Книга Веспасиан. Павший орел Рима - Роберт Фаббри

* * *

— Просто люди придают слишком большое значение простому подарку, брат.

— То есть Антония просто взяла и вручила его тебе, хотя говорила, что меч достанется тому, из кого, по её мнению, выйдет лучший император?

— Да.

— Но что, если она была права?

— Этого быть не может. В нас ведь не течёт кровь Цезарей.

— Кровь Цезарей? Нет. Но сколько ещё ей продолжаться?

* * *

Наконец Клавдий повёл армию по мосту. Веспасиан наблюдал за тем, как потомок Гая Юлия Цезаря идёт по стопам великого предка на северный берег Тамезиса. Как же оскудел некогда славный род! Сколько ему ещё существовать? И когда он прервётся, кто придёт ему на смену?

Ему в голову вновь пришла смехотворная идея, которую он пытался в себе подавить. Почему бы нет? Действительно, почему бы нет?

— Мои дорогие мальчики! — пророкотал Гай Веспасий Поллон, когда сенаторы гуськом потянулись с корабля на берег. — Рад видеть вас целыми и невредимыми!

Обняв племянников за плечи, он отвёл их в сторонку.

— Хвала богам, это жуткое дело закончилось, — сказал он, понизив голос. — Было невыносимо слушать этого слюнявого идиота. Это надо же, какая здесь тяжёлая обстановка, коль сам Плавтий призвал его на помощь!

Веспасиан нахмурился и недоверчиво посмотрел на Гая.

— Ты хочешь сказать, дядя, он искренне верит в этот фарс?

— Верит? Да он убеждён, что только он один способен спасти Рим от поражения, даже худшего, чем разгром в Тевтобургском лесу.

Он только и делает, что несёт вздор о том, как повезло Риму получить такого императора, который читает труды по военной истории и обладает полным пониманием стратегии и тактики военных действий.

— Так вот почему он привёз с собой половину Сената — хочет похвастаться своими военными талантами перед кучкой льстецов!

— Не надо лицемерить, мой мальчик. Я видел, как ты сам, причём весьма ловко, упражнялся в искусстве лести. Но я отвечу на твой вопрос. Нет. По крайней мере, главная причина не в этом. Мы здесь затем, чтобы быть у него на глазах. Положение Клавдия шаткое, и он стремится держать тех, кому не доверяет, в поле своего зрения.

— Тогда почему здесь ты? Ты всегда горячо поддерживал любого, кто был у кормила власти.

Гай грустно рассмеялся.

— Знаю, но вы оба командуете легионами. Я здесь для того, чтобы напоминать вам, что ваши семьи сейчас в Риме и зависят от императорской милости. По сути, они заложники — на тот случай, если вы захотите послать свои легионы не туда, куда надо.

— Но Нарцисс...

— Мой дорогой мальчик, Нарцисс здесь ни при чём. Это исключительно воля Клавдия. Он вошёл во вкус власти и крови. И ему нравится подпитывать ими свою мнительность. За первые два года у власти он казнил сенаторов и всадников больше, чем Калигула.

— Если Клавдий так боится за свою жизнь, тогда почему он покинул Рим?

— Это игра с судьбой, я согласен. Но каждый сенатор, который остался дома, имеет родственника здесь, под зорким оком Клавдия. Кроме того, он формально оставил в Риме Луция Вителлия, который, как и он, был консулом в первой половине этого года, хотя в действительности решения принимает Каллист. Он единственный, кто понимает, как работает созданная им и его коллегами-вольноотпущенниками огромная армия чиновников.

Клавдий доверяет Вителлию, ибо тот — фаворит Мессалины. Одной лишь Венере известно, что позволяет эта потаскушка, пока её муж отсутствует, а Вителлий закрывает на все глаза.

— И что, она и впрямь позволяет себе многое? — с явным интересом спросил Сабин.

— Если верить Нарциссу, она, мягко выражаясь, уступчива.

— Уступчива? Да она — Калигула в женском платье. Любому, кто её отвергнет, грозит обвинение в измене. Она вбила в голову мужу, что сенаторы только и делают, что затевают против него заговоры. И теперь на них посыпались репрессии, — Гай махнул рукой на шествовавших мимо сенаторов. — Она ублажала ртом всех из них, кто моложе пятидесяти лет, но Клавдий ничего не замечает. Мне остаётся лишь благодарить богов, что по причине моего преклонного возраста меня миновала сия участь, иначе бы и мне не избежать навязчивых ласк этой гарпии. Будьте осмотрительны, когда вернётесь в Рим. Иначе сами не заметите, как она затянет вас в свою паутину. Впрочем, надеюсь, что вам обоим хватит разума держаться от неё как можно дальше.

Веспасиан бросил на брата вопросительный взгляд. Сабин кивнул в знак согласия.

— Думаю, что Нарцисс имеет на неё виды...

Гай поспешно убрал руку с плеча племянника и с редким проворством прикрыл ею рот.

— Не желаю ничего об этом знать! Хочу прожить оставшиеся годы в блаженном неведении и умереть в собственной постели, а не в ванне, полной крови. Единственная причина, вынуждающая меня бывать в Сенате, — это невыносимая обстановка в моём доме.

— Флавия? Это она причина твоих страданий?

— Да. Она и твоя мать никак не могут найти общий язык и постоянно требуют, чтобы я разрешал их бесконечные женские свары. К несчастью, я получаю слишком мало писем, чтобы весь вечер читать их у себя в комнате. И потому вынужден каждый день по паре часов общаться с каждой из них.

Услышав его, Сабин, наблюдавший за тем, как остаток войска перешёл по мосту на другой берег, расхохотался.

— Похоже, брат, тебе всё-таки придётся раскошелиться и купить себе дом ради душевного покоя дяди.

— Спасибо за совет. Но я привык сам принимать решения относительно того, где жить моей семье.

Внезапно Гай одарил его суровым взглядом.

— Нет, Веспасиан, ты должен купить Флавии дом. Иначе она будет постоянно терзать меня и превратит мою жизнь в сущую муку.

Было видно, что дядя не шутит. Веспасиан ещё ни разу не слышал, чтобы Гай говорил таким тоном.

— Я сделаю это, как только вернусь в Рим. Обещаю тебе, дядя.

— Нет, мой мальчик. Это сделаю я, как только я вернусь в Рим. Так больше не может продолжаться.

— Но откуда мне взять деньги?

— Ты командуешь легионом в недавно покорённой провинции. Рабы и трофеи, мой мальчик.

— Пожалуй, ты прав.

— Разумеется, я прав. А теперь пойдём, посмотрим, как наш доблестный генерал-император показывает всем, как нужно воевать.

— Г-г-господа, эта армия — единственное, что стоит между нами и Камулодунумом! — объявил Клавдий, указывая дрожащей рукой на плохо вооружённую массу пленников на другом берегу реки. — Сколько их там, по-твоему, Плавтий?

Генерал окинул взглядом «противника».

— По меньшей мере десять тысяч, принцепс, — ответил он, намеренно удвоив истинное число.