Книга Матрица Скалигера - Вячеслав Лопатин

Описывая Венгрию, де Жакур критикует Вольтера за то, что тот якобы увидел в этих краях нивы и виноградники. Мы помним, что Вольтер разглядывал Восточную Европу из окна кабинета, но и де Жакур тоже обозревал Венгрию лишь в своём воображении. Правда, с воображением у него было хуже, и он не увидел

«почти ничего, кроме пустыни».

Цит. по: Вульф Л. Изобретая Восточную Европу. М., 2003. С. 279

Если Венгрия на Западе часто представлялась безжизненной пустыней, а Украина — вообще страной загадок, то, что же можно было ожидать от дальнейшего движения западноевропейской мысли туда, где она должна обнаружить Россию? На карте почтовых дорог, вышедшей в 1758 году, России ещё не было, а дорога на восток растворялась где–то за Варшавой.

Ледьярд, заверив Джефферсона, что нынешние вандалы и скифы Парижу не угрожают, отправился из Санкт–Петербурга в Сибирь. Двигаясь по пути от Казани к Тобольску, он из каких–то своих соображений решил, что проезжает через земли, принадлежавшие раньше Польше. Незадолго до этого Россия в результате раздела Польши действительно получила часть её территории, но, как мы видим, у некоторых людей представления о политической географии приобретали очень причудливые формы.

Не менее причудливыми были и выводы, которые делал Ледъярд в ходе своих антропологических исследований. Он считал, что русские происходят от поляков, венгров, чехов и просто каких–то славян. Сами же эти народы, по его мнению, произошли от греков, а греки — от египтян. Таким образом, получалось, что генеалогия русских восходит к Египту. А чтобы в этом никто не сомневался, Ледъярд, опытный путешественник и тонкий наблюдатель, добавляет, будто бы русские одеваются как египтяне. Он мог бы обогатить западноевропейские представления о России и другими знаниями, но по приказу Екатерины был арестован и выслан из страны. Мысль же о египтянах никак не покидала его, и вскоре он отправился в Египет, где и умер при весьма загадочных обстоятельствах.

Россия имела неизвестные для Западной Европы территории не только на востоке, но и на юге, полученные в результате русско–турецкой войны. В Лондоне достать карту театра военных действий было невозможно. Во Франции с этим тоже были проблемы. Вольтер в одном из писем к Екатерине выражал надежду, что теперь наконец–то появится нормальная карта Крыма.

Слабость географических и иных представлений в век Просвещения показывает, что до этого уровень знаний об окружающем мире должен был быть ещё примитивнее, что, в свою очередь, никак не согласуется с той картиной прошлого, которое рисует традиционная история. Само Просвещение и есть пробуждение общественного интереса к миру, желание осмыслить его через различные науки. Людей начинали интересовать другие люди, народы, страны, их география, культура, кто они такие, и как соотносятся с ними самими. Происходило становление и бурное развитие естествознания и гуманитарных наук, в том числе и истории.

Мы видим, что описываемый период европейской истории оказывается несколько непривычным и откровенно темным как по мировоззрению его обитателей, так и с точки зрения полноты и достоверности наших знаний о том времени. Конец XVIII века не вносит необходимого прояснения, и в истории последовавшей на рубеже веков войны Франции против всего мира достаточно тумана. Кстати, а что дало возможность Франции вести победоносную войну и подчинить себе чуть ли не всю Европу?

На диаграмме представлено распределение ученых, философов и деятелей искусств по ряду крупных западноевропейских стран: Франции и окружающих ее Англии, Испании, Италии и Германии. В выборку вошли те люди, которые родились в XVIII веке, и получившаяся картина примерно показывает сравнительный уровень развития культуры в Европе на интересующий нас период.

Видно, что на долю Франции выпадает чуть ли не половина всего количества. Это

говорит о том, что она была наиболее развитой и передовой из стран Западной и, естественно, всей Европы. И это показательный пример того, что военная экспансия и е` успешность напрямую зависят от уровня развития государства, а всякие вторжения в Европу будь то со стороны азиатских персов, африканских берберов или же европейских викингов — исторические мифы, внушенные нам «шаманами». Высадившийся в Египте Наполеон без труда разбил превосходящую в количестве армию мамелюков — лучшую кавалерию Востока.

Я уже писал про некоторые странности того времени: непонятно откуда взявшиеся античные названия европейских стран, воскресшие легионы, консулы и прочее. Эпоха Наполеона таит немало загадок, и то, что кажется очевидным, вполне может оказаться недостоверным.

Считается (и это кажется бесспорным фактом), что Наполеон был маленького роста. Это — миф. Образ низкорослого императора сошел с нарисованных при его жизни картин. Изображенный в окружении маршалов и гвардейцев, Наполеон действительно казался невысоким, но только лишь по причине высокого роста окружавших его людей. Среди маршалов таких было достаточно, а гвардейцы такими были все: в гвардейские гренадеры времен консульства брали людей ростом от 180 см, во времена Империи — от 176 см. На тех же картинах, где Наполеон был изображен один, он тоже казался низкорослым. Причиной этому была его непропорционально большая голова. Люди с таким строением всегда выглядят ниже, чем они есть на самом деле.

Это, конечно же, все слова, но вот и дела. Единственное задокументированное измерение роста Наполеона было осуществлено сразу после его смерти на острове Святой Елены. Это сделал производивший вскрытие доктор Франческо Антоммарчи в присутствии многих свидетелей. Если перевести в нашу систему мер цифру, указанную им в отчете, то получится 169 см. Такой же рост Наполеона указан и в знаменитом «Словаре Наполеона» Жана Тюлара, изданном в 1987 году. Учитывая, что с определенного возраста рост человека немного уменьшается, можно считать вполне справедливой цифру 170 см. Даже в наше время человека такого роста маленьким не назовешь, а ведь в те времена люди были ниже, чем сегодня.

Антоммарчи сделал и посмертную гипсовую маску, по которой можно было бы судить, как выглядел Наполеон, но её достоверность вызывает сомнение. Во–первых, часть маски пропала, и Антоммарчи восстанавливал её по рисункам. Во–вторых, она была сделана лишь тогда, когда, по свидетельству очевидцев, лицо умершего уже было сильно обезображено разложением. На маске этого не заметно, зато на ней остались следы щетины, хотя свидетели утверждали, что Наполеон перед смертью был гладко выбрит. Эти и другие моменты заставляют усомниться в подлинности маски и прийти к выводу, что узнать точно, как выглядело лицо Наполеона, невозможно.

Глаза скользят по картинам с изображением императора, но единый образ не складывается, ускользает, потому что Наполеон везде разный. Нам кажется, что мы этот образ знаем, но это относится не столько к лицу, сколько к общему виду. Наденьте на невысокого человека шинель, нахлобучьте на него фирменную треуголку императора, попросите его поджать губы и задумчиво посмотреть вдаль — и перед нами Наполеон.