Книга Андропов - Рой Медведев

Сам Горбачев писал в мемуарах, что в одном из разговоров с ним в самом конце 1982 года «Андропов многозначительно сказал:

— Знаешь что, Михаил, не ограничивай круг своих обязанностей аграрным сектором. Старайся вникать во все дела. — Потом помолчал и добавил: — Вообще, действуй так, как если бы тебе пришлось в какой-то момент взять всю ответственность на себя. Это серьезно»[283].

Думаю, что оба эти свидетельства соответствуют истине, ибо именно Андропов пытался приобщить Горбачева к большой политике. Конечно, слова из разговоров и бесед наедине, о которых пишут почти все авторы мемуаров, никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть. Мемуары важный, но не всегда достоверный источник. Но в истории любой страны немало крайне важных решений принимается отнюдь не только на основании занесенных в протоколы решений и резолюций. Это обстоятельство и делает историческую науку порой похожей на детектив.

По поручению Андропова Горбачев сделал в апреле 1983 года доклад о Ленине на торжественном заседании в Кремлевском дворце съездов. Это был важный сигнал для партийного аппарата. Одно из заседаний июньского Пленума ЦК КПСС, также по поручению Андропова, вел Горбачев. Отчетно-выборная кампания в КПСС осенью 1983 года проходила также под руководством Горбачева, который присутствовал на некоторых наиболее важных областных партийных конференциях. Оказавшись в больнице, Андропов попытался еще больше увеличить полномочия Горбачева. Андропов настаивал на том, чтобы именно Горбачев выступил на итоговом зимнем Пленуме ЦК КПСС с заключительной речью. Узнав об этом, премьер Николай Тихонов также выступил, с одобрения Андропова, еще с одной заключительной речью. Начиналось новое перетягивание каната в Политбюро, однако инициатива принадлежала на этот раз уже не Черненко и его сторонникам. По свидетельству бывшего помощника Андропова А. И. Вольского, в декабре 1983 года, перед Пленумом, Юрий Владимирович вписал в тезисы своего доклада, оказавшегося последним, два пункта. Первый — «Об ответственности членов ЦК перед народом». Второй пункт звучал так: «Товарищи члены ЦК КПСС, по известным вам причинам я не могу в данный период принимать активное участие в руководстве Политбюро и Секретариатом ЦК КПСС. Считал бы необходимым быть перед вами честным: этот период может затянуться. В связи с этим просил бы Пленум ЦК рассмотреть вопрос и поручить вести Политбюро и Секретариат ЦК КПСС товарищу Горбачеву Михаилу Сергеевичу»[284].

Вольский пишет, что он ознакомил с этим письмом двух наиболее близких Андропову людей, и, не имея на то права, они сняли с письма одну копию, которую он теперь и публикует. «Когда я пришел на Пленум, — пишет Вольский, — эти тезисы, или, как мы их тогда "деликатно" называли, "текст речи", раздавали его участникам. Получив текст на руки, я вдруг с ужасом обнаружил, что там нет последнего абзаца». Как считает Аркадий Вольский, речь Андропова была подобным образом «исправлена» по решению Черненко, которого поддерживали также Тихонов и Устинов.

Оценивая это свидетельство Вольского, бывший помощник Черненко В. Печенев в статье «"Завещание" Андропова: миф или история?» не оспаривает возможность такой рекомендации Андропова. Но Печенев, по-моему, справедливо пишет, что соотношение политических сил в Политбюро и ЦК к февралю 1984 года оказалось таким, что приход к власти Горбачева был тогда еще маловероятен, даже если бы Пленум принял рекомендацию Юрия Владимировича. М. С. Горбачев мог провести в январе 1984 года 3–4 заседания Политбюро и Секретариата, но для успешной борьбы за власть после смерти Андропова у новой группы более молодых членов Политбюро еще не было реальных шансов.

Эти шансы, однако, появились и не были упущены весной 1985 года, после смерти Черненко.

Юрий Андропов и Борис Ельцин

Поручив Горбачеву, а затем Рыжкову и Лигачеву подготовить список кандидатур на выдвижение в высшие органы партийной и государственной власти, Юрий Андропов рекомендовал им обратить особое внимание на первых секретарей областных партийных организаций. Нет ничего странного, что Борис Николаевич Ельцин оказался одним из первых в этом списке: 51-летний Ельцин уже был известен в ЦК КПСС и в Совете Министров СССР не только благодаря своей твердости и энергии в управлении подведомственной ему Свердловской областью, но и весьма решительной борьбой против коррупции и разного рода необоснованных привилегий.

До осени 1976 года Ю.Андропов не только не знал, но, вероятно, ничего не слышал о Ельцине, который занимал тогда относительно скромный пост второго секретаря Свердловского обкома партии. Своим выдвижением сначала на пост заведующего отделом обкома, а затем и одного из секретарей обкома Ельцин обязан первому секретарю Свердловского обкома партии Якову Петровичу Рябову. Свердловский обком давно уже служил источником кадров для руководства промышленностью страны. Отсюда пришел в Москву Андрей Кириленко. После XXV съезда КПСС в 1976 году получил предложение о переходе на работу секретарем ЦК и Я. Рябов. На вопрос, кто мог бы возглавить после него областную партийную организацию, Рябов уверенно назвал кандидатуру Бориса Ельцина.

