные неприятности.

Он тянул ее мягко, но настойчиво, пытаясь оторвать от Марка.

– Отвали, – снова огрызнулась она, после чего он опустил руки.

– Нам не удалось предотвратить, – сказал парень. – Он вырвался.

Свет снова мигнул.

* * *

Едва шевельнувшись вначале, дальше инфицирование двинулось гигантскими скачками. Одновременно подскочил уровень опасности буквально всех существующих вирусов. Как если бы несколько возросшие в численности крысы вдруг превратились в обученные батальоны террористов. Разум, руководящий действиями этого вируса, значительно отличался от его собственного, был намного грубее, прямолинейнее, но вместе с тем, как у сложного механизма, могущего приспосабливаться к обстоятельствам, он обладал способностью к самообучению и действовал все ловчее, даже изощреннее.

Теперь он не мог даже ничего особенного предпринять, не имея в себе сил противостоять ничему подобному. Тем более, что эта штука была скроена специально по его мерке, и он неминуемо будет притягивать ее к себе одним фактом своего существования.

Но теперь над обычным выбором «биться или бежать» возобладали новые инстинкты. Он отступил подальше, насколько это было возможно, и, чтобы враг не мог обнаружить его целиком, залег, понизив уровень протекания всех процессов до минимального, словно солдат в камуфляже, прячущийся в джунглях. Погони не последовало; он сделался невидимым – но только на время. Эволюция вируса не остановится, и постепенно его враг достигнет того уровня, когда сможет нащупать местонахождение Марка и в таком состоянии «пониженной энергии». Пока же он еще не переступил некоего порога, непреодолимого для него барьера Конечного.

У Марка по-прежнему оставалась в запасе «кроличья нора», чуть подлаженная к его новому состоянию, но такая же надежная. Выход на случай, когда выхода уже не останется. Воспользуйся он им, и результат, с его точки зрения, мало чем будет отличаться от сожжения всех мостов за спиной, от полного системного отказа: он полностью прекратит свое существование на этом уровне. Конечно, он будет продолжать существовать по мере продвижения вглубь «кроличьей норы», но сама она будет схлопываться и исчезать для внешнего наблюдателя в шаге позади него. Он будет поглощать сам себя, и так без конца.