Книга Страж - Джордж Доус Грин

— Забрось-ка и эти штуки, — сказал он, показывая на свое оружие. — Сегодня нам предстоит убить не одного коннотца.

Я улыбнулся и показал на огромную связку копий, уже погруженных в возок.

— Колесница развалится.

Кухулин покачал головой.

— Наша не развалится, — возразил он.

Я выполнил его приказ. Ось согнулась, как лук. Друид подобрал три копья, валявшихся на земле, и подал их мне. Я засмеялся и кивнул на кучу копий, уже сваленных в возок.

— Тебе не кажется, что у нас их и так уже достаточно?

Жрец жестом подозвал меня поближе и, понизив голос так, что кроме меня его больше никто не мог услышать, прошептал:

— Не теряй их из виду, — он положил руку на мое плечо. — Каждое из них сегодня убьет короля.

В этот момент Кухулин как раз забирался в колесницу. Он услышал последнюю фразу и замер.

— Всего только троих? — спросил он. — Но в армии Мейв их больше! Впрочем, я думаю, то, что не сделаю сегодня, можно сделать и завтра. — Он повернулся ко мне и закричал так, чтобы его слышали все. — Может быть, нам удастся еще прикончить и какую-нибудь королеву, а?

Он занял свое место рядом со мной, сияя, как новая монета. Эмер поднесла ему кубок вина. Он засмеялся, поднял кубок, показывая, что пьет за ее здоровье, поднес его к губам и вдруг замер, явно озадаченный.

— Это вино? — спросил он.

— Разумеется, — подтвердила Эмер.

Я заглянул ему через плечо. Кубок был полон красной жидкостью, гораздо более густой и темной, чем вино. Он вернул кубок Эмер, она посмотрела в сосуд, опустила в него палец, после чего попробовала каплю на язык.

— Хорошее, — заметила она.

Когда Кухулин снова принял кубок из ее рук, я заметил, что вино как будто изменило цвет и стало гуще. Кухулин тоже это заметил. Он спокойно вернул кубок жене, даже не поднеся его к губам. Она снова взяла его, явно испытывая недоумение. Когда она заглянула в сосуд, вино снова стало более светлым. Ничего не понимая, она молча отхлебнула из кубка и снова вернула его Кухулину. Ее глаза расширились, но все еще оставались спокойными. Она чувствовала, что происходит что-то странное, но не представляла, что это было.

Кухулин взял кубок и посмотрел в него. После секундного колебания он поднял его, давая понять, что пьет за здоровье всех присутствующих, и поднес к губам. Он осушил его одним глотком, потом передал мне, вытирая рот. Я заметил, что он, словно ненароком, бросил взгляд на тыльную сторону ладони, потом быстро опустил руку — так, чтобы никто из людей, столпившихся вокруг колесницы, не мог ее увидеть. Тыльную сторону ладони пересекало смазанное пятно, как от пореза.

Эмер положила руку на борт колесницы, и Кухулин наклонился, чтобы поцеловать жену, однако я видел, что ему ужасно не терпится наконец отправиться в путь. Мне захотелось снова ощутить ее прикосновение, но лошади уже еле сдерживали нетерпение, и как раз в тот момент, когда я протянул руку, чтобы обменяться с Эмер прощальным рукопожатием, колесница дернулась вперед. Я полуобернулся, пытаясь изобразить веселый смех, и помахал ей рукой, но она на меня не смотрела.

Мы направились к узкому проходу, которым начиналась долина. На часах стоял мужчина, принесший дурные вести, вернувшие Кухулина к жизни. Когда мы проезжали мимо, Кухулин радостно приветствовал его, и тот отсалютовал ему. Когда он уже остался позади, я обернулся. Мужчина исчез. Позади никого не было, кроме старой вороны, которая быстро снялась с места и полетела в сторону горизонта.

В течение нескольких минут Кухулин молча смотрел на дорогу. Я пустил колесницу не очень быстро, опасаясь утомить лошадей.

— Я хочу, чтобы ты защитил ее, когда меня больше не будет, — неожиданно произнес Кухулин.

Мое сердце забилось, как дубинка в дубовую дверь. Я сжал поводья.

— Кого?

— Эмер. С тобой она будет в безопасности. Пожалуйста, позаботься о ней вместо меня.

Чтобы я ни сказал, это означало бы признаться слишком во многом.

— Ты не умрешь. Ты еще нас всех переживешь.

Он чуть повернул голову.

— Завтра меня уже не будет. — Он помолчал, а когда заговорил снова, его голос прозвучал неожиданно мягко. — Мне будет легче уходить, осознавая, что ты останешься здесь. Ни на кого, кроме тебя, я не смог бы ее оставить.

— Ты можешь рассчитывать на меня, — замявшись, ответил я.

Он улыбнулся, глядя на горизонт, а потом положил свою тонкую руку на мое плечо.

— Я всегда на тебя рассчитывал.

Мы ехали все дальше и дальше. У первого брода мы увидели женщину, стоявшую посреди ручья, в самой мелкой его части. Она стирала белье. Белая ткань кружилась в воде вокруг ее ног, словно тянущиеся к нам руки русалки. Когда мы проезжали мимо, Кухулин крикнул ей:

— Постараемся тебя не обрызгать! — и засмеялся неестественно громким смехом.

Женщина повернулась, и я увидел, что у нее очень белое лицо, словно никогда не видевшее луча солнца. Она ничего не ответила, но продолжала смотреть на нас, а потом снова вернулась к работе.

— Ты слишком старательно стираешь свою одежду! — снова закричал Кухулин.

Она распрямилась и снова посмотрела на нас.

— Это не моя одежда, — ответила она. — Не моя. Это одежда Кухулина.

Она вытащила из воды рубашку, и я увидел, что с одной стороны она вся испачкана кровью, а от груди до бедра зияет разрез.

Я не знал, что и сказать. Кухулин посмотрел на меня и расхохотался, увидев выражение моего лица.

— Не волнуйся, — сказал он. — Я не верю в дурные приметы.

Он так естественно это произнес и так быстро отвернулся, что я даже не понял, шутит он или нет. Я надеялся… Не знаю, на что я надеялся. Я был просто жутко напуган. Мы оба почти наверняка должны были умереть. Нас сопровождали именно такие дурные приметы и знамения, о которых я всегда говорил, что в них не верю. Кухулин же, который в них верил, — по крайней мере, мне так казалось, — смеялся как идиот, и постоянно покрикивал на лошадей, заставляя их двигаться быстрее, словно ему не терпелось оказаться на месте. Я снова посмотрел на бледную женщину, и она неожиданно мне улыбнулась, обнажив черные зубы. Кухулин нетерпеливо ударил древком копья в пол колесницы, и я щелкнул вожжами, чтобы лошади побыстрее вынесли нас на берег.

Следующий поворот дороги оказался слишком крутым, я чуть было не перевернул колесницу. Когда мы снова выехали на прямой участок дороги, в воздухе запахло дымом костра, и я уже испугался, что где-то поблизости стоят лагерем люди Мейв. В это время раздался резкий неприятный женский голос:

— Кухулин!

Но я никого не видел. У меня возникло ощущение, что последующие события, какими бы они ни оказались, по крайней мере, уж точно не улучшат моего настроения.