По экономическому потенциалу, по роли в индустрии ВПК, по численности населения и по географическому положению Свердловская область считалась одним из важнейших регионов Советского Союза. Во многих отношениях Свердловская область являлась центром всего Уральского края, притягивая к себе Челябинскую, Пермскую и Курганскую области. Человек, который должен был возглавить Свердловский обком партии, не мог не получить одобрение КГБ и Министерства обороны СССР, ибо он входил отныне в очень узкий круг «посвященных», связанных друг с другом не только специальным телефоном. Осенью 1976 года Ельцин прибыл на «смотрины» в Москву. Он встречался здесь сначала с секретарями ЦК И. Капитоновым и А. Кириленко, затем с М. Сусловым. Еще через день в сопровождении Капитонова и Рябова Ельцин встретился с Л. И. Брежневым. Генсек принял Ельцина довольно радушно, даже пошутил: «Так вот кто в Свердловской области решил захватить власть!» Беседа продолжалась около 40 минут и состояла из обмена разного рода банальными фразами. «Добро» было получено, и 2 ноября 1976 года на заседании областного комитета партии Ельцина избрали первым секретарем обкома.

Первая беседа Ельцина с Андроповым по телефону состоялась только в 1977 году. Речь шла при этом о судьбе знаменитого Ипатьевского дома в Свердловске. Как известно, в большом доме в центре города, принадлежавшем ранее купцу и инженеру Ипатьеву, находились в последние недели своей жизни семья и часть прислуги последнего российского императора Николая II. Здесь все они были убиты 17 июля 1918 года. Еще в 1952 году, когда я в первый раз знакомился со Свердловском, мне показывали Ипатьевский дом как одну из главных достопримечательностей города. В 1920-е годы сюда приходили экскурсии пионеров; расстрел царской семьи считался одним из подвигов уральских большевиков. Свердловск являлся после войны «закрытым» городом, и иностранных туристов здесь не было. Но деловые визиты из социалистических стран в Свердловск были достаточно частым явлением, и многим из гостей города показывали Ипатьевский дом и рассказывали о судьбе последнего русского царя. В 1974 году этот особняк по улице Карла Либкнехта, 49, был внесен в список памятников истории и культуры, причем отнюдь не как памятник архитектуры. В постановлении правительства Российской Федерации говорилось о доме Ипатьева как о месте, где «было приведено в исполнение революционное постановление Уралоблисполкома о казни бывшего царя Николая II». Трудно сказать сегодня, что побудило Ю. Андропова обратить еще в 1975 году внимание на проблемы, связанные с судьбой царской семьи. В докладной записке КГБ в ЦК КПСС от 26 июля 1975 года говорилось: «Антисоветскими кругами на Западе периодически инспирируются различного рода пропагандистские кампании вокруг царской семьи Романовых, и в этой связи нередко упоминается бывший особняк купца Ипатьева в городе Свердловске. Дом Ипатьева продолжает стоять в центре города… Представляется целесообразным поручить Свердловскому обкому партии решить вопрос о сносе особняка в порядке плановой реконструкции города. Проект постановления ЦК КПСС прилагается. Просим рассмотреть»[285]. Решение о сносе особняка Ипатьева было принято на Политбюро еще 4 августа 1975 года, однако его выполнение по разным причинам задерживалось. Против разрушения дома возражали областной Историко-краеведческий музей, отдельные представители свердловской интеллигенции. Известно, что еще в октябре 1975 года дом Ипатьева осматривали руководители ГДР Эрих Хонеккер и Вилли Штоф, о чем шеф областного управления КГБ генерал Юрий Корнилов докладывал Андропову. Не было секретом для Андропова и повышенное внимание к дому Ипатьева других гостей Свердловска, а также жителей этого же города. Время от времени на пороге дома появлялись положенные тайком красные розы. По свидетельству самого Ельцина, секретное постановление Политбюро о немедленном сносе Ипатьевского дома он получил летом 1977 года. «Близилась одна из дат, связанная с жизнью последнего русского царя, — писал он в своей книге. — Это подхлестнуло интерес к дому Ипатьевых, люди приезжали посмотреть на него даже из других городов. Я к этому относился совершенно спокойно… Неожиданно получаю секретный пакет из Москвы. Читаю и глазам не верю: закрытое постановление Политбюро о сносе дома Ипатьевых в Свердловске. А поскольку постановление секретное, обком должен брать на себя всю ответственность за это бессмысленное решение… Не подчиниться секретному постановлению Политбюро было невозможно. И через несколько дней, ночью, к дому Ипатьева подъехала техника, к утру от здания ничего не осталось. Затем это место заасфальтировали»[286]. Свердловский фотожурналист В. Шитов, сумевший заснять разрушение знаменитого дома, рассказывал позднее, что здание ломали три дня, хотя жители Свердловска любят рассказывать, что оно исчезло, как по волшебству, за одну ночь. Но это был оптический обман, вызванный примененным методом сноса: разрушение начали с задней стены и продвигались вперед, пока не дошли до фасада, смотрящего на улицу, который пал последним[287]. Все-таки Ельцин по своей основной профессии был строителем.