Книга Круговорот чужих страстей - Екатерина Риз

За последний год в усадьбе тоже произошли перемены. И не только внешние. Полдома до сих пор стояла закрытым, зато с постройкой амбаров было покончено, но чем их занять, решения пока не было. Павел всерьёз подумывал о лошадях, но понимал, что в ближайшее время их с Алёной время и внимание будет занято куда более важным событием, поэтому решено было оставить все задумки хотя бы на год. Зато облагородили территорию перед домом. Этим занималась Алёна, Павел ей не мешал, и, в итоге, благодаря ландшафтным дизайнерам, были высажены кустарники, клумбы, насыпаны дорожки, и даже маленький пруд вычистили, и он теперь не смотрелся глубокой заросшей лужей. Но всё это было внешнее, даже беседка в старомодном стиле, которая нравилась всем без исключения, радовала глаз и не более. Куда важнее была атмосфера в доме. Прошёл год после известных событий, год после того, как они вернулись в усадьбу, понимая, что возвращаются домой, и уже тогда начался отсчёт перемен. Во-первых, в дом так и не вернулись молоденькие домработницы. Больше никто не прислуживал за столом, поднося смену блюд. Это пресеклось именно Алёной, и спорить Павел не стал. Хотя, её желание взять на себя часть забот показалось странным, но она слышать ничего не хотела. Вместе с кухаркой в доме появилась женщина, которая помогала с уборкой, стиркой, она жила в усадьбе постоянно, и была настолько незаметна, что Павел долго не мог запомнить её в лицо. Они просто не пересекались, и он понятия не имел, когда именно она занимается своей работой. Она просто её делала, он не замечал, не задумывался, забывал об этом думать, и, в конце концов, оценил. В доме была его семья, и никого больше он, по сути, видеть и не хотел. Их даже за столом больше никто не перебивал и никто им не мешал. А по воскресеньям Алёна даже готовила сама, отпуская кухарку и домработницу на выходные. Только Альбина Петровна никогда никуда не уезжала, если только на несколько часов, отвлечься, и Алёна, в волну токсикоза и гормонального взрыва, как-то долго лила слёзы у Павла на плече, домоправительницу жалея. Ей ведь совершенно некуда пойти, у неё никого кроме нас нет. Всё-таки женщины — странные создания, особенно женщины беременные.

— Паша, обед на столе. — Алёна в кабинет заглянула, остановилась, глядя на мужа. Руку в бок упёрла. Павел за последние три месяца так и не нашёл в себе смелости сказать ей о том, что с животом подбочениваться у неё грозно не получается. Это выглядит если не мило, то смешно. Чуть-чуть. Он и сейчас ничего ей не сказал, вместо этого поцеловал, когда оказался рядом.

— Как ты себя чувствуешь?

— Думаю о том, что ты сказал. — Она за руку его уцепилась, и они вместе пошли к столовой. — Но боюсь, что даже если бы Аня захотела поехать, папа её не отпустит.

— Ему не обязательно знать. Скажи ему, что она у нас.

Алёна остановилась и взглянула на него в изумлении, потом страшным шёпотом переспросила:

— Соврать папе?

Костров понял, что сказал откровенную глупость, причём опасную, глаза закатил, а жена подозрительно глянула ему в спину, когда он первым вошёл в столовую. Уличающе проговорила:

— Паша.

— Солнце моё, давай обедать.

Ваня уже сидел за столом, развернулся на стуле, когда их услышал.

— Папа, ты поможешь мне достроить шалаш?

— А ты много построил?

— Да, мне дядя Максимыч дал четыре палки, а сверху мы веток положим.

Алёна рядом с мальчиком остановилась, по голове его погладила.

— Весь в папу, всегда занятой.

Костров хмыкнул и подтвердил:

— Деятель.

— Можно я суп не буду? — тут же спросил «деятель».

— Хоть немножко съешь, — попросила его Алёна.

— Ну. Я курицу хочу.

Павел придвинул ближе к себе плетёнку с хлебом, протянул сыну кусок, и как бы между прочим сказал:

— Вань, мама сама готовила сегодня. Так что мы все едим суп.

Алёна на мгновение застыла за спиной мальчика, кинула на Павла особенный взгляд. Он его встретил, но остался спокойным, на сына глянул. Ванька же вздохнул, потеребил салфетку. Потом сказал:

— Только чуть-чуть. Я хочу курицу с рисом.

Алёна снова его погладила, но пальцы были напряжёнными, ничего не могла с собой поделать. Некоторое время назад Павел начал в разговорах с мальчиком называть её мамой. Не говорил откровенно, не просил Ваню называть её так, это слово просто проскальзывало, и ребёнок только в первый раз в растерянности замер, а потом, как Алёна не присматривалась к нему, не замечала какой-то реакции. Он по-прежнему звал её Алёной, приходил к ней пообниматься, когда становилось грустно или он уставал, но слова «мама» он не знал, и Алёна нервничала куда больше Вани, слыша его даже из уст мужа. Вот и сейчас замерла, а потом поспешила из столовой выйти, хотя знала, что супницу принесёт Альбина Петровна. Вышла и пропустила один из самых важных разговоров их маленькой семьи. Потому что Ваня, в ожидании обеда, призадумался над словами отца, и бесхитростно поинтересовался у того:

— Алёна — моя мама? Настоящая?

Павел, признаться, и сам растерялся, услышав вопрос. Почему-то не ожидал. Пришлось подумать над ответом.

— Дело не в том, настоящая или нет. Дело в том, что она тебя любит. И ты её любишь. Да?

Ребёнок кивнул.

— Вот, это самое главное. К тому же, Алёна станет мамой совсем скоро, мы с тобой об этом говорили. А мамы, они такие… Они для всех мамы. Просто мама, она всех любит.

Ванька немного сполз на стуле, выглядел задумчивым.

— Мне надо называть её мамой?

Павел руку протянул, погладил его по голове.

— Если ты этого хочешь. То, как ты её называешь, роли не играет. Она всё равно мама. Она о тебе заботится, она тебя любит, играет с тобой, книжки читает…

— Заставляет чистить зубы!

Павел кивнул.

— И это тоже.

— Пап, Данила в садике всегда говорит, что мама заставляет его чистить зубы, утром и вечером. И Алёна тоже заставляет меня. — Ваня дёрнул себя за ухо. — Значит, она точно мама.

— Открою тебе секрет, сын: они такими рождаются. Почти все. За редким исключением.

Алёна в столовую вернулась, прошла к столу, за ней Альбина Петровна спешила, поставила дымящуюся супницу. Алёна села, посмотрела на Павла, потом на Ваню. По их лицам поняла, что что-то пропустила. Переспросила:

— Что?

Костров плечами пожал.

— Обсуждаем чистку зубов.

— Алён, ты долго будешь меня заставлять чистить зубы?

Она немного растерялась.

— По крайней мере, пока ты не станешь делать этого без напоминания. А что?

Ваня хитро заулыбался. Головой качнул.

— Ничего.

— Он хочет сказать, что ему нравится, когда ты ему напоминаешь.